История государства которого никогда не было.

захочет в гетманы его, гетманова сына, другой кого другого, а кое-кто захочет, чтобы всем владел его царское величество…»(ИУК). То есть, Тетеря опасается, что могут найтись такие, которые не захотят, вообще, признавать власть гетмана и старшины, обойтись без их посредничества, и станут ратовать за прямое подчинение Москве, а стало быть, и лишение тех привилегий, которые выторговала себе старшина на раде в Переяславле, и подтверждённые в Москве в 1654 году.  Надо сказать прямо – эти «прiвiлеї» они смогли получить, во многом, благодаря именно Б. Хмельницкому, и его незаурядным способностям политика и дипломата. Видя, что народ «волит идти под царя единого православного», он отчётливо осознавал невозможность создания самостоятельного государства, а потому изо всех сил старался с максимальной выгодой для себя использовать поднятое им же народное восстание. Не имея возможности стать лидером государства, но, являясь лидером сбросившего чужеземное ярмо народа, он называет уже в 1650 году вольным и себя. Но, в чём заключается эта воля?  Вольным - от короля и Речи Посполитой, но отнюдь не самостоятельным правителем независимого государства, и заявляет, о чём свидетельствует варшавский «Архив главных древних актов», что «... я вольный и кому захочу, тому и буду вассалом, тому и буду служить». И хотя он всё ещё не решался окончательно порвать отношения с Польшей, и считал себя подданным короля и Речи Посполитой, подписываясь, не иначе как «гетман Его Королевской милости Войска Запорожского» он, по сообщению «Самовидца», после того как «взялся ропотъ в народе и мятежъ на гетмана» из за этой его нерешительности, «началъ соглашатись съ россiйскимъ государемъ, царёмъ, и тайны лядскiе его царскому величеству открывать». То есть, решил стать вассалом московского царя.
 Именно быть вассалами и служить тому, кому, на их взгляд, более выгодно, стремилась казацкая старшина, и не о какой суверенности и государственности никто не помышлял. Ясное дело «свiдомi» с такой реальностью будут не согласны, и с большей верой отнесутся, ну, скажем, например, к выводам Олэны Апанович, которая в своей книжонке «Українсько-Росiйський договiр 1654р. Мiфи і реальнiсть» пишет: - «Коли укладався українсько-росiйський договiр 1654 р., Україна вже була незалежною державою – вона мала всi ознаки притаманнi поняттю «держава», територiю, що пiдлягала державнiй органiзацiї , населення, яке визнавало тiльки владу гетьмана; гетьманський уряд, який здiйснював владнi функцiї на територiї України; збройнi сили…». Но, «збройнi сили» - это, какие? Это те, которые устанавливала Речь Посполита и её король (40тыс. по Зборовскому, а затем 20 тыс. по Белоцерковскому договорам) или те, которые, вопреки волии гетмана, («владу» которого «визнавало все населення») принудило признать его это самое «населення», при этом, грозясь «скинути» и даже убить гетмана.  Испугавшись угроз этого своего «населення» гетман, в сердцах обложив его благим матом, махнул рукой и решил: – «Да хрен с вами, хотите быть казаками, будьте ими, а не хотите – будьте кем хотите, только меня не троньте». Уж кто-кто, а Хмельницкий отлично знал нравы украинской «черни». Чуть что не так – сдадут панам-шляхте с потрохами. Или может быть это те «збройнi сили», которые  с королевскими клейнодами шли против королевских же «крылатых гусар»« защищать «територiю» «держави» меняющую свои условные границы после каждого нового договора всё с  тем же королём Речи Посполитой? Так что с «незалежною державою» наша пани Олэна  погорячилась. Помимо того, государство (держава), кроме того, что должно иметь своё правительство, территорию, войско, население, -  должно ещё и заботиться об этом населении, осуществлять охрану экономической и социальной структуры. Что делают гетманы? Они отдают население Украины на поругание и разграбление своим временным союзникам. Так, даже Богдан Хмельницкий, после Жванецкой битвы, не смог воспретить своим союзникам - татарам набрать, с позволения польского короля в счёт оплаты, полон в «державі». Правда они должны были набирать его в Украине польской, но гетман то отлично знал, что татары в отличие от него, польской считали всю Украину, и на двое её, как гетман, не делили, а потому, возвращаясь домой, жгли и грабили всех подряд.  Тогда, как сообщают казацкие летописцы, только «шляхетных семейств с детьми и жёнами» было захвачено 5 тысяч. А сколько было сожжено городов и сёл, сколько было убитых и ограбленных? И вообще, политическое, экономическое и социальное положение этого края было абсолютно не ясным и висело в воздухе. Так «держава» ли это? А главное (простительно пани Олэне - она женщина), но подлинные историки знают, в том числе и «свiдомi», что в те времена понятие государственного суверенитета отождествлялись лишь с персоной законного, помазанного на царство монарха. Так, когда в Нидерландах в конце XVI века, народ поднялся против гнёта, не менее спесивых и заносчивых нежели польская шляхта, испанцев, - победа в этой борьбе стала возможна, скорее всего, только потому, что власть заранее предназначалась принцу Оранскому. И хотя для этой победы принц Оранский сделал полезного не более чем УПА и ОУН в освобождении Украины от фашистских захватчиков, всё же, после его смерти, долго ища, и не найдя кандидатуры на освободившееся место среди монархов в европейских дворах, руководство страной возглавил сын принца Оранского Мориц Нассауский. Правда, сын в отличие от отца, оказался человеком деятельным и решительным. Будучи к тому же талантливым полководцем, он успешно проводил военные операции, чем укрепил свою власть и авторитет в стране. Бесспорно, были талантливые полководцы и среди наших гетманов и старшины но, предъявить такой «мандат» на управление государством, как «королевская кровь», не мог не один из них. Отлично понимая такую вопиющую, на его взгляд, несправедливость, несчастный гетман Мазепа писал:
От всiх не маш зичливостi
А ни слушної учтивостi,
Мужиком називають,
А подданством дорiкають.
А потому и стремились они все, начиная с Хмельницкого и кончая Мазепой, найти себе такого хозяина, который бы мог защитить их от соседних государей, но чтобы, как можно меньше отдачи требовал от них самих. И уже в 60-х годах XVII столетия, закрепляя за собой права правящей элиты, казацкая верхушка не желает терпеть невзгоды жизни воина наравне с рядовыми казаками. В связи с этим, царский воевода Г. Касогов в 1664 году докладывал : - «…а черкас в моём полку немного, все наймиты овчары из винниц, и малых робят много, а сами казаки живут в домах своих». И если раньше под московского царя «волила» идти в основном «чернь», а большинство старшины ещё подумывало вернуться к польской «короне», то разжиревшая и численно увеличившаяся старшина, от боевого, казацкого духа которой, почти, ничего не осталось, но зато власть которой, к концу XVII века, почти, везде становится наследственной, думала лишь об одном – как ещё больше обогатиться, и под чей бы протекторат ради этого податься, чтобы к тем «привилеям и маеткам» которыми наделил их царь добавить ещё лакомый кусок. Ей, основной массе этой старшины, было как-то очень даже фиолетово, кто стоит над нею, гетман или сам царь, и многие, предпочитая царя, уходили с Гетманщины в московские земли, на «слобожанщину». Но, почему-то всё это зная, на Украине есть не мало историков которые, уже в гетманстве Б. Хмельницкого склонны видеть зачатки украинского монархизма и считают, что если бы Хмельницкий прожил ещё несколько лет, и его сын Юрий принял бы от него «булаву» уже окончательно сформировавшимся «мужем» то, в Украине уже тогда могла бы образоваться государственность со своим наследственным монархом. – «Iї утвердження сприяло б консолiдацiї элiти й нацiї навколо овiяного харизмою роду, як символу эаконної верховної влади, її носiїв і цiлiсностi України». Но… «Призначений регентом при неповнолiтньому Юрiєвi I. Виговський, котрий входив до клану Б. Хмельницького, замiсть того щоб усiляко змiцнювати крихку споруду українскої монархії зруйнував її, усунувши вiд влади представника найвпливовiшого, оповитого харiзмою роду». (ИУК)
Ай-я-яй-я-яй, как вам не стыдно, - взрослые люди, «вченi», а такие наивные. Ну, во-первых, кто мог являться представителем «законної верховної влади» в те далёкие, полные социальной несправедливости годы, выше уже говорилось. Во- вторых, выходит, что Выговский, советов которого прислушивался сам гетман,  бывший при Хмельницком генеральным писарем, фактически, исполняя обязанности современного начальника штаба, своему гетману и в подмётки не годился, и завалил всё дело начатое Хмельницким? Да ведь дело то вовсе не в узурпаторе Выговском, и не в недоросле Юраське Хмельниченко, а вот именно, что в кланах. И эти кланы стали возникать уже в самом начале освободительной войны («От Жовтої взявши води») Уже тогда Максим Кривонос заявлял Хмельницкому: - «Ти не є нашим присяглим гетьманом, так і я ним можу бути як ти». (ИУК) И не зря Б. Хмельницкий посылал Кривоноса, войско которого составляли, в основном, не казаки, а восставшие плохо вооружённые крестьяне, в самые горячие точки сопротивления шляхты.  Побьют, – знай своё место. А если даже побьёшь ты – столько людей положишь, что на народную любовь и доверие, а стало быть, на гетманскую булаву рассчитывать уж вряд ли сможешь. И лично я затрудняюсь сказать, с сожалением или облегчением вздохнул гетман, когда не стало Кривоноса. Но уже в феврале 1650 года против Хмельницкого поднимаются запорожцы во главе со своим, запорожским гетманом Худолием. Хмельницкий отреагировал быстро и правильно. Он посылает туда карательную экспедицию – недовольство удалось погасить, а Худолий был арестован, привезён в Чигирин и казнён, но в 1657 году Запорожье вновь восстаёт против гетмана, и вновь потребовались репрессивные меры, чтобы укротить запорожцев.
 Дело в том, что у Хмельницкого, особенно в первые годы восстания, даже и в мыслях не было рвать с Польшей, а тем более создавать самостоятельное государство. А пролитая кровь и победы под Жёлтыми Водами, Корсунем и Пилявою,  они сродни демонстрации мускулатуры культуристом, который, выставляя их на показ, совсем не собирается устанавливать рекордов в тяжёлой атлетике. По всей видимости, Хмельницкий и сам на первых порах не понял того, что он натворил, и Костомаров по этому поводу писал: - «Хмельницкий уже из-под Львова думал было воротиться, и только уступая народному крику, ходил к Замостью. Хмельницкий мог идти прямо на Варшаву, навести страх на всю Речь Посполитую, заставить панов согласиться на самые крайние уступки; он мог бы совершить коренной переворот в Польше… Но Хмельницкий на это не отважился. Он не был ни рождён, ни подготовлен к такому великому подвигу. Начавши восстание в крайности, спасая собственную жизнь и отмщая за своё состояние, он, как сам потом сознавался, очутился на такой высоте, о которой не мечтал, и потому не в состоянии был вести дело так, как указывала ему судьба».  Взмыв на гребне волны народного восстания на неожиданную для себя высоту, Хмельницкий явно испугался этой высоты и искал любой подходящий повод к примирению, и этим поводом стала смерть короля