я был совершенно солидарен с этими маленькими ублюдками. Действительно, гораздо легче на душе, если неприятность случается не с тобой. И это печально.
Но, как бы там ни было, я не собирался всенародно объявлять, что маленькие твари правы. А поспешил перевести разговор на тему далёкую от только что затронутой, тему независимости в литературе.
- Да, что я вам по заказу писать должен?! - взвился я, брякнув кулаком в стенку. - Я свободный поэт и пишу, как бог на душу положит. – Я рванул на груди ворот. - Где вы видели, чтоб свободный человек занимался коньюктурщиной?.. Поэт, как известно, - существо хлипкое, но и он же - глас, рупор общественности, ее горлопан, главарь, если уж на то пошло... Оголенный провод человечества.
- Нерв, - поправила Астрая.
- А не хотите слушать других, пишите сами, - обиделся я. - Нечего вам сачковать и дурачками прикидываться.
И плюнув, в принципе, на поэзию, а также на своё тёпленькое местечко в ней, я в клочки разорвал поэму.
А клочки развеял по рубке.
А потом я забился в кладовку, где эльмопейцы хранили своё варенье и соленья и принялся безбожно храпеть.
Эльмопейцы же в своих вполне комфортабельных, как я узнал позже и благоустроенных щелях попритихли, поняв, что с критикой перегнули. И, что сейчас лучше всего поэта, то есть меня, не трогать.
- Хорошо, что ты передумал стать поэтом, - сказала Астрая, как только я выспавшийся и хорошо отдохнувший, вновь появился в рубке.
- Это почему? - насторожился я.
- Видишь ли, дорогой, - сказала жёнушка. - В наше время ни для кого не является секретом, что поэты, все без исключения - бессребреники. Для них, ведь, главное что? Выразить себя, кандидатуру, так сказать, на гениальность, свой взгляд на мир, а не накапливать богатства. Будь ты таким поэтом, это оказалось бы для нас серьезным препятствием на пути к получению твоего наследства, а значит и - обогащению. Ведь, если тебе наплевать на все миллиарды, разве станешь ты добиваться их?..
Как всегда, Астрая была права. И ещё я понял, со своей поэзией я был на волосок от гибели. Я мог погубить в себе нувориша, олигарха, конечно.
- Ну ладно, - буркнул я примирительно. - Одно другому не мешает. Может быть, всё обстоит именно так, как ты себе представляешь. Но будь я поэтом, я смог бы писать свои поэмы и сонеты в свободное время, а в основное - воровать... э-э... я хотел сказать заниматься бизнесом. Должен же современный интеллигентный поэт, етить твою налево, в конце концов, на что-то покупать горючее для своей ракеты.
Астрая снисходительно улыбнулась.
- Все эти поэты неисправимые бунтари и не от сего мира романтики. Обычно они идут в разрез с общественным мнением и потому общество держит их впроголодь. Пишут и карябают поэты по причине своей неуживчивости, нищенствуя и вознося из чувства уязвленного самолюбия принцип аскетического бытия до небес. А потом горько сожалеют об этом. Может быть.
- Ну, если так, то я не жалею, что порвал с гиблым поэтическим прошлым во имя сытого непоэтического будущего, - признался я. - Я думаю глупо идти вразрез с собственной моралью, которая направлена на достижение благ, как результата неустанного процесса самообогащения. Уж лучше переплюнуть общество в этом направлении, чем не доплюнуть. - Я криво и как-то глупо усмехнулся. - В крайнем случае, общество полезнее ободрать, как липку, чем ублажать слух общества тщательно подобранной рифмой ценой бессонных ночей... Кстати, где эти несносные эльмопейцы? - заволновался я. - Что-то их не слыхать в последнее время.
- Пока ты куксился в кладовке, они откланялись и велели передать тебе бо-о-ольшой привет. В общем, улетели твои эльмопейцы на маленьком, размером со среднюю калошу, звездолётике. Ну, помнишь, тот самый, который ты принял вначале за пепельницу и все пытался сунуть в него свой окурок?
- Но я же их почти арестовал!!!
Glava XXXV.
- Почти арестовал, почти не арестовал... Какая разница. Ребята мне понравилось. Я дала им провианта: хлебных крошек и пипетку с водицей. До следующей галактики хватит.
- Ну, ты, мать, даешь! Нет предела твоей щедрости! - прокомментировал я великодушный, но неосмотрительный поступок меценатствующей женушки. - А, если они нас покорить захотят? Ты об этом хоть подумала? Представить страшно, что может случиться, если они оккупируют нашу галактику. Вообрази себе: везде ползают эти противные и несносные эльмопеешки. Эльмопеешки в шкафу, на кухне, в раковине и под диваном. Везде эти неистовые, неутомимые иногалактиане. Они во всех кастрюлях. Они в серванте, в вилках и ножах. И даже барахтаются в супу пытаясь выйти с нами на связь и установить контакт. Они же не потому хотят завоевать нашу Галактику, что она нужна им. А только из-за своей врождённой вредности. Из-за этой идиотской и тривиальной вредности они будут специально залазить в нашу еду и подыхать там. И, в конце концов, дорогая, - подытожил я, - они истребят человечество вызыванием у последнего чувства отвращения. Человечество вымрет от брезгливости.
Короче, тогда я не на шутку рассердился, высказывая своё недовольство непродуманными инициативами женушки. А это в свою очередь послужило поводом для нашей с Астраей многочасовой размолвки.
В основном дулась Астрая, а я лишь мудро похаживал по рубке, глубокомысленно покряхтывая и визуально фиксируя показания приборов.
Зато рано утром, лишь только первые лучи кварцевой лампы чуть забрезжили в дальнем углу и воздух огласился робкими, переливчатыми скрипами проснувшихся механизмов, а ветерок дунувший из кондиционера, донёс до обоняния нежные запахи застаревшей машинной смазки, я выглянул в северный иллюминатор я увидел надвигавшуюся на нас планету.
Поначалу я принял планету за астероид. Этакий большой космический астероид. Но вглядевшись в телескоп, я обнаружил характерные для большинства обитаемых миров детали: заградительное противотанковые рвы, глубокие воронки, а также тысячи и тысячи километров колючей проволоки пересекавшей целые континенты.
И над всеми этими проявлениями планетарной жизнедеятельности густо кучерявились облачка зенитных разрывов.
Ещё там были спутники. Вооружённые всевозможными лазерами, вакуумными пушками и дезинтеграторами они крутились по орбитам вокруг планеты. О своем открытии я сообщил Астрае.
- Чем современнее оружие, тем более отсталая цивилизация, - изрекла общеизвестную в нашей галактике истину Астрая и прилепилась лбом к иллюминатору.
- Пора определиться, милая, - сказал я, - От банды Уорхола мы удрали. Но следует наметить цель путешествия. Раз уж летим куда-то.
Не знаю, что собиралась ответить мне боевая подруга, но только в следующей миг всё переменилось, так как сама цель выбрала нас, а не мы её.
И почувствовал я это по тому, как накренился пол. А стальная обшивка заскрежетала ни с того ни с сего всеми заклепками.
- Кажется, в этом мире умеют управлять гравитацией, - заметил я практически невозмутимо.
Да, это казалось невероятным. Но жители планеты сконструировали гравитационные излучатели. И один такой был сейчас направлен прямо на нас.
- Насколько я знаю, - сказала Астрая, - на милитаризованных планетах подобные штуки использовать запрещается.
- Запрещается продавать их на планеты, находящиеся в состоянии войны, - поправил я. - Но всегда есть окольные пути для приобретения любого оружия. Конструирование, например. В крайнем случае, в их руки могли попасть чертежи, - предположил я, разглядывая летающий в космосе вокруг корабля космический мусор.
Этого мусора было столько, что наш звездолёт буквально плавал в нём, как сардины в масле.
Конечно, гравитационный луч не делал исключений. Заарканив нас, он прихватил с собой заодно и тот хлам, что нас окружал.
- Господи, ну и свалка, - поморщилась Астрая, чисто рефлекторно затыкая нос. - Неужто все свои отходы они выбрасывают в космос? Какая дикость!
Что за дикость, что за вздор:
По орбите мчится сор.
Несмываемый позор!
А кто сделал это – вор!
Выдал я, заслужив, если и не аплодисментов, то хотя бы похвалы.
Но Астрая слегка охладила мой пыл.
- С несмываемым позором это ты погорячился, - заметила она. Если твой экспромт увидит свет, в сознании всех этих нерях, живущих на планете, закрепится концепция позора да ещё неисправимого. А, значит, у них пропадёт стимул для дальнейшего исправления. Но ведь, насколько я понимаю, цель данного твоего стиха как раз - открытый призыв к исправлению и искоренению существующих недостатков.
- А как же, - подтвердил я. Ещё в детстве, когда я упал с крылечка и контузил головёшку, я стал неисправимым оптимистом по части перевоспитания людей. Именно в те годы меня начала прямо преследовать идея, суть которой заключалась в том, что людей перевоспитывать можно и нужно. И что, стоит лишь захотеть, как любого человека можно перевоспитать, как хочешь и где хочешь. Главное не лениться. Я даже написал научную работу на эту тему, только ее почему-то не опубликовали, - скромно потупил взор я. – Сказали: макулатуру всякую мы не принимаем.
- Сбылась мечта идиота, - прокомментировала Астрайка. - Кажется, сегодня и не позже обеденного времени у тебя появится возможность опубликовать свои труды в местной бульварной прессе.
- Отчего же сразу в бульварной, - обиделся я.
- Потому что, если ты напечатаешь свое творение в серьёзном издании, тебя к вечеру повесят. Вкупе с составом редакции. Нюхом чую, - ощетинилась Астрая, - планета тяготеет к диктатуре. Если не сказать, что здесь свирепствует пандемия самой жуткой и страшной за всю историю человечества тирании.
Как бы там ни было, но ещё до того как нас опустили на планету, мы заметили, что в городе, который примыкал к космодрому, практически не существовало улиц.
То есть, улицы были. Но не в привычном понимании этого слова. А всё потому, что дома при строительстве города располагали не по обычным прямым линиям, собственно, и характеризующим геометрию городов, а в некоем, кажущимся на первый взгляд хаотическом беспорядке. Но в беспорядке том, тем не менее, угадывались черты лица весьма злобного на вид дядьки. Скорее всего - верховного правителя планеты.
Космодром застроили аналогичным образом. Его плиты и здания расположили так, что они образовывали все те же уже знакомые нам ещё по городу тиранические черты злобствующего даже в своем портрете типа.
Но самым вопиющим безобразием всего диктаторославления на мой взгляд являлось то, что и город и космодром воспроизводили облик, - кого бы вы подумали? - сроду не догадаетесь! Да, да, того самого циничного Уорхола!
Вот это и было хуже всего. А, на мой взгляд, так являлось и самым разнузданным попранием доброго имени Лиги.
И пусть, как вы уже знаете, я теперь не принадлежал Лиге, так как, выйдя из неё самовольно, распрощался с нею навсегда, все же душой я был немножко с ней. И потому самолюбие Хитрого Лиса, как это ни покажется вам странным, было в немалой степени уязвлено.
- Ах ты, старый проходимец! - взревел я, лишь только обрёл дар речи после своего неожиданного открытия.
- И как ему только удается? - в свою очередь недоумённо передернула плечиками Астрая и поджала губки. - Он же и шпионит за нами и тиранствует на весьма отдаленной от центра галактики планете одновременно.
- Наверное, с помощью
