выкрашено серой краской, никаких удобств.
Я старался сосредоточиться на предстоящем судилище, определиться, что мне следует сказать, если представится такая возможность. Но я пребывал в состоянии эмоционального хаоса, не мог остановиться ни на одной мысли. Походив по камере, я, наконец, понял, чего мне сейчас не хватает. Я упёрся кулаками в бетонный пол, брезгливо закрыл глаза, и, едва замечая боль в кулаках от жёсткого пола, стал отжиматься. Эмоциональный сумбур и досада выплеснулись из меня вместе с накопившейся энергией. Вскочив на ноги, какое-то время я был сосредоточен на дыхании, и это помогло мне отвлечься и вернуться в более положительное состояние духа. Послышались неторопливые шаги охранника. Тот же мрачный тип открыл дверь и пригласил меня выйти. Мы снова пошли коридором без окон, ярко освещённым электрическим светом. Подав команду остановиться, он приоткрыл одну из дверей, заглянул туда и с кем-то переговорил. Я лишь услышал, что он назвал моё полное имя.
- Заходи, - пригласил он меня.
Я вошёл, а охранник прикрыл за мной дверь, оставшись в коридоре. В небольшой комнатке без окон, за столом, бок о бок, заседали парень и девушка, возрастом лет тридцати с небольшим. Они чуть привстали, приветствуя меня. Я продолжал стоять, соображая, кто они?
- Мистер Иванов? – снова привстал парень и указал мне на свободный стул у стола.
Я присел. На столе были разложены бумаги. Среди них я узнал свою отчаянную объяснительную записку, которую написал в день моего ареста и вручил адвокату. Сидящие напротив, рассматривали меня, не скрывая своего любопытства. Вероятно, прочитали мою декларацию. Теперь моя камерная объяснительная отвлекает их от сути дела, - подумал я.
- Мистер Иванов, сегодня мы будем представлять ваши интересы в суде, - неуверенно прервал затянувшуюся паузу парень. Он назвал имя своей коллеги и своё. Девушка подтвердила, лёгким кивком головы, продолжая, молча, рассматривать меня. Я тут же забыл их имена. Продолжал думать о своём.
- Я ожидал Эллис Робинсон, - ответил я, лишь бы что-то сказать, ибо они ожидали моего ответа.
- Она в отъезде. Поэтому, ваше дело поручили нам, - объяснил парень.
Я лишь пожал плечами.
- Мы ознакомились с вашим делом. Возможно, у вас есть какие-то вопросы или поручения к нам?
- Чего мне следует ожидать от суда? – перешёл я к делу.
Мой вопрос заметно оживил их, словно им, наконец, удалось установить со мной контакт.
- Итак, - начал парень, деловито перекладывая бумаги на столе, - вам так и не предъявили никаких других обвинений. Судить вас будут лишь за применение поддельного паспорта. Максимальное наказание, которое суд может назначить по такому обвинению – это девять месяцев тюремного заключения, общего режима. Реально это составит – полсрока, то есть, четыре с половиной месяца. Затем – условно освобождают… - рассказывал он мне то, что я и сам уже знал.
- Но в случае нарушений в период вашего заключения, администрация тюрьмы может ходатайствовать об отмене условно досрочного освобождения, - продемонстрировала свои знания и девушка. Всё это звучало как на студенческих семинарах.
- Таким образом, фактически вам остаётся служить Её Величеству, самое большее, - чуть более трёх месяцев, - оптимистично закончил парень.
Слушая их, я заметил, что уже отвык от такой речи. За месяц изоляции, я настроился на иную социальную волну. Люди, окружавшие меня последнее время, говорили иначе. Вспомнил Марка, который считал, что его шотландские товарищи помогут ему больше, чем адвокат.
- После чего, меня депортируют? - вставил я своё замечание-вопрос.
- Это зависит от вашего статуса на момент освобождения, - неуверенно отозвался парень.
- По этому вопросу, вам следует обратиться к адвокату, занимающемуся вашим миграционным делом, - снова возникла девушка с «ценным» советом, закрыв вопрос, не касающийся их.
- Какие-нибудь возможности добиться иного вида наказания, вместо тюрьмы? – неуверенно спросил я.
- Едва ли, - ответил парень, снова обратившись к бумагам на столе. – Если бы у вас была недвижимая собственность, постоянная работа, поручители… тогда мы могли бы ходатайствовать о применении наказания без лишения свободы, - объяснял парень.
- Возможна ли депортация до истечения срока наказания?
- Формально, приговор суда должен быть исполнен. Но, тюрьмы переполнены. Если все необходимые документы будут готовы… Но насколько я знаю, процесс подготовки документов для депортации, довольно продолжительный, если у иностранца нет паспорта. Поэтому, они и решили осудить вас, чтобы иметь законное основание содержать под стражей до депортации, - неуверенно ответил он.
Я задумался; о чём ещё можно спросить этих стажёров? Снова возникла пауза.
- Мистер Иванов, вам всё понятно? – вернул меня к диалогу парень.
- Да, понятно, - рассеянно ответил я.
- Ещё какие-нибудь вопросы, просьбы?
- Что с моим товарищем? С которым, меня задержали. Где и как он сейчас? – возник у меня вопрос.
- Мы ничего не знаем о нём? – ответил парень, и они оба пожали плечами.
Меня начало раздражать то, как они рассматривают меня. Они смотрели на меня как на чужого странного пришельца. Ортодоксальный совок, рождённый и воспитанный в СССР, попал в британский капкан. И сейчас им представился случай рассмотреть этого динозавра с близи, и даже поговорить с ним. Захотелось поскорей скрыться от всех в камере.
- Тогда, увидимся в суде? – предложил парень.
Я, молча, встал, выразив готовность. Парень позвал охранника. В компании молчаливого истукана в форме, шагающего за спиной, мне было комфортней.
Пропустив меня в камеру ожидания суда, он спросил:
- Чего-нибудь попить? Чай, кофе, воду?
- Чай.
Дверь закрылась. Я, наконец, снова один. Несколько минут спустя, он открыл окошко в двери, и подал мне пластиковый стакан с горячим чаем. Попивая чай, я вспомнил о своём электрочайнике, телевизоре и запасах чая, кофе и сахара в камере. Сейчас я бы заканчивал утренние занятия. Своего соседа по парте, вероятно, я больше не увижу и не услышу. Этот горе-наркокурьер с острова Ямайка, пришёлся мне по душе. Добрый стареющий парниша. Жертва английских рабовладельцев. Мой проводник в невидимый мир духов. За всё время нашего общения на занятиях, я так и не оставил ему своего электронного адреса. Связь нелепо утрачена.
Сосед по комнате Стив недавно рассказывал, что познакомился с кем-то, кто имеет на свободе налаженный малярный бизнес, и обещал взять его в бригаду. Я просил Стива не пропадать, сообщить, как у него сложится на свободе. Но не вручил ему никакого своего адреса.
Снова послышались шаги. Дверь отворили, и тот же охранник призвал меня на выход.
Зал судебных заседаний располагался немного выше, над цокольным этажом, откуда меня привели.
Сразу у входа в зал, на небольшой возвышенности, чтобы быть у всех на виду, располагался деревянный вольер с массивной скамьёй, до блеска отполированной задницами неудачников. Охранник приоткрыл калитку и пропустил меня к скамье. Я вошёл и уселся на своё место. Охранник закрыл калитку, и остался на посту.
Зал суда был отделан тёмным деревом, и очень напоминал мне старые английские пабы. Передо мной располагались ряды деревянных скамеек со спинками, такие же, как в их католических и протестантских церквях. Там я увидел молодую парочку, представляющую мои интересы, да троих случайных зрителей, вероятно, ожидавших рассмотрения своего дела. Далее, на возвышенности располагался длинный стол и массивные стулья-троны для судей. Это напоминало мне стойку бара, где разливают пиво. Под баром, за своим столиком скромно сидела секретарь, занятая бумажной работой.
Вскоре, я услышал команду секретаря о явлении Его Чести. Все присутствующие в зале привстали. В зал вошёл судья, - некто неопределённого пола и возраста, облачённое в чёрную мантию, с париком пыльного цвета на голове. В руках Его Чести – папка с бумагами. Вероятно, всё, что собрали на меня полицейские по моему делу. Судья уселся на своё почётное место, бегло взглянул из-под парика на полупустой зал, и уткнулся в бумаги. Секретарь встала и коротко доложила, что именно суд будет рассматривать. Я услышал свою фамилию.
Затем судья, не спеша, подглядывая в бумаги, изложил суть совершённого мною правонарушения. Закончив, скользнул взглядом в мою сторону. Я машинально свернул две фиги в ответ, установив невидимую защиту.
После него, слово предоставили защите. Мой парень встал, мельком взглянул на меня, а затем обратился к Его Чести.
Он, также лаконично, доложил суду о том, что я, как личность, не представляю никакой опасности для общества. И он не видит необходимости назначать мне наказание в виде тюремного заключения. На его взгляд, было бы достаточным - приговорить меня к общественным работам, где я мог быть полезен обществу.
Парень закончил и сел. Его Честь, дочитав что-то в моём деле, снова заговорил.
- Обвиняемый имеет опыт пользования поддельными документами. Его фактическое гражданство и действительное имя едва установлены, и, пока, не подтверждены официальными документами. Он находится в Великобритании нелегально, не имеет в этой стране ни собственности, ни постоянного места жительства, ни работы. Также, никто не выступил в качестве его поручителя и гаранта.
Судья сделал паузу. Снова скользнул по мне взглядом, и продолжил, обращаясь уже к парочке молодых адвокатов. Он говорил тоном старшего и более опытного коллеги, поучающего их.
– *This man is not sorry for what he had done. He is just sorry he had been caught, - удивил он меня своей проницательностью. Считаю, что в данном случае содержание его под стражей - вполне уместно. Суд приговаривает Сергея Иванова к девяти месяцам тюремного заключения, - закончил он, торопливо собрал бумаги, встал и направился к двери. Секретарь, что-то крякнула, все привстали.
*Этот человек не сожалеет о том, что он совершил. Он лишь сожалеет, что был пойман.
Обо мне говорили, словно меня здесь уже не было. Как об учебном пособии, абстрактном участнике судебного процесса. Такой подход к делу и приговор в виде максимального срока, возмутили меня.
Какой-то хмырь, не вникнув в цели и мотивы совершённого правонарушения, абсолютно не изучив личность обвиняемого. наспех вынес максимальный приговор и убежал допивать чай. Сам-то, вероятно, потомок работорговцев, с массой комплексов… Лицемерный гомик, возможно, и педофил, прикрытый мантией и париком…
Охранник приоткрыл калитку вольера и, молча, ожидал, пока я закончу осмысление приговора и оторву, наконец, свой зад от скамьи.
Он вёл меня обратно в камеру ожидания, а я про себя отчаянно и чистосердечно раскаивался в том, что мало сотрудничал с моряками, доставлявшими на остров контрабандные сигареты. Что платил налоги на содержание системы. Что не получил денежные кредиты от их банков. Что не организовал в своей солнечной беженской комнатушке выращивание и продажу марихуаны…
Оказавшись снова один, я стал подсчитывать, когда же заканчивается срок моего тюремного заключения.
Назначенные мне девять месяцев, я уверенно разделил пополам. От четырёх с половиной месяцев реального заключения я отнял один месяц, что уже отсидел в HMP Highdown. Оставалось три с половиной месяца.
