лежала на острых сырых от ночи гранитных камнях насыпи и рядом с грохотом проносился поезд. Не было ни сумки ни пистолета. Всё тело болело, в голове - непонятно что. Как будто сон... и не сон. Она провела рукой по лицу, чувствуя, что на левой щеке что - то не так.
- Ай, гады, это же шрам, глубокий, как... ! Твари, твари... !
Кричала и плакала, снова и снова сильно и больно щупая шрам через всю щёку и только всё больше чувствуя как оттуда сочится кровь. Потом встала и медленно, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, качаясь и падая, пошла по насыпи. Мимо совсем рядом снова с грохотом шёл поезд, но она словно не замечала его. Солёные слезы потоком стекали на кровавый рубец и боль от этого только усиливалась.
- Вот и всё.- думала она, еле тащась на высоких каблуках сапог по крупным и сколь-зким камням насыпи: Вот и конец моей второй профессии. Дура ! Зачем ты пошла на вокзал ?! Это должно было так кончиться ! А ведь им, им скажи спасибо, что живая. Пока не под поезд… . Девочка на улице... . Живая. Дура ! Хоть не под поезд. А хоть живая... !
Визит президента.
О визите говорили заранее. В областном городе событий немного, так что визит пре-зидента – не последнее событие. Чистили, красили и замазывали примерно за две недели. В общем подготовку заметил каждый.
- Слышал, Медведев приезжает.
- Да ну его. И чего ?
- У нас какое - то совещание будет. Нано или Сколково, всякая такая фигня. Вот и он тоже тут.
Это не будоражило город, но слегка почти незаметно возбуждало. Каждый хоть чуть пусть подкожно, но слегка гордился: К нам едет первое лицо страны ! Ну, почти каж-дый… .
Не радовались явно только ответственные чиновники: им было не до этого, особенно тем, кто отвечал за внешний вид улиц проезда.
Стены домов на пути следования быстренько красили, самые неприглядные места закрыли плакатами с тематикой вроде «Наш город – лучший и красивейший» и огром-ными старыми открытками на баннерах с видами города.
Цветники по главной улице обновили, посадив вырванные цветочки. Голый кусок газона по пути следования высшей персоны срочно засадили белыми цветами.
Там, где много лет пустующие заросшие крапивой и кустами стройплощадки окружали грязные падающие заборы, всё подновили, чуть подрезали кусты.
Надпись «Демократы – казлы. Голосуем за КПРФ !» на заборе по пути президента за-красили, причём красной краской по белому забору.
Сгоревший деревянный дом срочно разобрали, двадцатилетные руины каменного ку-печеского дома закрасили под зелёный цвет соседнего забора. Говорят, красили и траву. Но мало кто в такое верил.
День приезда стал особым. Главную площадь, где должен был гулять президент, оцепили полностью. Перекрыли весь центр, а так как к несчастью была пятница – весь транспорт на дачи пошёл по объездным улочкам и там сбились жуткие пробки особенно под вечер. А президент приехал как раз во второй половине дня: ему пробки не страшны.
Милиции и ОМОНа было примерно столько, сколько и желающих полюбоваться на первое лицо. Впрочем, интересно было и тем и другим.
Когда первое лицо легко выскочило из машины, народ радостно загудел и заапло-дировал, а президент либерально помахал народу ручкой и традиционно сладко улыб-нулся. Расстояние до народа – сто метров.
- Дмитрий Анатольевич ! – кричала какая - то женщина: Я хочу вам передать письмо. Подойдите пожалуйста !
- Но вы же можете поговорить с ним в Твиттере. – сказала явно гэбэшная дама с чо-порной прической, быстро закрывшая женщину. ОМОНовцы культурно жали кричащую назад, стараясь не хватать ее руками.
Президент интеллигентно сделал вид, что ничего не слышит, ещё раз мило улыбнулся и ушёл.
Кричал кто - то еще. Один бросил записку, её тут же подобрали. Многие снимали на мобильный и на камеру.
Президент, идущий вместе с губернатором и патриархом на перекрытый милицией бульвар, ещё раз приветливо помахал народу ручкой.
Охрана следовала сзади, недоверчиво косясь на толпу. Впрочем, народ больше явно радовался и кричал приветствия.
Потом было совещание часа на три в здании бывшей городской думы. Банкета как ни странно не было. Жара, народ на солнце, оцепление тоже. Пенсионеры и дети первыми не выдержали и стали уходить.
Человек сто не расходилось, частично отдыхая в парке и в тени домов, до тех пор пока не уехал президент.
Но президент лишь вышел на площадь, опять помахал народу ручкой и сел в машину. С отъездом первого лица народ сразу успокоился.
Оцепление сняли, все расходились.
На земле осталось много разного мусора, в том числе бумаги явно похожие на письма или обращения, чья - то разбитая мыльница, да старая женская сумка с оторванными ручками.
Специально собранные к вечеру местные дворники быстро заметали следы… . Сумку – в ней ничего не было – выбросили в мусор.
Все, кто шел мимо, говорили: Вон бардак какой. Президент приезжал… .
В конце недели продвинутая местная газетка довольно дотошно описала все события. Насчёт того, пообщалась ли кричащая женщина с президентом в твиттере как - то ничего узнать не удалось. Видимо, пообщалась.
Впрочем, это уже мало кого интересовало. Уехал ведь.
Хороший писатель был Зощенка.
Так вот скажу я вам, значит, хороший писатель был Зощенка. Вот, короче, не помню, как его по имени – отчеству. А хороший, вот ведь по жизни скоко раз видал, что евонные вещицы были. Ну, ё моё, вот ведь как по жизни писал. Ведь я по быту значит скоко раз видал, как ентовы его рассказы были ну… как в натуре. Купил я как - то его книжку на улице с рук, дёшево купил, там, где железо ворованое продают, краны всякие, струмент, там и я купил шило, а, глянь, книга Зощенки. Говорю, слыхал, вроде, нтересная. Он сразу, да бери, токо ещё червонец накинь. Я и взял. Червонец, на него и пива не выпить. А так, блин, всю книжку зачёл.
Взять вот хошь его рассказ про то как кошку приводют. А ведь ко мне так же при-ходили. Почти давеча. Ни к кому там к родичу али к знакомому, блин, прямиком ко мне пришли из ЖЭКа два начальника на предмет, значит, ремонта моего унитаза. Я им, само собой, кажу, мол, вон, текёть этот хренов унитаз, он уж старшей меня. А они ни в какую, мол, смена не полагается. Так и сидели часа два как у него у Зощенки токо не ждали никакого там угари, а просто лохматили бабушку, я им снова про то, что, мол, надо сме-нить, и текёть и ломается и на нижних тоже, а они ни в какую, в общем, так и ушли ни с чем. А так всё в натуре как у Зощенки.
А то еще его историйка про то, как спортили мериканский магнитофон ну или там ма-шинку такую. Я как - то с получки купил корейский пылесос. Или китайский, хрен их там разберёт. Он там как токо какие дела не делает, с него ведь кнопок токо штук десять. Я со всеми так и не понял. Но уж по всякому мы его цельный день гоняли, аж взопрели. Ну там у Зощенки они его – энтот диктифон – поломали из пистолета, а у нас не, пылесос этот японский, сволочь, не ломался. А то ведь всё как у него. Ну мы, ништяк, больше не пробовали, а отметили это дело. Так что в общем как у Зощенки. Хорошо отметили.
Ну, ещё, значит. Завелась у нас в цеху такая дамочка. Она как нормировщица, а рань-ше, ё моё, вроде, в администрации работала. Ходит вся фря разодетая и брюки у ей такие обтяжные, ну всё видать. Срамота. А мужикам приятно. Ну и она, хоть и не молодая уже, но разведёнка. Я тоже неженатый, давно жена - то ушла, по пьяни она меня…, ну, ладно. Я за ей и пошел как разок опосля работы. Увидал, куда ходит. Раз - другой и тоже пошёл и говорю, мол, пойдёмте в кафе. Прилично всё так. Другой бы сразу пиво и в парк, там… . Я прилично все, ё моё.
Ну согласилась она. Пошли мы, кофе она сказала, пирожные там, коньяку, понятно. Чем - то мы говорили, пили, ели, пирожные всё сжрала, я ничо не успел. Всё точно как у Зощенки. И денег не хватило так же. У неё. Не, у меня вобще не было. Мелочь одна. Вот я ей и добавил. Ну, что было. Тоже мне, дамочка.
Вот я вспомнил, у Зощенки был такой рассказ, вроде про аристократку. Ведь всё точно как у Зощенки.
Бедная Лиза, такая у Зощенки есть историйка. Ох, я думаю, это знаменитая вещь. Так вот у нас в коммуналке была, токо не Лиза, Ленка. И была она не бедная, ну то значит мощная такая, крупная девка, в общем, я… . Ладно. Ленка хотела там как у Зощенки иметь форд голубой и все такое. За многих хотела выйти замуж, а не вышла, да за меня тоже. А вышла за одного. Вот и всё. А лучше б развелась. Я даже запомнил из рассказа того, мол, молодые особы должны учитывать это горячее пожелание публики. А так как у Зощенки. Хороший он был писатель… .
Дедовщина.
В телеграфных аппаратных на узле связи проверял, не было ли за день определённых телеграмм, поэтому меня пускали по стуку в дверь.
В этой аппаратной было всего два телеграфиста. Сонный высокий всегда спокойный украинец как раз заканчивал клеить телеграмму. Я подошёл и, хотя телеграмма была простая – а за такими не нужно было следить – стал читать текст. Он был таким.
Вчера при возвращении с обеда обнаружен повесившимся на решётки вентиляционного отверстия рядовой Балашов 1971 года рождения. Ведётся следствие.
Телеграмма была из строительной частей в Сибири.
Увидев, что я читаю, солдат спокойно и как - то удивительно равнодушно сказал: Каж-дую неделю такая бывает.
Я промолчал. И никому больше не рассказывал: припаяли бы ему тогда за анти-советскую пропаганду.
Потом я много раз думал: если раз в неделю… сколько же за год. У меня получалось, что не меньше тысячи, скорее больше. И вряд ли это было самоубийство. Обычная… де-довщина.
* * *
В первый год службы дедовщина особенно тяжела. Для меня и на второй ничем не луч-ше. Это такая гадкая тюремная традиция, что о ней всю жизнь вспоминаешь с омерзением будто окунулся во что - то невозможно грязное и липкое и так всю жизнь не можешь это отмыть, хотя бы даже и не был «дедом», естественно, по убеждениям.
В первый год службы многие пытаются как - то обегчить службу. В казарме просто страшно: бьют, куда - то уводят. Медики стараются жить в санчасти, музыканты – в клубе, водители – в гараже. Кто - то, попав в госпиталь, капает каплю соляной кислоты из опе-рационной на сахар: желудок всё время болит, а врачи не могут понять почему.
У виртуоза всегда хватает подражателей чаще убогих: капля не получается, больше. В результате полжелудка вырезают. Так было и с этим в общем жалким солдатиком. После госпиталя судили: три года дисбата. Приговор публично зачитали перед строем в его присутствии. Почти все смеялись.
* * *
Этот случай рассказал знакомый.
Он служил на полигоне в центральной России. В учебных частях дедовщины почти нет, но в роте обслуживания полигонов обычно наоборот - зверская.
Били за всё. Просто так: потому что молодой и потому что так надо… . Метод пси-хологического давления. Били и по лицу и в живот и сапогами и табуретками. Офицеры даже и не появлялись. А, если и замечали: никогда ничего не говорили. Если только убьют… .
Молодые сбегали, глотали иголки, резали пальцы, стреляли в ногу. Иногда их ко-миссовали, иногда доказывали, что
