деле везде свои нюансы – романсы.
- Но это в любой конторе в общем так можно ?
- Нет. В том и фокус. В госорганизации, ну, там в городской, областной, всё одни уроды везде… . Там боятся больше, но и народ там самый хапастый. Берут всё и почти всегда. А трубы пока почти только туда.
- Неужели все берут ?
- Нет…, ну, почти все… мелкий клерк, что пишет бумажки за всю жизнь может ни одной взятки не взять. Не с чего, да и боится. Такой Акакий Акакиевич с шинелью.
- То есть в госконторе проще.
- Да. Но и ловят там чаще. Но на деле вся эта правительственная болтология про борьбу со взятками… .
- Именно болтология.
- Да. Разговоры, создание комитетов и комнат, где кто - то якобы принимает звонки и так далее. Плавали – знаем. За мою жизнь, блин, чуть ли не десятая кампания по борьбе… с этим. А толку ?
Зазвонил мобильник и старик долго кому - то объяснял как оформлять декларацию. Потёр пальцы и сказал: Всё, я пошел. В общем инструктаж пройден, считай, что можешь работать. Да, в коммерческих структурах – там по - другому. Если и возьмут, то больше, там народ слегка другой. Но там тебе редко – больше муниципальные ребята. С ними проще. Но по - крупному надо серьезно. Иногда даже машину, квартиру со скидкой поку-пают или помогают получить, дачку дарят. Всё такое… . Тут народ не мелочится. Хотя всякие бывают. Но все берут. Почти все. Россия… .
Придя на работу, молодой дня три сидел, тяжело переваривая полученную инфор-мацию, готовился. Потом пришла заявка на трубы, немаленькую партию. В общем, как – то обошлось… .
Через три месяца узнал, что старик попался на даче взятки.
Ну, ерунда, штраф, но ему пришлось уволиться. Впрочем, всё равно пенсионер. – гово-рили все. Но трубы шли плохо. Шеф ругался, говорил, что нужно ходить и догова-риваться. Но про взятки ни слова… .
- А уйду и я. – задмался Дима: Взятки давать так и не научился. Подарки дарю, а все равно не идёт ничего. Пойду в нормальное место по специальности экономистом. Берут ведь - проверял. Да и в любом случае не пропаду.
Он взял лист бумаги и посмотрел на него, вздохнул, потёр кончик носа, и стал как - то не очень решительно, но всё увереннее… писать заявление.
Кумовьё.
- Эх, сколько ж по блату у нас народу работало. - начал, попивая чай, свой в общем обычный рассказ Иртеньев, пожилой уже лысеватый экономист.
- О, Сергей Степаныч, это мы все знаем. Тут мало кто не по блату - то.
- Ну как, вот я не по блату, есть и ещё, да тут в этой комнате блатных, считай, нет, а, да, Ольга Сергеевна так давно пришла, что уж и сами, поди, не помните, как это было.
- Эх, Сергей Степаныч, вам бы вот только обидеть. А ещё считаетесь интеллигентным человеком. Да я аж в шестидесятых годах устраивалась. Тогда одни сокращения везде бы-ли. Без знакомых я бы никуда не попала на приличную - то работу.
- Вон, Кодоров пахал на галерах в центральном банке. Он об этом ой как много инте-ресного может рассказать.
- Да, а пусть расскажет. Мы уж и забыли.
Кодоров, всегда занятый мужчина среднего возраста, сидел за компьютером и как обычно делал вид, что не может оторваться.
- Коль, ну, подсядь, будь ласка, расскажи как ты в банке работал.
- Да я уж сколько раз рассказывал, ну зачем ещё - то ?
- Ну, сядь к нам, попей чайку, может, что новое расскажешь. Да и не все тут слышали, ведь и забыли почти всё.
Кодоров, чуть кряхтя, подсел к компании и налил себе чая.
- Кто там работал... . Да я ведь давно уже ушел оттуда. Ну, думаю, многие сменились. Но блатной костяк явно остался.
- Все жёны руководителей области ... .
- Да, в общем так. Ну, и города. Не все, понятно: почти все. Работали - это громко сказа-но. Получали зарплату, да всё пили чаи и жалели, что и они и мужья их мало получают. Что, мол, в том банке или в той фирме много больше. И так целый день почти без пе-рерыва. Жадные все. Из деревни. Ну, пардон, конечно. Жуть до чего жадные. А зарплата - то с премией раза в два больше, чем здесь у нас... .
Дверь открылась и вошел высокий киношно красивый брюнет, как бы чуть расте-рявшийся перед картиной чаепития.
- Счета можно оставить ?
- Да, пожалуйста. Утром будут готовы.
Он почти бросил бумаги и, не прощаясь, вышел.
- Во, и не поздоровался и не простился. Кинул чуть не в рожу. Начальник ! Зять Щег-лова, замдиректора.
- Он - то прямо Ален Делон, а её - то, жену его, ну, дочь Щеглова, видели. Пигалица и рыжая. Ни кожи ни рожи... . А уж юбки носит. Замужем, ребенок, а юбки короче уже некуда. Всё видно. - заговорили женщины: Пупок виден, ей - богу.
- Ха ! Ну уж его - то Щеглов протолкнёт.
- Ты что, он в Германии уже два года в командировке прожил за наш с вами, господа - товарищи, счёт. За полгода стал замначальником отдела. Этот далеко пойдет. Всё везде давно схвачено... .
- Да, так вот, - Кодоров, явно уже как - то втянувшись и потягивая чай, продолжил свой рассказ: Кроме жён всякого там цивильного начальства работали там жёны начальника областного УВД, прокуроров области и города, а уж дочек сколько было. Считать буду - точно собьюсь. Дочки тех же областных начальников, дочки двух начальников строи-тельных управлений, теперь это фирмы солидные. Начальник их нарочно брал, чтоб зда-ние быстрей ремонтировали. Ну, а другие - так, по мелочи, шелупонь всякая. Была дочка начальника СЭС, дочь директора главной автобазы, дочка футболиста нашего известного, всех и не упомню: дочки, дочки и дочки. Сейчас из них вроде кто в фирмы тоже по блату переполз, кто пострашнее да ленивее - там сидит. Ведь делать - то там нечего, а в фирме ещё не дай бог работу какую - то придётся делать, пошлют в командировку, ответ-ственность там. Работать - то они и не хотят и не умеют. Чаще ничего делать не могут. Ничего.
- Кумовьё. Везде оно. - Иртеньев налил себе ещё чая: Я в советское время пару лет работал в областном исполкоме, так больше этого срока ведь никак не выдержал. Прямо даже и спать почти перестал, снотворное пил. Вот ведь, в управлении, где я был, кроме меня ну все до единого были по блату.
- Да... . А вас - то как взяли ?
- Ну, кто - то должен работать. По командировкам ездить и бегать по всяким там делам, другая ерунда. Поди, принеси. Прислуга за всё.
- Но кто - то там ещё работал ?
- Да, примерно то же самое. Только больше жён, дочек и других родственников, а то и просто знакомых разных партийных и советских работников. Чего только там не было, какого только, извините, д... не плавало в этом клозете.
В кабинет с обычным шумом зашёл начальник:
- Чаи гоняете. За работу. Да, будет у нас новый работник. Николаева, вместо Лакеевой, на перспективу замначальника.
- Это не сноха главного инженера ?
- А то. Конечно. Вы думали, со стороны что ли. - начальница чуть кисло улыбнулась. И почему – то посмотрела в пол.
- Да, весёлое дело. И что же она будет делать? - одна из женщин даже встала.
- Она - то ? Не смешите меня.
Ольга Сергеевна отставила чай: Вера Игоревна, отказались бы, сказали, мол, что нет сейчас возможности.
- Ты что, смеешься ? Уже решено и подписано. С плеч долой. Всё. Генеральный подпи-сал.
Начальница открыла дверь, чтобы идти к себе, и задержалась: Со стороны. Ну и насме-шили. Со стороны… .
Парад дураков.
Странно, но дураки никогда не снятся. Они только вспоминаются. Редко. Видимо, память не хочет удерживать такое - и правильно делает. Как говорил Шерлок Холмс: Голова - это не чердак, чтобы складывать туда всякий хлам. Но изредка дураки проходят передо мной как на параде.
* * *
Капитана Чернова в части знали все. За шепелявость его звали "Сурик", то есть "Шу-рик". Сурик был классическим дураком.
Целыми днями Сурик, он же командир роты, сидел в канцелярии казармы, изредка выходя в коридор, чтобы выдать какую - нибудь "знаменитую" шутку, которую сто лет знали все или по - клоунски выбросить по очереди обе ноги вперед, цокая при этом языком и брызгая слюной. Этот фокус был нечастым, но о нем знали даже новобранцы.
Пьяным Сурик бывал очень редко, но почти каждый день молодые солдаты спра-шивали друг друга: Он что, выпивший ?
Говорили, что в канцелярии он в одиночестве часто тихонько пел самому себе песни или что - то рассказывал, ну, вроде сказочек. А уж спал за своим столом он почти каждый день.
К сорока годам Сурик дослужился до капитана и дальше никак не поднимался. Го-ворили, что из - за редкой тупости: он знал устав почти наизусть, но не мог ответить на любой нестандартный вопрос по нему. Впрочем, в армии такие люди - самое обычное дело, так что у начальства Сурик был отнюдь не на самом плохом счету. Говорят, дураки в армии - её крест... . Увы, скорее всего... .
* * *
Этот преподаватель был главным приколом вуза. Маленький, вертлявый, всегда с всклокоченными волосами, несвязно говорящий и по фамилии Додонов. Шнурки на бо-тинках обычно были развязаны, а ширинка - ... .
Фамилия добивала его и не давал подняться. В основном его называли Долдонов.
Лекции Додонова действительно были похожими на нудный плач пономаря и часто напоминали "Записки сумасшедшего". Предложения без конца и начала, а потом целый ряд несвязных комментариев, чаще похожих на дурные анекдоты или цивилизовнный бред.
Его всегда всклокоченная шевелюра и дурная дикция были притчами во языцах. Студенты у него почти ничего не готовили: учебников по его предмету не было, а из лекций понять что - то вряд ли смог бы и гоголевский Поприщин. Говорят, его попёрли... . Странно. Таких в вузах всегда хватает.
* * *
Он был премьером и его знала вся страна.
Но этот человек не умел ни думать ни говорить, кроме уж самых простых вещей, хотя и это ему не всегда удавалось. Говорил он так, будто выпил бутыль плохого первача, хотя на самом деле почти не пил.
Насмешки над ним сразу стали самым обычным делом, причем шутили все кому не лень. Но и это не особенно смущало ни самого премьера, ни его руководство. Он быстро стал ходячим анекдотом и это как - то странно радовало: ведь во главе страны был такой же простой... человек как и все, точнее, еще более убогий... .
Тем не менее такой человек не один год руководил правительством, ведь страна подходила... ему. И всё же в какой - то момент она ... пережила его. Он остался только посмешищем.
* * *
Он читал нам философию. Бывший преподаватель военной академии по фамилии Голубков. Василий Петрович.
Лекции, списанные из учебника, сразу усыпляли половину зала. Порой бывший полковник ВВС выбрасывал руку вверх и зычно провозглашал что - то вроде: И Фейербах не мог понять Гегеля, потому что его диалектика не была материалистической.
Он не был открыто грубым или злым, но его тупые вопросы и общение с этим че-ловеком изумляли своим дремучим почти сказочно убогим примитивизмом. Он мог без малейшего намека с его точки зрения намека на пошлость задать студенту вопрос о национальности или беременности. Мог долго и тяжело смотреть в написанный им, наверно, лет двадцать назад выцветший конспект и тихо сказать себе: Черт, что это тут у меня ? А затем, облизав палец, начинал читать следующую страницу.
Он просто ушёл на пенсию. Как все дураки.
