изо-бражая кого - то из своих «коллег», солнце спряталось за тучи, но ещё не холодно, листья медленно падают на грязный асфальт, а слабый прохладный ветер бездумно крутит листву и пыль в своих сонных водоворотах.
Рим - Москва.
«Ла реведере, драгаляр, ла реведере…».
Он часто пел это, бреясь по утрам.
- Что ты всё поешь эту старую песню, как не надоела ? – Толя, сосед по квартире, что два московских «гастарбайтера» два года снимали вдвоём, брился в коридоре.
- Да ну, Толь, знаешь, песенка бог знает какая старая румынская как - то обвыклась и я ведь на четверть молдаванин, так что даже приятно. А, ну, если надоело, могу сменить репертуар. Оп - ля ! На пяти языках могу по маленькому концертику забацать, ой, даже больше, на шести. Ну, да это щас это вроде никому и не нужно. Такие поганые времена.
В Москву ездили вместе. Вечером домой тоже. Вечерняя электричка не такая полная и быстро пустеет.
- Вот ты знаешь. – Вова - молдванин смотрел в окно и говорил как в никуда: Я долго думал. Вот думаю и думаю, наверно год, будто заклинило. Москва теперь стала как Древ-ний Рим. Я ведь неплохо знаю Италию, да и древнюю тоже. Даже был там, я рассказывал. Даром все главные романские языки изучал. До сих пор помню полсотни латинских фраз. Удивительно, но они теперь все как бы работают. Вот смотри. «Статус ин стату.» - ведь Москва как государство в государстве, пятьдесят второй штат США, зарплата на порядок выше, чем в среднем в России, а на сто километров все её обеспечивают, а на следующие двести все только и мечтают, как в нее устроиться на работу или переехать, а дальше – я вообще молчу.
- Да нет, ну процентов сорок – это точно – ни в какую Москву не хотят или не приз-наются в этом. Ещё процентов тридцать ни за золотую коврижку не поедут. И потом – всё это только кажется, что они тут задержатся или – главное – им понравится. Хорошо там, где нас нет.
- Не, я не спорю, преувеличил, но это – кто не едут - либо примитив, либо патриоты своего места – есть и такие, ну или же добрые люди, что, ну как говорят, самодоста-точные, им лишнего не надо. И вместе их большинство, ведь где родился - там и при-годился. Я вот тоже постепенно всё больше клонюсь: тянет уехать домой. Бросить всё это, как говорится, к чертям собачьим. Ничего, что работа не очень, знаю точно, что есть, жить можно, помнишь, я говорил. Зарплата поменьше, но ничего. Надоело, одни побе-гушки и психопаты, хамьё и чваньё. Это и есть наша великая столица.
- Помню, да и мне тоже вроде этого отписали. Работа там тоже есть.
На остановке из электрички напротив вывалились двое пьяных, долго пытались встать, с матерными причитаниями помогая друг другу. Упали в лужу. Вагон ухохотался.
- Да, так дальше. "Беати поссидентес", значит «счастливы обладающие». Ведь и правда, Москва всегда сама по себе, а теперь и подавно, на провинцию ей всегда в корне плевать. Только разговоры, что страна - это провинция. Вот жиреет и жрёт без предела за счет страны, от нефти, газа, со всего свой навар снимает и ей положить на что - то, кроме себя. После нас хоть потоп. Точь – в точь как в Риме, жили, пили, ели, смотрели бои глади-аторов, вдыхали запах крови, ни о какой провинции не думали, ехали туда только за данью, на дачи или уж если император посылал наказать восставших рабов как у нас на юге. Что, не так ?
- Ты бы поосторожней. Мне - то ничего... .
- Да ну их. Будто кто – то не понимает, что я прав. Ну, при дорогой нефти так. Что будет при дешёвой, я догадываюсь... .
По вагону с обычной занудной песней под старую гармошку двинулся потёртый, види-мо всё же слепой - чаще зрячие под слепых - мужичонка с чёрным котом на плече. Кот был привязан к инструменту ремешком и сидел тихо, покорный своей судьбе, утомлённо положив голову на плечо хозяина. Все давно запомнили эту парочку, но снова вниматель-но смотрели на кота, который ни на кого не обращал внимания. Двое детей встали со своих мест и, поднявшись на носочки, погладили кота, отдали деньги гармонисту. Кот умильно и чуть утомленно повёл головой, но явно был доволен.
- Что - то кот сегодня какой - то грустный, заболел что ли ? Ну ладно. «Хомо сум ху-мани нихиль а ме алиэнум путо." - я человек и нично человеческое… - ведь это в Москве просто дошло до психбольницы. Смотри, ведь кто ждал такого разгула распивочных, кази-но, ночных клубов и всяких других торжищ порока. Вся гадость, всё бескультурье брыз-нули здесь из людей. Точь - в - точь как в Вечном городе. Залили улицы и переулки, город разит пороком. Помойки - самое приличное место в Москве. Что было в Древнем Риме... . «Хлеба и зрелищ.» - вот что на деле написано в Москве на каждой растяжке. В провинции этого всё же много меньше. Не так ?
- Да то же самое и в Риме, жрали и развлекались, ни о чем не думали, жили за счет дру-гих. Вот и изжили себя. Пусть не сразу. Четыреста лет.
- Во, любой понимает, что так. Неужели и теперь ждать четыреста лет ? А у нас цена не нефть падает быстрее. Дай - то бог. Да, а вот только и вспомнишь «о темпора,о морес», и времена жуткие и нравы дикие, Россия живет в гадкое время, а столица – как говорят, выжимка, квинтэссенция всего этого. Ведь такое болото тёмной экономики, контрафакта, криминала, гадкого телевидения, потребиловки, чванства, разврата, людей, ничего не уважающих кроме денег и имиджа, она не знала сто лет, а, может, и больше. Я думаю, что сто. В конце девятнадцатого было то же. Чехов и все великие расписались в этом.
- Да, Куприн, Толстой и другие. Точняк ! Хотя до революции и в тридцатых, может, было и хуже. А, может, и нет.
- Думаю, что хуже не было. А, вот оно ! "Темпора мутантур эт нос мутантур ин иллис." Времена меняются, а как мы то с ними изменились. Ведь все партийные стали важными чиновниками и берут, а все военные стали охранниками и швейцарами и тоже побираются кто сколько даст. Продавцы подались в коммерсанты и воруют у государства, строители стали шабашниками, водители все работают налево. Только большинство учителей, вра-чей, инженеров, рабочих завидует всем этим, да тоже чаще только и смотрит, как бы срубить чего на стороне, да перейти куда поденежней. А уж чинуши советские все под-нялись до высших постов и берут пачками. Все знают и молчат. Одни названия и поменя-лись. Да денег побольше и имидж почётче. И то смотря у кого. В провинции тоже, но реже, поменьше, не так бросается в глаза. Всё спокойнее. Много приличнее. Богатые прячутся в своих особняках и квартирах, не лезут на глаза.
- Не, слов нет, ты прав, здорово всё это формулируешь, как всегда, ну, класс ! Вот я так просто не могу.
- Не надо, не хвали, захвалишь. Ну вот научился я на свою голову, говорить как по кни-ге, хорошо, что хоть работу нашел. А рабство. Ведь мы тут рабы фирм. Они делают с нами что хотят, а попробуй что – то сказать или не так сделать. Все – в каменоломни, а уж камни они найдут. И тут так везде. Особо для нас, гастрабайтеров, ведь мы вообще ника-ких прав не имеем. Сразу: «Езжайте в свой Урюпинск.» И не будем иметь прав. Навсегда клейма "лимита", "гастарбайтер".
- Меня раза три в лицо называли. Одному потом дал в рожу. Володя, ты как обычно всё в десятку. Мне токо и молчать.
Вышли на перрон. Был солнечный теплый осенний вечер. Солнце, ещё греющее, жёл-тые листья на платформе, чем - то даже приятный лёгкий запах гари.
- Прошвырнёмся через озеро.
- Давай.
Они шли к маленькому озеру посреди дачного послека через редкий молоденький бе-резняк. Пара пьяных мужичков нетвёрдо шла навстречу, но, увидев их, как будто разва-лилась в разные стороны.
- Ты знаешь. - Вова смотрел в сторону озера: Мне всегда была интересна вся история даже фашистской Германии. Но историю древнего Рима ненавижу. Колизей по мне хуже любого Освенцима. Фашисты хоть не публично людей сжигали. Да, вот ещё те же рим-ляне говорили: «Вокс попули вокс деи.». Глас народа – глас божий. У нас это не проходит, но зато власти старательно делают вид, что так и есть. И примерно половина упорно верит в эту дребедень. По стране гораздо меньше. Потому что в Москве живут много лучше. Не духовно. Она пустая. Сейчас. Кстати, на деле поговорка наоборот.
- И делают вид, что тут в политике все о – кей.
- А местные власти как всегда стелются перед федеральными. А те нахваливают их: «Аве цезар, мортитури те салютант.». Идущие на смерь приветствуют Цезаря. Он гонит в восставшую провинцию, а те не возражают. И так всегда. Рабы… .
- Квот лицет йови, нон лицет бови. – это даже я знаю.
- Точно, это может быть преступно, а никто не решается даже намекнуть. А что на За-паде об этом говорят, всё замалчивают. Почти... . Ни купить западной газеты, ни в наших прочесть что - то честное. Ну, разве в двух - трёх. Это в столице. И всё это дико тянет уе-хать от такой гадости. Знаешь, уже не римлянин говорил: «Достойные люди живут вда-леке от царских палат.».
Дома сразу разошлись по своим комнатам. На ужин снова встретились и Анатолий продолжил то же: А вот «дура лекс сэд лекс» не работает, закон суров, но он не может работать. Россия сейчас – страна беззакония.
- Мы с тобой завтра поедем электричкой «Рим – Москва».
- Гениально. Хотя тут как – то никакой логики, но зато здорово ! Ты просто гений, а главное – хороший человек. И в Риме такие были. Знаешь, последнее время всё больше вспоминаю: «Лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме.» Хотя это Цезарь... . Тиран.
- Тираны тоже иногда говорили истины. Цезарь из них по - моему был самый заметный. А тут не то, что вторым, тут и тысячу вторым, миллион вторым по - честному не станешь. Всё по блату, за взятки. Везде кидалово, доносы, лизоблюдство до упора, подставы. Завое-вание Москвы почти всегда заканчивается поражением. Девяносто девять процентов. Хо-тя как все гастарбайтеры по призванию не любят об этом говорить… !
- Золотые слова. Хотя и там немногим лучше. А всё своё... .
- Всё же отличия отстоя есть. И часто ещё какие. Тут глухая чернуха. Как будто нав-сегда.
- Это точно. И отличия эти чаще к лучшему у дома. Ну, по крайней мере, для нас с то-бой. Эх, как - то тоже тянет домой. Надоело !
Разошлись по комнатам спать. Утром Володя почему – то встал очень рано и уехал один. Вечером позвонил и сказал, что уедет домой на неделю.
Через месяц Толя приехал из отпуска с юга и увидел на кухне записку: «Я уехал домой. Насовсем. Пиши.».
- А, наверно, и я тоже... .
Армейский кросс.
По команде “тревога” молодые быстро построились в коридоре казармы. Старики недо-вольно ворчали, одевая сапоги, тщательно закручивали портянки. В проходе, подгоняя их, ходил офицер.
- Что будет - то ? - переговаривались молодые.
- Говорят, кросс.
- Не кросс, а марш - бросок, шары хреновы ! - мрачно заметил наконец - то встающий в строй старослужащий.
- Строиться на плацу с противогазами ! - закричал дежурный по роте.
Разбирая противогазы, молодежь, подгоняемая пинками и ударами стариков, падая, бросилась по лестнице вниз.
Внизу их встретили туманная погода и командир роты с замполитом, одетые по облег-чённой форме. Минут десять ждали стариков. Те постепенно спускались вниз и всё норо-вили слинять за казарму или спрятаться в подвале. Но офицеры следили и сгоняли в строй.
- Всё из - за вас, из - за
