Чудаки из города на букву М

от количества, действительно переложил в некоторые коробки только правые, а в другие только левые пары.
А Сима вернулся с тем же лихим мотоциклистом домой.
Уже вечерело. Цезик недавно проснулся и, откушав чаю с хозяйкой, сидел во дворе «усадьбы» и, благодушно почесывая за ухом нажравшегося где-то на помойках Бонифация, наслаждался покоем предвечернего часа.
-Ты знаешь, - встретил он Симу, не ведая, куда тот уходил, - мне продали пару туфель на одну ногу.
-Мне тоже, - еще не отдышавшись, ответил Сима. – Я только что ездил в город, менял их на нормальные.
-И что? – с похолодевшим сердцем спросил Пегасов.
-Поменяли, - довольный своей оперативностью, сказал Сима.
Космический корабль «Восток-1» уносил Гагарина на орбиту с меньшей скоро-стью, чем Цезик взлетел со своего стула, и только ветка дерева над головой остановила его стремление выйти в открытый космос.
На ходу хватаясь за шишку на голове и ругаясь, на чем свет стоит, Цезик кинул-ся в комнату, выгреб из-под кровати свою пару левых туфель, убедился, что таковой она и осталась, примчался к Симе, и потребовал того показать свою пару. Он все еще надеялся, что Сима, удачно подхватив шутку, его разыгрывает. Увы, Сима был честен, как никогда. Это был как раз тот случай, когда горькой правде вы готовы предпочесть любую, даже самую захудалую ложь.
Пегасов был безутешен.
А в это время, через щель в заборе, за ним наблюдали две пары глаз – одна на черной физиономии, другая на белой. Решив, что это именно из-за них поднялся такой переполох, двойняшки теперь боялись заходить во двор.
Цезик, носясь по двору со своей парой левых туфель, на чем свет костерил Си-мину реакцию на шутки. Сима же во все глаза смотрел на своего взбесившегося ком-паньона, и никак не мог взять в толк, о каких шутках тот сокрушается.
Пегасов, тем временем, дошел в своих воспоминаниях до чьих-то матерей, и еще до многих других, более непечатных вещей. А после и до начала всей этой истории с туфлями – начала, в котором живейшее участие приняли Верины дети.
Он вдруг остановился и, обратившись к Вере, с которой не далее, как три мину-ты назад так мирно пил чай и хвалил сметливость этих самых детей, со всей язвитель-ностью, на которую был способен, процедил:
-А вам, сударыня, нужно вот такими (он показал размер) буквами написать на калитке вашего дома: «Ты застраховал свое имущество перед тем, как сюда войти?».
Поняв, что причиной неожиданной перемены настроения квартиранта являются ее дети, Вера тоже начала бегать по дому и двору и драть за уши любого из семи, кто попадался под руку. Экзекуции избежали только восемнадцатилетняя Валя, которая, запершись на чердаке, сочиняла стихотворение и не ведала о происходящем на улице, да двойняшки Эндрю и Николь, сразу сообразившие, как только речь дошла до детей, что надо делать ноги. Один из близнецов получил за двоих, потому, что дважды попал-ся. Хорошо, конечно, если это был будущий вор в законе. А если милиционер?…Женя пробовало откупиться своей мелочью, но было и бито и обобрано одновременно.
Цезик, видя, какой оборот приняло его заявление, уже пожалел о нем, и хотел в официальном порядке его отозвать. Но только чудом увернулся от свистящей в сторону левого уха оплеухи. Тем не менее, этот, не достигший пункта назначения, прострел завершил баталию. Хозяйка Вера осознала ошибочность своей последней цели и, осекшись, стала извиняться:
-Они, проклятые, у меня и так всех жильцов извели. Другие живут за счет квар-тирантов, горя не знают, а я не успеваю откупаться за их безобразия, - оправдывалась она.
Цезик успокаивал ее, говоря, что завтра он поменяет все на свои места. Но сам, между нами говоря, сильно сомневался в том, что это ему удастся.
Вечер, тем не менее, закончили мировой. И если бы не разящий насмерть запах чеснока от хозяйки Веры, то тост на брудершафт с нею мог бы доставить Пегасову своеобразное удовольствие от завершающего поцелуя этого дня.
Перед сном друзья подвели итог.
Итак:
- квартира найдена (при этом все, кроме Бонифация, которого не было дома - он ушел в город ужинать -  вздохнули);
-туфли для гастролей куплены (и здесь вздохнул уже только один Пегасов);
- денег стало еще меньше – и теперь вздохнули все трое, даже вернувшийся с вечернего променада Бонифаций.


ГЛАВА 4

               «Бонифаций» и день забот.

Едва первый луч солнца пробился сквозь занавески, и в них же, давно не стиранных, застрял и затрепетал, направо и налево будя окружающих, Цезарь Октавианович Пегасов открыл глаза. Мысль о предстоящем обмене туфель сразу внесла коррективы в утреннюю беззаботность.
Для начала, чтобы хоть как-то восстановить справедливость, Цезик запустил в Симу одним из своих левых туфель.
- Вставай, удавюра! – такими словами встретил Симу наступивший день.
Посуди сам, читатель, мог ли при таком начале этот день предвещать хоть что-нибудь хорошее?
Ну и, конечно, началось.
Началось с того, что одна из Жениных кошек нагадила в Симины шлепанцы, которые он, по коммунальной привычке, оставил за дверью.
Мы не акцентируем внимания на более мелких неприятностях, таких, как:
-Пегасов поперхнулся чаем, и его еле отбили по спине;
-Сима наступил на одну из кошек – кошки сновали здесь повсюду – и та укусила его за щиколотку;
-Водитель автобуса, на котором друзья поехали в город, во время утреннего бритья порезал щеку, и его залепленную газетным кружочком травму сочли плохой приметой…
Опустив эти мелкие неприятности, мы начинаем сразу с большой – когда Пега-сов предъявил в магазине для обмена свою пару туфель. Сима с Бонифацием в это вре-мя предусмотрительно остались на улице.
Но начнем по порядку.
Когда после вчерашнего казуса и глобального перетряхивания всего склада про-давец пришел домой, то первое, что он сделал – это наорал на собственную жену по поводу остывшего ужина.
Дети, которые в таких случаях тоже редко оставались не охваченными вниманием, на свое счастье, находились вне дома.
Жена, в свою очередь, пнула соседскую собаку, которую те оставили на три дня для присмотра.
Собака, которой теперь тоже надо было на ком-то ''оторваться'', кипя от негодо-вания по поводу незаслуженного тумака, укусила мужа этой женщины. То есть, того же самого продавца.
Сегодня укушенная ягодица очень болела, и бессильная ярость, происходящее от этой боли, навевала на неприятную мысль о сорока уколах в живот против бешенст-ва. Ведь, беря на три дня для присмотра собаку, никто не уточнял у ее хозяев, была ли она привита?
И вот, представьте себе теперь: заходит утром в магазин первый покупатель и вываливает на стол перед укушенным продавцом, (не спавшим, кстати, из-за этого уку-са всю ночь), пару отличнейших импортных туфель.  И заявляет при этом, что оба они на одну ногу.
Желваки на челюстях продавца плотоядно заходили. Но пока еще он сдержался. Давно работая в сфере торговли, он  знал, что только выдержка способствует тому, чтобы при таких психических нагрузках не сойти с ума. Потому, пока не опуская пока взгляда на туфли, он мягко переспросил:
-Вы в этом вполне уверены?
Конечно, можно было бы рассказать всю историю с подменой с самого начала. Но что-то подсказало Цезику, что этого, как раз, делать и не следует. Потому, он только утвердительно кивнул головой и, еще раз подумав, сказал:
-На все сто.
Продавец открыл коробку. На него, нагло скалясь, смотрела пара коричневых австрийских туфель, оба из которых – продавец даже приставил их носками друг к другу – были левыми.
Выдержка вот-вот готова была изменить продавцу. Но пока не изменила.
Он спокойно отправился на склад, и вернулся оттуда уже с другой коробкой. Степенно положив коробку на прилавок перед Цезиком, продавец побарабанил паль-цами по крышке и… открыл ее.
Из новой коробки на мир взирала точно такая же пара австрийских туфель. Сто-ит ли говорить, что оба они были левыми?
-Вот видите? – показал Цезик на туфли, и вдруг тоже почувствовал себя не очень хорошо.
Сначала у продавца затряслись руки. Ведь он сам лично осмотрел вчера все до единой пары.
Тогда он принес третью коробку, выбранную совершенно - повторяем, читатель, совершенно - наугад. Но и оттуда снова показалась пара на ту же самую проклятую ле-вую ногу.
Теперь у продавца затряслись не только руки, но и подбородок. Под натиском этого левого марша его выдержка - его знаменитая, прошедшая через все веяния, за-стои, перестройки, Обэхээсы и налоговые проверки выдержка - изменила ему.
Продавец сгреб все три пары лежащей перед ним левой обуви в одну  большую коричневую австрийскую кучу, и, дико захохотав, бросил их Пегасову прямо в физио-номию. Затем снял с себя, обнажив белый носок, свой туфель и запустил им туда же. По той же цели полетел и другой туфель, с другой его ноги.
Продавец стоял в белых носках на голом полу и, продолжая хохотать, начал сгребать с витрины расставленные на ней пары обуви, и, смешно закидывая руку за голову, швырял туфлями куда ни попадя.
-Звоните в скорую! – крикнул кассирше Цезик, ловко уворачиваясь от футболь-ной бутсы 46-го размера, целенаправленно летящей ему в нос.
-Алло! «Скорая»! – заверещала в трубку телефона кассирша. – «Скорая», чело-веку плохо!
-Очень хорошо, – сказали на том конце трубки.
Времени, через которое приехала «скорая», оказалось достаточно для того, что-бы продавец превратил вверенный ему магазин в подобие попавшейся друзьям на пути бани. В радиусе ближайшего квартала асфальт был щедро усеян туфлями, сапогами, босоножками, и прочими обувными разносолами.
«Скорая» усмиряла прорвавшуюся на волю, долго сдерживаемую неистовость продавца долго и трудно. Но, применив два больших шприца, в конце концов, усмири-ла. А, усмирив, увезла в нужном в таких случаях направлении.
Цезик, воспользовавшись случившейся бесхозяйственностью, подобрал с земли подходящую ему правую туфлю, положил на ее место левую, и, разыскав Симу с Бо-нифацием, которые, завидев начавшееся разрушение, предпочли ретироваться на безо-пасное расстояние, отправился вместе с ними устраивать гастрольные хлопоты.
День забот продолжался.
Стоит ли говорить, что накануне бархатного сезона Ялта была переполнена га-стролерами самых разных жанров и мастей. Почему-то особенно много в этом сезоне было заезжих колдунов и снимателей порчи. Гипнотизеров было несколько меньше, но даже и для этого их количества не так-то легко было найти зрителя.
Зритель помоложе отдал свои предпочтения новомодному девичьему ансамблю под названием то ли «Белки», то ли «Кошки».
Публика с более устарелыми взглядами и паспортами устремилась на еврейский ретро-ансамбль «Здесь, под небом чужим», срывающим, тем не менее, под этим чужим небом куш куда лучший, чем под родным.
Совсем уж захудалая публика брала недорогие билеты на аргентинский танце-вальный ансамбль, с лаковой афиши которого началась эпопея с покупкой туфель. (На самом деле, ансамбль был откуда-то из-под Жмеринки).
А вот куда валом валил курортный зритель, так это на выступление ансамбля со скабрезным названием «Голубые береты». Можете себе представить разочарование на-рода, когда он попадал на концерт списанных десантников.
Таким образом, в подготовке к борьбе с конкурентами ушли остаток дня и три четверти остатка денег.
Во-первых,