отпечатки на чемодане русской радистки?
Ну так что же, значит, я все равно виновата? Невольно, но виновата? И как сказать это им?
Что-то скребло изнутри, скрежетало, как расхлябанный болт. Что-то не сходилось. Моя аура… я этого не хотела, но накликала. А чернокнижник? При мысли о нем цепляло особенно сильно. Какова его роль? Он, получается, не при чем?
Из зеркала на нее смотрело собственное лицо. Кто-то из них насмешливо кривил губы – она или отражение?
Или… чернокнижник?
И Яна поняла.
И, обхватив руками голову, в ужасе бросилась на кровать.
*
Сегодня две гарпии-плясуньи взялись учить танцевать. Худенькая и гибкая красавица-татарка вслед за ними описывала у огня круги, все уверенней, все веселее и раскованней. Танцовщицы пересмеивались, перемигивались, помогали, отбивая в ладоши такт.
- Ай, еще, ат-так, ат-так!..
А ее глаза блестели для Него. И Он улыбался, сидя в дремучей тени поодаль. Он знал, что ее танец – ему.
А про то, как стонала земля, рожая запретное заклятье, можно забыть. Как Он, обреченный, бился в огненном капкане, чтобы только завершить недозволенное; как белобрысый парень ударил черным мечом – и Его голова покатилась, рыжая, как огонь…
…Можно забыть. Мы все ошибаемся. Вот он, смотрит… смеется… Кто наврал мне, что я потеряла его?
- Эви, Эви… - потерянно повторяла Йен, свернувшись и обхватив себя руками, как в коконе. – Понимаешь, это я виновата… Понимаешь, я-то думала, что я… ну, умная, талантливая, что я приду к ним учить, помогать…
- Подожди-ка. – Эвелина легонько коснулась ее плеч. – Кто тебе сказал, что это ты? Это… э… чудовище там уже было, не ты ж его вызвала! Причем ты здесь?
- Это я его разбудила. Оно спало бы себе и спало, а моя активность… Уж если навоображала себе Шерлока Холмса, - от стыда она всхлипнула и спрятала лицо в ладонях, - надо было соответствовать… как мечтала, быть умной, осторожной… а я…
- Ничего подобного! И великие иногда таких дров наломают… - Она назвала имя, хорошо известное обоим, - вспомни! Видела, чего он напорол?!
- Да-а… А ведь он сам потом справился! – Пропустив мимо ушей ворчание Эвелины «А наша помощь что, не в счет?», со злобой добавила:
- А я – ничтожество. Ненавижу себя.
Она скорчилась на берегу небольшого черного пруда, в стороне от праздника, опираясь подбородком о колени. Ее отражение плакало. Отражение хвастуньи, дуры и неудачницы. Вот кто больше всех ненавидел ее теперь. Вот единственный, кто не был виноват. Вот кто…
Хватит!! – истерически взвизгнула та, другая Яна, что в пруду; и Яна по эту сторону испугалась, увидев сведенные от ненависти скулы.
Хватит!! Она добавила крепкое словцо и с силой ударила кулаками в поверхность. В тонкое черное зеркало, которым обернулся пруд.
И мир Яны-по-эту-сторону разлетелся, как стекло…
*
Она проснулась позже обычного, не зная точно, рада она этому или нет. Внутренности скрутились в тугой шершавый клубок, причинявший боль. Есть она не могла. Всю дорогу до остановки она пыталась придумать подходящие слова, которые скажет Дебби.
«На самом деле я это сделала…», ну, или «я действительно заходила вчера на эту страницу, я больше так не буду»…
Она не помнила, чтобы лгать было так трудно.
Дэниел ее ждал.
- Что-то не так, Иэна?
- Да так… неприятности. – Она кивнула на объемистый том в его руках. – Что ты читаешь?
Он гордо поднял книгу, как хоругвь.
- «Властелин колец».
- Ух ты… Какая часть?
- Здесь – все. Я читаю первую.
- Круто…
Он облизнул губы, вздохнул, как будто готовился сказать что-то донельзя важное и – секретное.
- Иэна… Знаешь, что я достал? Правила настольных ролевых игр!
Сердце у Яны подскочило.
- Да? Ой, дай посмотреть! – Она перелистала еще более массивную книгу, которую он извлек из рюкзака. – Вау, и иллюстрации цветные! Слушай, а ты будешь играть?
- Да. А ты хочешь?
- Что ты говоришь, конечно, хочу!! – на время Яне снова стало радостно. Она была ему очень благодарна. – Давай на обеде встретимся, и ты мне все расскажешь.
К полудню веселость пропала. Яна боялась идти домой и встречаться с Дебби. Она помнила душную тошнотворную неприязнь, висевшую в доме. Чтобы протянуть время, она вышла из автобуса на две остановки раньше и проводила Дэниела до дома. Потом вошла в ворота военной базы с караулом оранжевых фонарей и пошла вдоль длинной центральной дороги. Слева из-за пластиковой решетки забора глядели деревья. Мечтали, наверное, снова стать дремучими и влажными гавайскими джунглями. Справа кто-то отбивал дробь на барабанах из выдолбленных тыкв. Сухой горох ударов перекатывался по лесу. Яна представила себе древних, истинных хозяев острова, как танцевали они в бывших здесь лесах; как покачивали бедрами стройные смуглые женщины, как воинственно взбрасывали руки мужчины…
Было; прошло. Свидимся ли еще?..
Путь тянулся, как жвачка. Но и он окончился. Увидев на скамейке возле дома Дебби, Яна остановилась. Страх снова подкатил к горлу, но этот страх Яна одолеть могла; могла даже заставить его играть себе на руку. Подавив дрожь, она шагнула вперед.
- Дебби, я хотела тебе сказать…
Та пожала плечами. Что ж, решила Яна, молчание – знак согласия.
- Я сд-д… - она сглотнула. – Й-я сделала это.
Дебби кивнула головой: «Знаю».
- И мне… э… стыдно. Очень. – «Знала бы ты, как мне на самом деле стыдно! Но не потому, почему ты думаешь…»
- И что? Ты сделала вывод?
- Да… - «Вот это, по крайней мере, правда!» - Я больше никогда… так… делать не буду.
Это прозвучало по-детски, но с Дебби хватило.
- Что ж, - сказала она удовлетворенно, - надеюсь, это действительно так.
Яна пару раз качнулась на скамейке. Железные суставы скрипнули. Или это были ее напряженные мышцы?
- Я пойду в дом, - пробормотала она, поднимаясь.
- Да. Задания делай побыстрее – мы сегодня идем на пляж.
«Да, - думала Яна, - вывод я сделала. И буду говорить и делать то, чего от меня ожидают. Плевать на правду».
Задание она действительно сделала быстро. Под стопкой тетрадей лежал листок с записями для создания игрового персонажа. Она взяла его в руки и подумала о Дэниеле.
Берег.
Песок и деревья. Тростниковые рестораны на воде. Неоновые провода висят по веткам. Молочно-голубая, как лунный камень, полупрозрачная вода океана. Пластиковые стулья и цветные соки…
- Пойду проветрюсь, - сказала Яна, отставила бокал и вышла на пляж. Туфли остались валяться под стулом.
Берег был пустынен. Она была наедине с расплавленным небом, медленно, величаво текшим неохватными струями в одному ему понятную даль. С остывающим морем, все повторяющим свой вечный вздох-мантру: Хм-м-м… С прохладным песком, с теплой волной, обволакивающей щиколотки и снова отступавшей. Шустрые крабы, хоронившиеся в песке, перебегали ей дорогу, и их смывало прибоем.
Она дошла до одинокого дерева прямо посреди пляжа. На стволе, подвешенный за гвоздь, висел фонарь, от него змеился куда-то в темноту провод. Сквозь прозрачную воду Яна видела на песке свою вытянутую тень.
Кору вокруг вогнанного гвоздя пропитал темный сок, до жути похожий на кровь.
Яна сняла фонарь, поставила на землю и схватилась за гвоздь. Он проржавел и никак не хотел поддаваться.
- Иэна! – позвала Дебби. – Мы уезжаем. Пошевеливайся.
- С-сейчас, - пропыхтела Яна. Гвоздь наконец вышел. Она приложила ладонь к ране; от пальцев к плечу прошла мгновенная боль, уходящая из дерева.
- Иэна, ты слышишь? Посмотри на себя, ты вся грязная! Запачкаешь мою машину. Что ты только делала?
- Да ничего… особенного, - она потерла руку о шорты. На ладони осталось темно-красное пятно – не древесного сока…
Берег…
Оглаженные камни, облепленные водорослями, бурые груды плавника. Черное, беззвездное небо. Черная матовая вода. Линии горизонта нет.
Берег обрывается в ничто.
Единственное, за что цепляется взгляд, - выброшенное на камни древнее громадное бревно. Просоленное морем и белое, как кость. На него они и взобрались.
Он тихо играл на гитаре, устроившись в ложбинке между корней. Его длинные светлые волосы касались булыжников. Темноты не было; в сером свете его глаза яркими точками посверкивали в сторону слушателей.
- Ты, летящий вдаль, вдаль ангел… - тянул он.
- Людвиг, пить будешь? – спросили его сзади, из тени за бревном. Он обернулся. Мелодия стихла.
- А что, что-то раздают?
Вероника растянулась на бревне, закинув руки за голову и глядя в небо. Бандану она сняла и намотала на руку, и ее каштановые кудри рассыпались по белой гладкой поверхности.
- Безобразие, - пробормотала она. – Ну кто когда видел древнего вампира в камуфляжной куртке?
Ее сосед напротив фыркнул и без слов окинул взглядом свои джинсы. Вероника махнула рукой:
- Тебе-то можно…
Заскрипели камни – подошел Людвиг.
- Не лежи на бревне, - сказал он. - Уснешь, а утром солнышко тебя тут и застукает.
- Я не усну.
- Я кому сказал?! Встань сейчас же!
Вероника, ворча, сползла с бревна. Людвиг обернулся, блеснул глазами в тень на другой стороне бревна, углядел того, кто удобно свернулся у корней и тяжело вздохнул:
- Ну вот, еще один…
*
- Привет, Иэна, - между прочим заметил Энрике, увидев ее в саду. Она разминала мышцы, стоя босиком на траве. – Я воспользуюсь телефоном. Мис Дебби мне разрешает.
Он жил тут же, в поселке, неподалеку.
- Как хочешь, - ответила Яна.
Они прошли в дом, он поднял трубку. Немного постоял с ней, потом, подняв бровь, оглянулся на девочку. Она фыркнула, развернулась и вышла из дома.
Тоже мне, тайны мадридского двора… Не спер бы чего!
*
…- И они посадили его в подвал? – переспросил Дэниел; Яна видела, что он даже затаил дыхание.
- В подземелье, - авторитетно поправила она. – По обвинению в чернокнижии.
Эта легенда-анекдот бродила по аэру неизвестно, сколько лет, но умудрялась оставаться смешной. Что в ней правда, что – домысел, знает один только маг – тот самый. Но он не скажет, ухмыляется только…
Итак, ситуация: вы в подземелье. Темно, холодно, с потолка за шиворот падают капли; за узким окошком ведут высокоинтеллектуальные беседы два тупых стражника. Неподкупных, к сожалению.
Думаете, выхода нет? Думаете, можно только сидеть, молиться и ждать палача?
Ан нет. Можно еще петь.
Й-й-я свободе-е-ен!!! Эх, если бы…
Первое исполнение кипеловского хита. За дверью воцаряется тишина.
Третье исполнение. В тишине слышны робкие подвывания – стражники пытаются подтягивать.
Двадцатое. Стража выучила, наконец, слова, и соло стало дружным трио.
Конец первых суток. Стража охрипла. Снова соло.
Вторые сутки. Пришла смена. Сидят тихо, слушают…
- Ух, в общем, на четвертые сутки его выпустили, - закончила Яна.
- А почему? Он плохо пел?
- Да нет. Но ты попробуй несколько суток слушать без перерыва одну и ту же песню!
Теперь это хит всего аэра, вспомнила Яна. Когда двое магов выходят на сцену, затихает все – и загораются, как звезды, несметные живые огоньки. Они поют вдвоем. Потому что – друзья. Потому что их миры так жутко далеко один от другого, но здесь они могут встречаться.
И пусть колышутся у их ног рукотворные звезды; пусть равнодушно движется вокруг холодная Вселенная. Они поют. Они – друзья.
Здесь – можно.
- Иэна, - тихо и серьезно позвал Дэниел.
- Что?
- Ты рассказываешь такие вещи… Другие миры, магия… Ты, наверное, шутишь. У вас, русских, такие шутки, да?
Яна поняла, что надо ответить. Помедлила. Какая она тонкая, грань, отделяющая его от Сотворенной Фантазии. Тонкая и
