острая. Есть ли у нее право?..
- Нет, - шепнула она. – Это не шутки.
«Вот об этом я и мечтала…»
- Я… Иэна, я хочу спросить… - вопросы рвались, мешая друг другу; что-то готово было сломаться. И Яна ответила на все сразу.
- Да, - сказала она.
«Те миры, о которых ты говоришь – есть?
Я могу их видеть?
ТЫ их видишь?
Ты там была?
Ты возьмешь меня с собой?»
Да.
- Иэна… восторженно, огорошенно выдохнул он вместо прощания.
Это пик, думала она, отрешенно шагая вдоль ровного строя беленьких крахмальных домов. Это звездный час. Высшая точка. Не тогда, когда мы встретились. Не завтра, когда я буду рассказывать ему. Сейчас. Миг назад. Он пробудился. Захотел. Сам. И я видела. Выше некуда.
Острое, как боль, щемящее чувство родилось в затылке и пронизало все тело. Чувство конца. Выше некуда… Чувство падения. Слишком высоко… сейчас я рухну…
Она появилась на своей улице; из-за ее спины хлынули косые лучи низкого солнца. Стройная фигурка, четкая и черная, словно вырезанная, на фоне мягкого золота, шла, чуть покачиваясь; на одном плече болтался рюкзак.
Ее уже ждали.
При виде Яны Дебби поднялась с качающейся скамейки и без слова скрылась в доме. Расселл мельком взглянул на девушку, остался на месте.
В мягкую, незащищенную плоть с размаху вошел тупой тяжелый нож. Яна пошатнулась от боли, невольно прижав ладонь к ребрам. Она была цела.
Что-то случилось.
Мозг лихорадочно заработал, просчитывая ситуацию. Как теперь поступить? Как хотя бы узнать, что она такого сделала?!
- Расс, я посижу здесь? – на пробу спросила она.
- Как хочешь, - отозвался он коротко.
Яна повернулась и ушла в дом.
Она не удивилась, увидев Дебби в кресле у компьютера. Любопытство подтолкнуло на шаг вперед: что ей шьют на этот раз?
MSN. Unknown member. Фигня какая-то, я даже такой не знаю…
- Что скажешь? – выплюнула Дебби. – Это ты сделала?
В ступоре Яна враз позабыла все, что сама решила говорить.
- Нет, - выдавила она.
- Нет?!
- Это, наверно, Энрике, - голос Яны обрел нечто вроде твердости. – Он попросил телефон, я его пропустила.
- Я говорила с Энрике. Он компьютера не трогал.
- Это он так говорит, что ли?
- Знаешь что, Иэна, я верю ему, а не тебе.
…Тяжелый обух опустился на голову…
*
Она бежала.
Душный воздух сна сгустился, каждый шаг был рывком, продвигающим ее на сантиметр-два. Она била в него кулаками, локтями, лбом, упиралась ногами в асфальт. Догорали последние минуты. Надо, очень, очень надо быть в доме до заката, а это уже так скоро…
Яна глянула вверх – и сердце оборвалось. Солнце давно зашло. Было темно, она плутала в узких переулках, глядевших черными глазницами нежилых домов.
«Спокойнее». Она остановилась, опершись о стену дома, стараясь унять скачущее сердце. Да она совсем близко от дома, стоит только дойти до угла и повернуть…
Кап, кап, кап…
Сзади нее, в тонкой скорлупе дома, что-то стекало на пол медленными густыми каплями. Так течет не вода. Даже не кровь. Так капает противная тягучая слизь с жирного щупа…
Яна шарахнулась прочь от дома, крупно дрожа от отвращения. Подальше отсюда, домой!
Она завернула за угол – но вместо полупогруженного в зелень дома ее встретил пустой и чужой магазин с табличкой «Ремонт» на витрине. И Яна беспомощно подумала, что не знает, куда идти…
…Она барахталась, спеленатая влажными от пота простынями, в душном чаду лихорадки. Голова горела, Яна едва осознавала себя. Ей было жарко, неудобно, хотелось спать – и спать было страшно. Я заболела, обреченно подумала она. Вот тоже мне, нашла время…
С бурого красноватого неба все лилось. Тяжелый дождь поливал разрушенный парк аттракционов и голую глинистую землю вокруг. Голую и ровную до самого горизонта, который только местами разрывали ржавые остовы.
Райнер безуспешно пытался завести машину. Она стояла у скрипучих ворот, увязнув в рыжей грязи. Зачем ворота, если забора уже нет, если никто уже не войдет и не выйдет?
- Осторожней, - тихо предупредил глубокий женский голос за плечом. – Дождь ядовитый.
Йен сплюнула в грязь; во рту сразу пересохло. Коварные капли текли по щекам и тыкались в уголки рта. Она сжала губы, чтобы не впустить их.
Машина завелась, сдвинулась с места; вымотанный Райнер прижался изнутри к окну.
- Давайте выбираться отсюда, - прочла она по губам.
Проехав несколько метров, машина встала и больше уже не поехала. Йен сплюнула еще раз…
…- Да умри же ты! Умри, умри, умри!..
Пистолет раскалился, а она продолжала стрелять, стрелять и кричать.
Невысокий плотный мужчина, улыбаясь, снял с плеча пулю и бросил к ее ногам. На его лице, куда не раз ударяли вытянутые кусочки серебра, и на аккуратном светлом пальто следов не осталось.
- Молодец, - сказал он спокойно, - хорошо стреляешь…
*
Яна снова пришла в себя на измятой постели. Бред так и не дал ей уснуть. Влажные пряди обвились вокруг потной шеи; Яне казалось, что ее душат. Она рванула волосы ногтями, расцарапав шею.
«Не плакать! Еще чего вздумала!» - она била себя кулаками по груди и по бокам, потом с яростью вонзила ногти в кожу на бедрах. «Дура, тряпка слабовольная, ненавижу тебя, убить тебя готова!!»
Яна закусила губы, не выпуская рыдание. «Нет, нет, нет!» - повторяла она, сжимая руки все сильнее, остервенело причиняя себе боль – чтоб только заглушить ту, другую, страшную…
«Ты боишься меня?» - шепнула ей ласковая ночь.
Волшебница открыла покрасневшие воспаленные глаза. Боль остановилась на краешке сознания, почтительно ожидая приглашения.
«Не бойся. Просто прими ее».
И она распахнулась. И чистая, горячая, острая, как каленое лезвие, боль вошла в нее, не замечая границ плоти. Вошла, прорезая себе путь, как сквозь масло.
И Яна приняла ее почти с наслаждением. Слезы полились без помех. Ей больше не от кого и не от чего было запираться. Ей было легко.
«Ненавижу. Ненавижу и презираю». До чего хорошо было признаться себе в этом! Яна с задорной злостью подумала, что терять ей нечего. А значит, ее ничто не сковывает. Она свободна.
Внутри было что-то твердое и надежное, как старый, проверенный дорожный посох: обопрись – выдержит.
Презираю. Вот так. Спокойно и холодно.
Небо постепенно серело. Яна тяжело вздохнула и села. Спать было невозможно. Она вспомнила, что в России сейчас день и солнце, только перевалив за полдень, начинает опускаться. Яна завладела телефоном, принесла его к себе в комнату и забилась под одеяло. Легкие щелчки казались ей громом небесным, и после каждого она затаивала дыхание и слушала: разбудила?..
Когда ровная цепь длинных гудков с треском изломалась, она даже почуяла домашний запах.
- Бабушка, - шепнула она, - все, меня собираются выгонять. Что… что можно сделать?
Слезы текли вместе со словами.
- Постой, Ян, не плачь. Расскажи: ты что-нибудь сделала?
- Ну… я… не совсем…
- Да я не об этом. О том знаю, все знаю. Специально что-нибудь делала?
- Н… не-ет…
- Ну, тогда ладно! Что против тебя?
- В… все… улики… все равно… против… это ж позор, правда?
- Ян, а ты знаешь что… - медленно начала бабушка. – Уезжай сама. Так точно не выгонят.
Яна замолчала. Такой вариант она даже и не рассматривала.
- А ты об этом не подумала, да? – сразу угадала бабушка.
- Да… нет… не думала. – Яна сидела на кровати, ощущая, как расходятся, расслабляются спутавшиеся внутри узлы. – Ух ты, по-моему, получится! Ну спасибо! – Уже не заботясь, услышат ее или нет, она почти в голос смеялась. – Вот ты просто не представляешь, какое огромное спасибище!!
*
Утром она проснулась бодрой, отдохнувшей и беспощадной. Дебби сидела за столом, попивая кофе. Яна протиснулась мимо нее на кухню, выпрямив спину и глядя прямо вперед. Внутри на секунду напряглось, но тут же прошло. Дебби тоже старательно не обращала на нее внимания.
Яна позавтракала, присев на блистающий металлом разделочный стол. Оглядела темные деревянные шкафы на фоне светлых обоев, узорчатый ковер, мягкие кресла, видные в широкую дверь гостиной, красивые старинные часы, белоснежные лепные подсвечники.
Представила, как со звоном разлетаются стекла, как лепнина превращается в кучи гипсовой трухи, в ненужный жалкий лом сминается тонкий часовой механизм, обои пятнают бурые потеки…
Усмехнулась и отогнала мысль. Фи.
После завтрака, по-прежнему не сказав домашним ни слова, она уединилась в своей комнате с телефонной трубкой.
- Яна, у вас проблемы? – спросила Барбара.
- Да… не совсем. – Яне хотелось все сказать коротко и закончить с этим. – Я хочу выйти из программы.
- Яна, я все поняла. Приезжайте, и мы поговорим.
- Хорошо. Прямо сейчас.
Яна нетерпеливо бросила трубку на кровать, оделась и ушла. Час и пять минут в автобусе она обдумывала, что и как скажет. Что она совсем-совсем не виновата? Тут совесть цепляла, упрямо напоминая о глупости и беспечности. Что она виновата во всем? Так ведь это ж неправда!!! Да к тому же еще какая унизительная… Рассказать все, как есть? Ну не-ет… Не стану я об этом при ней болтать…
- Я просто хочу уехать, - бесповоротно заявила она, стоя перед столом Барбары.
- Яна, Яна… покачала головой кураторша, - у всех бывают трудности. Зачем же сразу сдаваться? Сядьте, - и указала на кресло перед столом. – Вы скучаете по дому?
- Нет. – Яна осталась стоять. Она собиралась просто сказать то, что уже сказала, и уйти.
- Сядьте, сядьте, - мягко настояла Барбара. Не хотелось обижать человека. Яна села, оказавшись на одном уровне с хрустальным крабом, взобравшимся на деревянную раковину. Барбара поймала ее взгляд и тронула одну из мелких граней.
- Значит, это не тоска по дому… Тогда, может быть, проблемы с семьей?
- Может быть.
- Вас чем-то обидели? Вы не смогли найти общий язык?
- Послушайте, я правда просто хочу уехать. Мне не трудно. Не тяжело. Я хочу уехать… просто потому что… это то, чего я хочу.
- Это не ответ, вы же сами знаете. Да?
- Нет.
- Понимаете ли, Яна, - Барбара оперлась подбородком о ладонь, второй рукой продолжая поглаживать хрустального краба, - вы сейчас, так сказать, в чистилище. Знаете, что это такое?
- Да.
У Яны начинала кружиться голова – от жары, что ли? Надеясь, что Барбара не заметит, она метнула на нее недовольный взгляд исподлобья: пусть уже кончает свои нотации!
- Это место между раем и адом, - невозмутимо продолжала женщина, - где у грешников есть еще надежда. У вас, Яна, она пока есть. Наша программа, - она снова задумчиво тронула выступающую вперед клешню краба, - наша программа может сделать вас элитным членом общества. Действительно элитным, - она подняла указательный палец. – Наша программа дает вам шанс. А вы отказываетесь.
Тупая боль, в которую переросло головокружение, почти с физической силой пригнула Яну к столешнице. Спертым воздухом кабинета невозможно было дышать. Ей хотелось открыть окно, хотя все окна были распахнуты. Хотелось лечь и поспать. А больше всего – хотелось уйти отсюда.
- Яна, я прошу вас только подумать… - слова Барбары медленно плыли в противном приторно-сладком густом сиропе. – Мы найдем вам другую семью…
В ушах шумело. Может, и правда согласиться на отсрочку, ведь не отстанет же… Ух, все что угодно сейчас сделала бы, только чтоб она отвязалась!
- Да… я, пожалуй…
- Да? – требовательно прозвучало в ответ. – Повтори: ты согласна?
…Хрустальный краб тускло посверкивал в глаза…
- Да, - сорвалась Яна, - да!
Барбара заметно расслабилась, откинулась в кресле, но девочка не видела.
- Я верила в твой
