утопая в мягкой постели.
В дверь постучали. Сонная Яна села на постели, ответила «Да проснулась я, проснулась!» и попрыгала, раскачивая кровать.
- Лютиэнь! Вставай!
Из-под одеяла вынырнула растрепанная голова.
- Доброе утро… Иди ты первая умываться, а я пока…
- Ну нет! – засмеялась Яна и откинула с нее одеяло. – Иди, а то опять заснешь.
Когда Лютиэнь вышла из ванной, Яна сидела на полу, энергично пытаясь запихнуть в сумку извлеченные вчера вещи.
- Душ не работает, - заметила эльфийка.
- Кто бы сомневался… Слушай, ума не приложу, когда это я успела раскидать вещи по всему номеру? Не забыть бы… хоть самого важного.
- Просто смети все, что не приколочено!
- Гы…
Сборы, проверки и дорога до аэропорта мелькали, как случайно нарезанные кадры на кинопленке. В узком каньоне Тверской несся стиснутый поток машин и людей. Лосиный остров прятал под выцветшим от солнца пологом влажный полумрак. Возник и исчез обшарпанный стадион; по вытертому травяному ковру перекатывались клубы нагретой пыли.
А в Шереметьево все было наоборот. Люди толклись на одном месте, никуда, в общем, не продвигаясь. Два колесика на сумке пали смертью храбрых, и пришлось тащить ее за собой волоком. Теперь Яна швырнула свою ношу на пол в конце длинной очереди и приземлилась на нее верхом.
Рядом всхлипывали.
- Лютиэнь, ты чего?
- Все… я уезжаю. Совсем из России уезжаю-у…
- Да ты что, почему совсем? Год всего, ну не расстраивайся…
- Я не хочу-у…
«Америка, так ее… Гавайские острова… Зачем?
Я не хочу…
Я не хочу…»
- Слышишь, Лютиэнь… - Яна запнулась. - Ну не плачь. Подвигайся сюда, поближе. Хочешь Земфиру послушать?
- Да…
И они сидели рядом, прижавшись друг к другу щеками и растянув наушники на двоих. И слезинка Лютиэнь текла по лицу Яны, так что та вконец запуталась: а кто же это плачет?
Их очередь допроса на таможне медленно, но верно приближалась.
- И чтобы никаких приколов, - поучала их руководитель группы. – Учтите: на таможне шуточек не понимают. Если уж скажете, что у вас в кармане бомба, будьте готовы остаться не только без кармана, но и без штанов.
Усталые подростки оживились, зашумели и захихикали.
Перед отлетом их по одному пропускали через металлоискатель. Яна добросовестно выпотрошила карманы, сдала все металлическое и шагнула в серую раму.
Противно забренчало. «Вот, так всегда…»
Понурую Яну отвели в сторону, сказали разуться и начали обыскивать. «Шахидка, шахидка», - дразнились остальные. Яна хладнокровно перенесла обыск, приказ снова пройти через раму, дальнейшие выкаблучивания последней и, наконец, извинения вымотанного персонала – автоматика, мол, неисправна.
- Цирк, - усмехнулась Яна, присаживаясь.
- Говорят тебе: ауру притуши! – шепнула Лютиэнь. – А то еще самолет из-за тебя из строя выйдет.
- Да ну тебя, - рассердилась Яна. – Не пойму, серьезно ты это или нет? Но все равно не доставай.
При взлете ей все же на секунду стало страшно: а ну как самолет и правда сейчас вздрогнет, перевалится через невидимую кочку, да и рухнет вниз? Но темнеющие лесами московские окраины удалялись по-прежнему ровно, как надо.
Они поднялись над облаками. Открылось густо-синее, космически темное небо, среди которого шипело раскаленное добела солнце. А внизу была сливочно-белая равнина, взволненная, как песок от ветра. Белизна слепила глаза. Яна отвернулась от иллюминатора и пониже сползла в кресле. Все. Россия кончилась. Странно, не было больше ни страха, ни сожаления. Яна просто сидела и думала: «Все…»
Мыкаться в одиночестве по аэропортам ей даже понравилось. Сопровождали их только до Нью-Йорка, и после ночевки в вылизанной и благоухающей почему-то новой кожей гостинице финалистам предстояло разъезжаться уже самостоятельно. Некоторые боялись. А Яна любила бродить в разномастной толпе, слушая обрывки разговоров, ропот мыслей, пятна настроений, сама оставаясь невидимой и безымянной. Закрытый аэропорт Лос-Анджелеса был как пестрый оживленный город, освещенный электричеством вместо солнца. Сами же улицы – много света, пальм и людей в пляжных костюмах – она увидела мельком, и то из окна. Оглядела, сравнила с виденным в фильмах, хмыкнула одобрительно.
В Гонолулу ее встретил блистающий голубыми стенами аэропорт – тоже закрытый. Яна искала окно – посмотреть скорей, с чем же едят эти Гавайи?
Ей попалась открытая галерея; она выбежала – и чуть было с непривычки не закашлялась.
В зеленом болотном полумраке вокруг застыли толстые, черные, перевитые лианами деревья. Широкие пальмовые лапы-листья лениво шевелились над головой. Было жарко, душно, пахло приторной пыльцой от полубледных в сумерках розовых и белых цветов.
«Ой, - подумала она в замешательстве, - как же я здесь дышать-то буду?»
Свою американскую «мать» шустрая миссионерка углядела издалека. Еще в России она определила ее внешность по голосу. А та узнала ее по ярко-синей майке с белой эмблемой программы.
- Привет, Дебби, - помахала она ей рукой.
- Привет, Иэна, - ответила Дебби.
- Я Яна, - поправила девочка. Она с интересом разглядывала короткие жесткие соломенные волосы матери-хозяйки и ее фигуру с худыми сухими ногами и широкой талией. «Как веретено», - подумала Яна.
- И… Иа-на… В общем, пусть остается Иэна, - отмахнулась Дебби. – Добро пожаловать на Гавайи! Как здесь говорят, алоха! – она повесила Яне на шею бусы-венок из нанизанных на леску цветов.
- Ой, круто… - протянула Яна. – А где Рассел?
- Пошел за твоей сумкой, - Дебби махнула рукой через плечо. – Мы никак не можем ее найти.
- Тогда я пойду помогу, да? – расталкивая толпу, Яна побежала разыскивать Рассела и заодно багаж. Выдача последнего происходила через люк в потолке. Время от времени он открывался, и очередная сумка или чемодан грохалась на ползущую внизу пластинчатую железную ленту и ехала по кругу, ожидая хозяев. Яна озирала этот круг, приложив ладонь к глазам: не проплывет ли мимо вздутый сине-черный кожаный бок? Люк снова открылся и выплюнул ее сумку, уже изрядно помятую. Она величаво поплыла по часовой стрелке, пока не оказалась на расстоянии броска от своей хозяйки.
- Жестоко… ух… так обращаться с багажом, - заявила Яна по-русски, но вспомнила, что не пристало, и решила переходить на английский.
При беглом осмотре выяснилось: зубная паста, щетка и полотенце из внешнего кармана убыли в неизвестном направлении. И поделом, надо было внутрь класть. Плотненький усатый Рассел помог ей дотащить сие кожаное безобразие до дверей и потом погрузить на небольшой золотистый грузовичок; Яна села между Дебби и Расселом, и они поехали. Сумрачные пальмы поплыли мимо, впереди вырисовались два высоких небоскреба – темно-синие в сиреневом небе.
- Смотри, - показал Рассел из-за руля. – Вот те башни-близнецы. Там и есть Перл-Сити. Там мы живем.
Яна смотрела на национальную реликвию местного разлива и думала: а ведь они, похоже, этим гордятся…
Проносились новые, незнакомые тропические картины. В долине помаргивал манящими оранжевыми огнями припавший к земле черный город, а высоко над ним, на утесе ветер тревожно ерошил жесткие шевелюры пальм – черных на оранжевом.
К поселку подъехали, когда совсем уже стемнело. Яна напряженно рассматривала белеющие заборы и такие же аккуратные, словно беленые, домики. «Они ж все одинаковые! – думала она в смятении. – А как же тогда… ориентироваться?!»
Они остановились у одного из домов на крайней улице. Яна осторожно прошлась около стены дома, опасаясь испачкаться о побелку – и с удивлением поняла, что стена собрана из тонких полосок белой пластмассы.
Они вошли в дом – и Яну овеяло холодной ползучей низовкой. Кондиционер здесь работал, как зверь. В маленьком, на первый взгляд игрушечном домике волшебным образом уместились уютные, немного старомодные гостиная и столовая с резной деревянной мебелью, сверхсовременная светлая кухня, коридор в спокойных серо-голубых тонах…
Между двумя дверями притаилась низенькая конструкция, похожая на полочку для обуви. Ее занимало с десяток книг в мягких цветных обложках. Все книги были абсолютно новые.
- А что здесь делают книги? – спросила Яна.
- А где их еще держать? – пожала плечами Дебби. - Закрывать в шкафу? Обязательно заведутся жуки!
- А это что, все ваши книги?
- А зачем больше? Только квартиру загромождают…
Яна пожала плечами, думая о пыльных шкафах у нее дома: «Может, и правда загромождают…» - и посмотрела на корешки.
Среди пастельно-розовых дамских романов пристроилось сокращенное издание «Приключений Тома Сойера».
- А вот и твоя комната, - показала Дебби.
*
- Я оставляю Вечный Огонь на тебя, о Огненный Горн, - изрекла Йен. – А я пойду добуду для него пищи.
Где-то полчаса назад, проходя мимо залитого костра, она заметила слабо курящийся дымок. Сначала подложила зеленой травы – пусть подымит! Потом по углям пробежал слабый оранжевый огонек. Яна подула на него, помахала панамкой…
- Да разве так дуют?! – Лешка отстранил сестру и так мощно дунул, что красные отсветы заходили по его лицу. Среди углей плеснул золотистый язычок.
- Да ты прямо огненный горн, - хмыкнула Яна.
- А ты – Говорящая-с-Огнем, - засмеялся он. – И как только ты его разожгла, его ж залили?
Яна присела на корточки, собирая мелкие стружки вокруг садового верстака (на котором сама выстругивала парные катаны), пока Лешка размахивал веткой, исполняя над Огнем шаманские танцы.
- Эй ты, Говорящая! – вдруг закричали оттуда. – Тут у меня Великий Дух Воды. Он тушит наш Огонь, блин!!
- Задержи его! – Яна лихорадочно копалась в земле. – Слушай, если Вечному Огню скормить окурок, он ему понравится?
- Шутишь?! – донеслось издалека. – Если Вечный Огонь сожрет окурок, мы станем непобедимы! Скорей!
Из-за облаков показался румяный край заходящего солнца. Яна бросилась к костру.
Соседский мальчишка и Леша яростно фехтовали на бутылках с водой. Агрессивный Дух Воды пытался попасть в Яну струей, но она дотянулась до огня и бросила окурок. Он задымился.
- Ну что? – крикнул теснимый Леша. – Ест?
- Можешь успокоиться, съел уже давно.
Солнце выплыло из-за облака и остановилось, ясное, налившееся малиновым, глядя прямо Яне в лицо. Йен улыбнулась. Позади Леша прыгал, вскидывая руки:
- Все! Мы бессмертны!! Нам больше не нужен Вечный Огонь!!!
- Смотри, - сказала сестра. – Вот он, наш Вечный Огонь.
*
В без пятнадцати шесть сработал будильник, автоматически включилось радио. Яна высунулась из-под одеяла, зевнула и снова зарылась в мягкие белые складки.
«У меня еще пятнадцать минут, - думала она, свернувшись клубочком в полумраке и слушая, как вольно разливается по комнате классический рок, - целых пятнадцать минут!»
Толстое, но совсем невесомое поролоновое одеяло до конца не спасало от холода; Яна зябла и все больше съеживалась, сохраняя внутри своего кокона трепетную искорку сонного тепла. Наконец, расхрабрившись, она сбросила одеяло и помчалась в душ.
В половине седьмого Яна, согревшаяся и довольная, хрустела на кухне шоколадным печеньем. Тонкие кусочки хлеба, ветчины и сыра из герметичной пластиковой упаковки уложились в бутерброд. Всего понемножку.
Яна схватила сумку и выбежала, наконец, из выхоложенного дома на лужайку. Словно нырнула в густой теплый воск. Отпрыгнув назад, она остановилась на пороге, решая, где же хуже – в жаре или в
