Рите, - Вы приеха¬ли к бывшему мужу, вы привезли дочь к отцу, а я здесь, всего лишь, в гостях. Мы сидим за столом, мы пьем хорошее шампанское, и никто не претендует ни на чье место под солнцем. Или под луной, - она усмехнулась, - Совсем не обязательно спать. А если вы хотите искупаться с дороги, - я могу затопить баню. Хотите? - Рита была не настолько глупа, чтобы принять ход Берты за заиски¬вание, но предложение позволяло ей выйти из ситуации, сохранив лицо и даже надменное выражение на нем. - Хочу, - сказала она, подняв, несколько рас¬полневши, но, все еще, римский подбородок. – Ну, вот и чудесно. А пока ба¬ня будет топиться, мы можем гульнуть коллективно, а не разбегаясь по углам. Я бы выпила водки. - Ездите от шампанского? - не удержавшись, спросила Ри¬та. - Нет, - легко ответила Берта, - Но в вашем возрасте, это может случиться. - И направилась к двери, не оставляя Рите времени для ответа, плечи Эвелины мелко затряслись. Стиснув зубы, он встал за водкой. - Ну, принеси ей уже и соленый огурец, - нашлась Рита, прекрасно умевшая занюхивать самогонку рука¬вом, но было уже поздно, - за Бертой захлопнулась дверь.
Баню можно было протопить и наскоро, электричеством, но Берта предпочла повозиться с дровами, видимо, для того, чтобы дать возможность Рите выпус¬тить пар. Но выпустить пар из этого атомного котла, могла только настоящая драка или настоящий перепихон или настоящее гульбище, эта женщина могла умо¬рить любого коня и уйти, оставляя за собой горящие избы и перевернутые трак¬тора. И он выставил литр сумасшедшей крепости кальвадоса в смутной надежде, что до парилки дело не дойдет.
- Почему вы убежали? - крикнула Рита, когда Берта, через полчаса, затопив баню, вернулась в дом, - Не надо меня бояться! Пусть мои враги меня боятся, а любовница моего любовника... - Моя любовница, - закончил любовник. - Фу, ка¬кой ты невыносимо пошлый. Она, - мой друг, товарищ и брат, я хочу выпить на брудершафт! - Атмосфера разрядилась, - как в центре циклона, французское шампанское было забыто, еще через поллитра кальвадоса, Рита заявила, - Я приглашаю всех в баню! - Мама! - Что мама? Это моя баня, я ее построила, это единственное место на земле, где я могу преклонить голову. - Там нельзя преклонять голову, - заметила Берта, - Можно угореть, Может быть, отложим до завтра? - Ха-ха, - раздельно сказала Рита, - Признайтесь, вы просто боитесь встать рядом со мной голой. - Это я боюсь, - поспешил признаться он. - Чего ты боишь¬ся, маленький? Что я оттаскал тебя за... - Мама! - Молчи, Эвелина! Мы дол¬жны знать, чего боится твой папа.- Я боюсь, что если мы там преклоним головы, все вместе, то некому будет нас оттуда вытаскивать за ноги. Я останусь на ча¬сах. Я буду подбрасывать дрова. - Что? Одень себе часы на ... - Мама! - ... и засекай по ним время, чтобы не перегреться. Сначала, он вводит жен¬щину в заблуждение, а потом, - он будет подбрасывать дрова. У тебя, что, - боль¬ше нечего подбросить? Признайся, ты просто боишься... - Встать рядом с то¬бой голым, - закончил он. У Риты были замашки бандерши, Рита была самой склоч¬ной и самой развратной бабой из всех, которых он когда-либо знал, и Рита бы¬ла единственным человеком в мире, рядом с которым он мог встать голым и не чувствовать волчьей шерсти на своем теле, пока была Рита: в Париже, в Нью-Йорке, в Куала-Лумпур, - у него оставался шанс. Он презирал этот шанс, как он презирал и Риту и всех людей вообще, он презирал себя, за неспособность отказаться от этого шанса, но не находил в себе сил отказаться от него. Бер¬та была шансом отказаться от шанса - полным мраком, падением в нечеловечность, последним нажатием курка. Разумеется, дело было не в половых играх с обеими женщинами, - дело было в нем, - но и в играх тоже. Поэтому, он зарядил свой ре¬вольвер для русской рулетки двумя патронами, - Ритой и Бертой и сказал, - Ну ладно, раз так. Баня, - место мистическое, вход туда свободный, выход, - как получится. Пошли, что ли? - И встал из-за стола.
Глава 14
В очередной раз, он тоскливо восхитился, глядя на роскошное тело Риты, Бер¬та выглядела подростком рядом с ней. Рита была лет на пятнадцать старше и килограмм на пятнадцать тяжелее, что не мешало ей сиять, как солнце, - солнце женственности, - до тех пор, пока она не открывала рот. Но открывать рот в бане, - дело довольно затруднительное, если баня настоящая. А баня была насто¬ящей и некоторое время, пока тела не адаптировались, он мог без помех любоваться своей бывшей женой. Рита могла чувствовать такой взгляд, даже направ¬ленный из космоса, даже через полтора метра железобетона, в ее тело был встроен прибор, регистрирующий такие сигналы, и она реагировала мгновенно, безус¬ловно и мощно, - от бомбы с дистанционным взрывателем, ее отличала только спо¬собность к многократному использованию» Она лучше других женщин знала, что есть что в мире секса, что законы его незыблемы и не подлежат коррекции при помощи эпиляторов и бытовой химии, она знала, что самка, - притягательней¬шая из женщин, а куклы Барби, - мусор цивилизации. У нее была от природы ве¬ликолепная, гладкая кожа и она никогда не находила нужным удалять волосы под мышками или уродовать бритвой, роскошный, черный треугольник внизу живота, Малевич мог отдыхать со своими квадратами, - от этого черного треугольника, ни один нормальный мужчина не мог отвести глаз, когда она появлялась на пля¬же, в условном клочке бикини, под слегка выступающим животом, - фотомодели го¬товы были вышибить кулаками, выкатывающиеся глаза своих мужиков. Рите было плевать на условности моды, условности приличия или условности неприличия, тоже живущего по своим правилам, она хотела, чтобы ее хотели безусловно - и ее, именно так и хотели.
Наконец, Рита разлепила, ставшие алыми от водки и жара губы, - Вам надо луч-ше питаться, дорогая, - сказала она, бросив снисходительный взгляд, на круп¬ную и крепкую, как мраморная статуя, Берту, - Вы что-то дохловато выглядите. Да и соски у вас, почему-то, синие. Цианоз? - Берта молча опустила ресницы и повернулась к ней, поблескивающим от пота, задом. - Гос-с-поди Ис-с-сусе!
Рита всплеснула руками, перстни брызнули разноцветными искрами, - Да вас,
похоже, не хило отстегали по жопе! - Она метнула в него кинжальный взгляд
через плечо, - Ты? - Я, - Ну и дела у вас тут делаются, - Рита опустилась на
лавку, бессильно раскинув круглые колени, - Тебе уже недостаточно бить жен¬щину просто по мордасам? - Это входило в курс лечения, Таня посоветовала.- А-а-а, Таня. И от чего же ты лечил бедную девочку? От геморроя? - От простуды. - А-а-а, от простуды. А ты не пробовал вставлять ей в зубы конский
мундштук? Говорят, помогает, - когда уже нечего вставить. - Берта расхохота¬лась, - У вашего бывшего мужа, Рита, железная нравственность. - Что? Он докатился уже до этого? Он истязает женщину нравственностью? Ну-ка, ну-ка, - она воткнула в него презрительный взгляд, - как вилы в коровью лепешку, - Покажи-ка, что ты там прячешь, между ног? - Несмотря на ясное осознание
того, что бывшая жена делает из него клоуна, он ощутил эрекцию - под взгля¬дом Риты и ввиду ее раздвинутых колен, мог распрямиться даже прошлогодний мухомор, она знала это, дьявол ее возьми и каждое движение ее ресниц, каждый
поворот плеча или постановка ноги, были искусным приемом боя, который она
вела со всеми мужчинами на свете, она была непревзойденным воином, мастером
фехтования на арене любви, никто не мог конкурировать с ней здесь, где она
выступала в ослепительной броне наготы и во всеоружии, годами отточенного
опыта, здесь, она могла позволить себе, дать фору этой девочке, Берте, и она
сказала удовлетворенно, - Ну вот, по-моему, все в порядке. Если слегка взбод¬рить его веником, то будет, как железный, Берта, вы не хотите расплатиться за ваши муки?
На одну-единственную секунду, он решил, взглянув в лицо Берте, - что она будет расплачиваться. Но она села на лавку радом с Ритой, - Нет. В бане для этого слишком жарко. - Смылить боитесь? А что, по-вашему, мы здесь будем де¬лать? - возмутилась Рита, - Париться, что ли? Ну, тогда давайте, хотя бы вы¬пьем. - Вообще-то, пить полагалось после бани. Но, приняв на грудь, почти по пол-литра водки, можно было уже и не считаться с правилами. Он встал, чтобы сходить в предбанник за выпивкой. В этот момент, дверь распахнулась и в баню, качнувшись, вошла голая Эвелина, - с бутылкой в руке. Он сразу увидел, что с ней что-то не так. Но насколько не так, стало очевидным в следующую секунду. Эвелина обвела всех мутным взглядом и упала лицом вниз, бутылка, мотая янтар¬ной струей, покатилась по полу.
Глава 15
- Нельзя было оставлять ее одну, - сказала Берта. - Кто мог предположить, что она насосется в одиночку, - огрызнулась Рита» - Можно было предположить, - заметил он, - Ты на сутки оставила ее без амфетамина. - Они сидели за сто¬лом, Эвелину отнесли в спальню, ее одежда оказалась разбросанной по полу в доме, оставалось только надеяться, что она недолго бродила голой по двору,
прежде чем вломиться в баню, и что лошадиная доза алкоголя убережет ее от
пневмонии.
- Я не помню, чтобы она так нажиралась раньше, - сказала Рита. - А сколько раз в году ты ее вообще, видишь? - спросил он. - А что ты предлагаешь? - повысила голос Рита, - Чтобы я повсюду таскала ее за собой? Или оставила
в этом лесу? Ей надо учиться. - Вот она и научилась, - усмехнулся он, - Лет
через пять, она будет в точности похожа на тебя. - Покруче будет, - Рита, по-
-боксерски, пошевелила челюстью, - Я все-таки, начала трахаться в шестнадцать
лет, а не в тринадцать, как она. - Ты представляешь, - он повернулся к Берте, - Эвелина учится в католической школе. - Да, в католической! - Рита вздер¬нула римский подбородок, - Никто из ее предков не верил ни в какого бога, ни
в черта, мой отец был гэбистом, а про ее отца и говорить нечего, пусть хоть
она прилепится к чему-то фундаментальному. - Ты уверена, что ее патер не предлагает ей прилепиться к чему-то более фундаментальному, чем ее собственный
палец? - А хоть бы и так! - выкрикнула Рита, - Это лучше, чем с алжирским
сифилитиком в дискотеке. - Чем лучше? Ты стала расисткой? - Я всегда ею и
была. И чем больше езжу по миру, тем больше становлюсь. - Почему же ты не
ищешь спасения в земле обетованной? - Потому, что там обетуют не то, что
мне надо. Не для того я выходила замуж за американца и терпела муки кромеш¬ные с этим гадом, чтобы теперь жить в полицейском государстве, где тебе перднуть не дадут без разрешения. - Здесь можно, - нейтрально заметил он. - Мож¬но, - кивнула Рита, - А что здесь еще делать? Что ты можешь делать на этом
хуторе, кроме как бздеть себе под одеяло? - Могу бздеть, могу - не бздеть, - флегматично ответил он. - Вот то-то и оно, - тебе ничего не надо. Страшный
человек, тот, - кому ничего не надо. Для него не существует рамок, которые ну¬жны тому, кому что-то надо, чтобы опереться на них и получить то, что ему надо. Даже твоя ведьма Таня, боится тебя, хотя эта сука не боится ничего, и не¬мало сделала, чтобы ты мог бздеть, не опасаясь последствий. - Ну-ка, ну-ка, - он заинтересовано поднял брови, - Ты никогда не говорила об этом. Объясни,
что ты имеешь в виду. - Ты знаешь, почему я никогда не ревновала ее к тебе?
- Почему? - Потому, что она относятся к тебе, как зверю, которого охраняют
от охотников, чтобы потом напустить на этих охотников. Она просила тебя, ока¬зать ей
