Правосудие

от такого сча¬стья. Чего не хватало принцессе Диане? Она была любимицей нации, принцессой крови, с внешностью, которой завидовали фотомодели, женой принца, матерью двух очаровательных детей. И она бросила все и размазалась об столб с каким-то черномазым купцом, и папарацци фотографировали ее измочаленное тело, с зад¬ранной на голову юбкой. А чего не хватало Мерилин Монро, - богатой женщине, секс-символу Америки, по которой сохли миллионы мужчин, любовнице президен¬та? Почему она покончила с собой? Потому, что нет счастливых. Когда чело¬век беден, - он страдает от бедности. Когда человек богат, - он страдает от богатства. Если он уродлив, - то страдает от своего уродства, а если, красив, то от своей красоты. Счастье существует только в глазах зависти. Когда люди видели богатого и красивого Элвиса Пресли, - кто мог предположить, что он
сдохнет от героина? Зачем этому счастливчику понадобился героин? - С жиру
взбесился. А у меня не было "мерседеса" и я в глаза не видела героин. - Что
не помешало тебе увидеть смерть своего ребенка. И никто не знает, что ждет
водителя "мерседеса" за следующим поворотом дороги. Любая дорога ведет в ад, независимо от того, бредешь ли ты по ней с нищенской сумой или катишь на "мерседесе". Ты представляешь, как грызет себе локти Сорос, зная, что придется умереть и оставить свои миллиарды шакалам? - Плевать мне на Соро¬са. - Правильно, - плевать. И на всех счастливых и несчастливых этого мира, - тоже плевать. А на себя, - не плевать. Ты жива, - хочешь ты этого или не хочешь. Тебя швырнули на эту дорогу, независимо от твоего желания, она закончится там же, где и началась, - в аду. И ты будешь страдать, идти, ползти или
мчаться, гонясь за счастьем и увеличивая страдание, - по кругу. - Нет! - Нет! Скажи дороге, - Нет! Не позволяй ей втягивать себя в свою игру!
Не иди по ней, не ползи с нищенским посохом, не мчись в "мерседесе", - уйди с дороги, замри в засаде и охоться на все, что идет, ползет или мчится. Стаю охотником, установи свои правила игры, - это единственный способ побеждать. - Стоя на обочине? - Сидя в засаде. Выжди - и бей, бей наверняка, ничего не оставляя случаю. Нейтральных нет. Есть охотники, и есть жертвы. Единственное, чего не может охотник, - это прекратить охоту. А жертва не может ничего.
В этот вечер, учителю пришлось, в очередной раз, научиться кое-чему о самом себе. Он сидел в засаде, - со стаканом кальвадоса в руке - и слушал, как шуршит, снимаемая одежда, за дверью ванной, куда удалилась ученица, чтобы смыть пот боевой и политической подготовки. Дверь оказалась приоткрытой, мо¬жет быть, - случайно и он мог видеть в щели, мелькание обнаженного тела, не будучи в состоянии определить, что именно, видит. Кто на кого охотился? Он усмехнулся и отвел глаза, но уши продолжали прислушиваться, а воображение - монтировать кадры, в соответствии со звуковой дорожкой: вот она подняла
колено, переступая через край ванны, вот она чуть нагнулась, регулируя кра¬ны, пошла вода, - она подняла руки к груди - он попался. Он ухмыльнулся еще
шире, вспомнив, как обучал Берту ментовскому удару коленом, - Они знают, - говорил он, - Но, все равно, попадаются, потому, что внимание рефлекторно переключается на грудь, а про яйца забывают. - "Не забывай про яйца", - сказал он сам себе и ушел в свою спальню, забаррикадировавшись изнутри глухотой за¬пертой двери.

Глава 12

Следующим утром, действо проросло, - звонком из Парижа. - Я хочу приехать. Ты не против? - спросила бывшая жена и бывшая любовница. - Не против. Но у меня женщина. - 0, - в трубке возникло молчание, затем смешок, - Ты времени не теряешь. - Это не моя женщина. Она... крестница Тани. - Тоже цыганская ведьма? - А куда ты дела своего Владимира? Он уже не владеет твоим серд¬цем? - К черту Владимира. У Эвелины проблемы. - Эвелина была, тем един¬ственным, что они нажили условно-совместно, она училась в частной школе в Арле. - Какие проблемы? - Те же, что и раньше. Я же не могу везти ее в Штаты, - там она найдет то же самое. - Приезжайте, - Сегодня вечером. Я так понимаю, что ты не склонен встречать нас в аэропорту? - Ну... - Ладно, не напрягайся, сами доберемся. Только пусть твоя цыганочка наденет трусы, перед нашим приездом. - ... - Пока, - сказала она, не дождавшись ответа. - Пока.-
- Сегодня вечером приедет моя бывшая жена с дочерью, - сказал он Берте за завтраком, - Жена, - стерва. У девчонки проблемы с наркотой. Я прошу тебя, во-первых, - не ввязывайся, во-вторых, - постарайся сделать вид, что ты хорошая девочка. - Хорошо» А тебе, - я кто? - А кто ты мне? - Они помолчали,
глядя друг другу в глаза. - Вот на том и остановимся, - заключил он.
До приезда родственников, он, ничего не оставляя случаю, проконтролировал территорию, на предмет сокрытия следов изысков и эксцессов, - ему не хотелось, чтобы Эвелина наткнулась на некоторые аксессуары быта Берты или Рита, любившая шарить по углам, обнаружила в горне, чьи-то недогоревшие зубы. Автомо¬бильный хлам, непригодный к переплавке, он давно сплавил в ближайший омут недалекой речки, а чистый металл, стоял в аккуратных болванках в кузнице, ожидая нового рождения в огне. Он скормил собакам остатки замороженного мя¬са, выбросил, увядшие без употребления, розги и еще раз протер полы в поме¬щениях хлорированной водой, - теперь он был чист перед богом и людьми. Берта продолжала носить его джинсы, его белье, носки, свитер, ботинки и куртку, но Рита не так хорошо знала его гардероб, чтобы заметить это.
- Ты замел все следы, - заметила Берта, наблюдавшая его хлопоты, - Кроме следов на моей заднице. - Еще остались? - удивился он. - Еще как остались.
Я полагаю, это последствия моего лечения? - Да. Таня потребовала, чтобы я
отхлестал тебя, - для пользы дела. - А ты больше ничего не делал, - для пользы
дела? - Нет. А ты не полагаешь ли, что я изнасиловал тебя, бессознательную?
- Я не была так уж бессознательна, Я помню боль, но она, почему-то, связана в моих воспоминаниях с наслаждением. - Наслаждение, - это ослабленный вариант боли, - А боль, - это усиленный вариант наслаждения? - Да. Нервный механизм, который задействован в том и другом случае, - один и тот же. Недаром, люди кричат и от боли и от оргазма. - А когда в механизме что-то перемыкает, - получается мазохизм? - Да. Но в этом механизме, перемыкает все, причем, постоянно и изначально. - Что ты имеешь в виду? - Все. Человек, - изначально неестественное существо, перманентный извращенец. - Это как? - Он может выжить только в искусственной среде, - в микроклимате очага, печки или кондиционера. Чужая шкура, надетая для сугреву, - это уже извращение. Так же, как и жрать мясо, имея зубной и пищеварительный аппарат, приспособленный для растительной пищи. Эти странные привычки сбили все естественные биоритмы, в том числе и сексуальный. Человек может трахаться в любое время года и научился множеству странных способов, извлекать кайф из сексуального инстинкта. - Например? - Например, он изобрел поцелуй, - чудовищное извращение, с точки зрения любого нормального животного. И научился считать половые запахи от¬вратительными, хотя природа наделила человека специальными органами для вы¬деления и распознавания этих запахов. Нюхать и лизать половые органы, - это нормальный способ полового поведения для всех млекопитающих, а вот засовы¬вать свой язык кому-то в рот, - это извращение, так же, как и привычка балдеть от синтетических дезодорантов. А венцом всех извращений является любовь - половой психоз, который выражается в ненормальной и хищнической фиксации на особи противоположного пола, мании. Но пика своей аморальности, по уров¬ню злоумышления против норм Природы, любовь достигает в браке. - Почему? - Потому, что брак является препятствием к нормальному размножению вида.
Берта рассмеялась, - Нисколько не является. - Это потому, - он ухмыльнулся, - Что природная извращенность человека столь велика, что он научился аморально нарушать, даже самые аморальные из своих институтов. - Они расхохо¬тались вдвоем.
Над лесом давно уже взошла холодная луна, когда у ворот заурчал автомобильный мотор, залаяли собаки, - прибыла делегация из Парижа.

Глава 13

- А вы не раскинете ли для меня картишки? - спросила Рита, отставляя пальчик и берясь за бокал, привезенного с собою шампанского. Они сидели за представительски накрытым столом, Рита не сняла красных лаковых сапог, Эве¬лина, полуотвернувшись, мрачно смотрела в огонь голландской печи. - Я не умею гадать, - ответила Берта. - Как?! - Рита широко раскрыла великолепные, загнутые ресницы, - Вы же, э-э-э, - крестница цыганки. И не умеете гадать? -
- А вы умеете пользоваться терафимом? - спросила Берта. - Что? - Рита не поняла иностранного слова, но, учуяв подвох, сузила тигриные глаза. - Это
такая штука, которую ваши предки применяли для предсказания судьбы, - пояс¬нила Берта. Багровая волна начала заливать лицо Риты, от мраморной шеи, - Не
любим евреев? - наконец, выдавила она, - самое глупое, что можно было ска¬зать в данной ситуации. - Отчего же? - Берта широко усмехнулась, увидев,
что противник открылся, ее белые зубы сверкнули в пламени свечей, - Очень
даже любим. Даже знаем, что такое терафим. - Он с удивлением покосился на
нее, он не подозревал в этой женщине, такой светской изощренности в фехтовании словами. Берта была одета в джинсы, толстые носки и застиранную ковбой¬ку, но ее грудь распирала рубашку, у нее была тонкая талия, крепкая задница
и стройные ноги, - она всегда была во всеоружии. Эвелина посмотрела на нее с интересом, - А как применяли терафим? - Его ублажали жертвой, а потом во¬прошали о будущем. - Это был идол? - Эвелина! - Рита не была сильна в ев¬рейской истории, как, впрочем, и в любой другой истории, но надо было пере¬хватить инициативу, - Перестань заниматься глупостями, тебе есть, о чем подумать! - Серые, грозовые глаза Эвелины потемнели, - Перестань затыкать мне рот! - Не смей так разговаривать с матерью! - Перестаньте! - он пристук¬нул ладонью об стол, тихо звякнул хрусталь, - Перелет на вас подействовал или недолет, - но, по-моему, вам надо принять душ и лечь спать, а не наливаться шампанским. - С каких это пор, мы стали такие правильные? - насмешливо про¬тянула Рита, - Ты хочешь поскорее отправить нас баиньки, чтобы, как следует, гульнуть со своей подружкой? Времени не было? - Так было всегда и все на-чиналось сначала, из любого момента жизни, Рита легко соскальзывала в при¬вычную стихию склоки и ее могла остановить только пощечина или задирание юб¬ки на голову. Впрочем, рука у нее была и у самой, - тяжелая и быстрая, но, раздвинув ноги, она уже не могла на них устоять и падала на спину,  надежно и быстро, открывая рот только для того, чтобы издать вопль оргазма, может быть, поэтому, ее так часто валили на спину, - чтоб заткнулась. Он хорошо знал оба способа и понимал, что в данной ситуации, оба они неприменимы, но понятия не имел, как вести себя с Эвелиной. Рита увезла ее в Штаты, когда той едва исполнилось четыре года, в следующий раз, он увидел дочь уже четырнадцатилетней, когда у нее впервые возникли проблемы с наркотой, потом, - еще пару раз, но без всякого общения, - слишком много времени отнимала мама. Теперь Эвелине было семнадцать лет, и он не знал, как вести себя в присутствии этой, незнакомой, фактически, девушки.
- Не стоит так волноваться, - сказала Берта, обращаясь к