легко, смотри вдоль ствола обоими глазами, не прижимай приклад к плечу, а располагай его по центру тела, но так, чтобы он тебе не выбил зубы. Удерживай карабин так, как ты удерживаешь шланг, поливая огород, если хочешь попасть струей в определенный куст. - Как ты удержива¬ешь свой член, когда мочишься, - заметила Берта. - Да, черт возьми, - как я удерживаю свой член. Не думай о том, как ты выглядишь, - в счет идет только результат. Пусть он лежит, - я имею в виду карабин, - свободно в твоих ладонях, не надо его стискивать. - Не буду, - помотала головой Берта. - Ну, тогда стре¬ляй. -
Она сделала три выстрела, с интервалом, секунды в две, затем, еще шесть чуть медленней. Шесть пуль попали в мишень, нарисованную в центре толстого деревянного щита, ни одна не вышла за пределы щита. Он опустил бинокль, - Неплохо. - Ты был прав, - заметила Берта, - Это не так уж сложно, если не напрягаться. Давай еще патронов. -
Из лесу они вернулись с зайцем, подстреленным Бертой. Она взяла его с расстояния метров в семьдесят, одним выстрелом. Дома, он показал ей, как снимать шкуру "чулком", - все остальное она сделала сама.
Теперь они наслаждались великолепным заячьим рагу, запивая его великолеп-ным кальвадосом, который он научился делать сам и предпочитал всем другим на-питкам. - Ты много пьешь? - спросила Берта. - Теперь уже» нет. Но когда-то, я был алкоголиком. - И как же тебе удалось спрыгнуть? - Я не спрыгивал. Жизнь сбила меня щелчком, как муху с бутылки. Кончилась сладкая жизнь, кон¬чились легкие деньги, началась жизнь суровая, в лесу и алкоголизм кончился за отсутствием подпитки. А раз закончившись, он уже не начинается никогда, если не использовались всякие завязки. По моим наблюдениям, завязки любого рода, всегда заканчиваются мощными развязками, - с порывами» надрывами и воз¬вращением на круги своя. - Ну, тогда тебе надо дать Нобелевскую премию, ты сделал то, чего не удавалось ни одному наркологу в мире. - Не верь специа¬листам. Вообще, никому не верь, но специалистам, - в особенности. Военные операции в Афганистане, планировали генштабисты, выпускники академий, исполь¬зуя самую мощную военную машину в мире, - против кучки бородатых мужиков. И чем это все закончилось? Мужики научились воевать и побили генералов, со всеми их "Альфами", "Бетами" и "голубыми беретами". То же самое, происходит и на Кавказе и повсеместно. Спецназовцам, которые, так славно освобождали заложников в Буденовске, заложники кричали в лицо, перед телекамерами всего мира, - "Сволочи, за что вы нас убиваете?" А Басаев ушел оттуда с высоко поднятой головой и добившись своих целей, прекращения бомбардировок. - Это же не значит, что террорист и нарколог, - одно и то же. - Конечно, не значит. Это значит, что есть разные уровни заинтересованности. В чем заинтересован генерал? В карьере всего лишь, жизнь его от этого не зависит. В чем заин¬тересован спецназовец? В зарплате, в звездочках, в выслуге лет, в своей се¬мье, - а не в том, чтобы сдохнуть на чьих-то пулях. В чем заинтересован нар¬колог, уролог, зоолог, хренолог и специалист по общественным связям? В том, чтобы все считали его специалистом, - это дает вес, авторитет, клиентуру и деньги. Он может и быть чем-то, но казаться, - для него намного важнее» чем быть. У него нет подлинной заинтересованности в деле, из которой вырастает подлинный профессионализм в деле. Профессионалом становится тот, у кого нет выбора, кто приперт к стенке - жить или умереть. Урка, который дрался на вы¬живание в зоне, - профессионал боевых единоборств, а не Брюс Ли. Есть сферы жизни, где невозможно ничего сымитировать, где в счет идет только результат, Такова сама жизнь и такова война, которая есть жизнь. Гитлер не был генера¬лом, он был ефрейтором - и положил под себя всю Европу. Сталин не был даже ефрейтором, он был бандитом, который научился драться до конца - и он сломал Гитлера со всей его военной машиной. Бен Ладен, - профессионал спецопераций, а не спецы, которые постоянно обсираются в борьбе с ним. Но попробуй, скажи об этом генералам - и они заплюют тебя, опираясь на общественность, которая готова платить за красивые глаза и красивые погоны - и всегда ложится под победителя. Никогда не становятся подлинными профессионалами выученики ка¬ких-нибудь школ, - профессионалом можно стать только в одиночку. Это касает¬ся духовной войны, так же, как и любой драки, - у Будды и Мохаммеда не было учителей. Нельзя достичь высот ни в каком деле, полагаясь на школу, структу¬ру, корпоративные связи и государство - это подпорки, которые лишают идущего своих ног. - Без школы, ты не выучил бы даже таблицу умножения. - Конечно. Кто-то научил Толстого азбуке, а Парацельса, - анатомии. Но Парацельс стал Парацельсом не благодаря, а вопреки тогдашней медицинской школе и Наполеон стал Наполеоном, вопреки тогдашней военной науке. - Ты не Наполеон. - Я не Наполеон, я, - одинокий убийца, так же, как и ты. Но я научился сам себя ле¬чить, делать себе хорошие ножи и стрелять, лучше любого снайпера. Это мелочь по сравнению с Наполеоном. Но что такое Наполеон, по сравнению с моей жиз¬нью? А я научился жить так, чтобы не было страшно умирать. И тебя научу, если ты захочешь. -
Глава 9
Она захотела. Но, пытаясь сформулировать для нее некоторые простые вещи, он обнаружил, что одно дело научиться самому, за сорок пять-то лет, смот¬реть на себя в зеркало, а другое дело экстерном научить этому кого-то дру¬гого - великим педагогом он не был. Вот когда они действовали в паре, по за¬чистке работников рыночной экономики, - это было легко. А когда праздник за¬кончился, и наступили серые будни, - зверь заснул в своей клетке, и его не мог¬ло разбудить, даже ежеутреннее журчание струи, которую Берта, с маниакальной щедростью вливала в черепа своих врагов. Когда, много лет назад, он впервые пролил человеческую кровь, а это случилось на войне в Таджикистане, где он убил трех человек сразу, он думал, что это мощное переживание навсегда изме¬нит его жизнь. Но ничего оно не изменило, - уже через год-полтора, он напрочь забыл свои тогдашние ощущения, как будто это произошло с кем-то другим. Ему понадобилось еще пятнадцать лет пробултыхаться в кровавой грязи этого мира, в той из его множества сточных канав, которую он сам выбрал в качестве линии своей жизни, чтобы прочесть руны, написанные дерьмом и кровью на лбу у каждого новорожденного младенца - ЭТО АД. И с удивлением обнаружить, что и тогда он не потерял аппетит к жизни, в его жилах струилась та же, вос¬хитительно пахнущая смесь, что и у любого из живущих. И обнаружить, - почти без удивления, - что этот запах пробуждает зверя, который делает возможным все. Все. Человек был дрянью, зреющей в гадючьем яйце, в теплом дерьме выг¬ребной ямы, но, вылупившись, он становился дрянью летающей и, воспарив на ко¬жистых крыльях, в вонючих потоках породившей его атмосферы, становился спо¬собным на все, отражаясь во всем, что ниже его. Но как было объяснить эти простые, канализационные истины, видные сверху, - другому яйцу? Разве что, сесть ему на голову и попытаться высидеть своим примером, - он устал парить в одиночестве. Таня боялась его, и он знал это, Таня управляла им, как хоте¬ла, но, - стоя на земле, Таня не была летучей тварью, - она была ползучей зме¬ей, коброй с гипнотическими очами. Проблема состояла еще и в том, что полет никогда не длился долго, - без горючего, тварь падала вниз, теряя обзор и ту¬по барахтаясь в поверхностной грязи, не будучи в состоянии, ни воспарить, ни свернуться в яйцо, ни уползти в щель. Никакая синтетика ей не подходила, тварь летала только на чистом, природном горючем. Раньше ему не раз прихо¬дилось видеть маньяков и серийных убийц в клетках, и он всегда удивлялся, - по¬чему они выглядят такими серыми, такими безжизненными? Теперь, он понимал, почему. У него хватало эстетической брезгливости, чтобы не уподобиться этим гоблинам, и хватало ума, чтобы не попасть в клетку. Был ведь и другой способ достать горючее - открыть охоту на гоблинов. Чувство справедливости, - великая вещь, оно уже миллионы отправило на тот свет и еще миллионы отправит. Илья Муромец, - он ведь, тоже убивал, не так ли? И Робин Гуд и Д'Артаньян и Бампо-Кожаный Чулок и даже Иван-Царевич, - как он этого Кощея? На гоблинов охо¬титься, на чудищ всяких, - это вам не девочек в подворотнях душить, это благо¬роднейшая вещь, настоящая мужская работа. А результат, тот же самый. Ланце¬лот и Чикатило, с точки зрения любого, непредвзятого тамбовского волка, - это деятели одного и того же порядка. Но умный тамбовский волк берет в руки ка¬кой-нибудь Эскалибур, а не кухонный нож - и собаки общественной морали удов¬летворены, они с упоением грызут мясо того типа, который, на данный момент» считается драконом. Тамбовскому волку, как бывшему волкодаву, хорошо было известно, что прежде, чем поймали Чикатило, за его преступления успели рас¬стрелять, по меньшей мере, трех, ни в чем не повинных людей, - под рукоплес¬кания общественности. И как бывшему правоохранителю, ему хорошо было извест¬но, через что пришлось пройти этим несчастным перед смертью.
Берта была умной девочкой и университетски образованной, ее папа, который, может быть, и был отцом ее ребенка - тамбовскому волку приходилось видеть вся¬кое - позаботился об этом. И она была бешеной сукой, - он это знал. Но ей еще предстояло узнать, как удовлетворять свой, никогда уже не удовлетворимый голод и не сдохнуть раньше, чем он успеет ее научить. Проблема научения состо¬яла в отсутствии формально-логических способов научения и в дефиците време¬ни, она могла поехать крышей, упражняясь со своими черепами, - требовалось действо, а пока зрели варианты сценария, следовало занять ее курсом молодого бойца.
Глава 10
- Ты хорошо развита физически. Занималась спортом? - Специально, - нет. Но в школе у меня неплохо получалась легкая атлетика. Потом, бегала на лыжах зи¬мой, летом плавала, пока не познакомилась с той мразью. А в университете, я даже, некоторое время, ходила на карате, не долго. - Они находились в неболь¬шом спортивном зале, - полированное дерево и куча дорогостоящего металла, - ко¬торый его жена оборудовала, чтобы гонять свои жировые складки. - Чем наносят удар? - спросил он. - Ну, чем. Кулаком, ребром ладони, - Выбрось из головы эту чушь. Такие штуки может себе позволить только профессиональный боец. А у тебя суставы вылетят или запястье сломаешь. Человеческая кисть, слишком тон¬кий инструмент, чтобы бить им по башке. Можно, конечно, научиться, но это то же самое, что использовать микроскоп, как кувалду. - Чем же бить? - Локтем. Локтевые удары - самые мощные и безопасные для исполнителя. Локтем женщина может ударить сильнее, чем здоровый мужик, - кулаком. И локтевой удар - хит¬рый, кисть, сжатая в кулак, проходит мимо носа, а локоть бьет в висок и вы¬шибает мозги напрочь. Локтем можно вбить глаз внутрь черепа так, что он из затылка выскочит. А кулаком ты попадешь в бровь, а не в глаз. - Мне объясня¬ли, что женщина должна бить ногой по яйцам. - Еще одна чушь. На самом деле, попасть в мошонку очень трудно, только если дурак сам расставит ноги, ина¬че не попадешь. Не рассчитывай на дурака - поймают за ногу и стукнут затыл¬ком об асфальт. Кроме того, яйца живут своей собственной жизнью, - в момент опасности, они
