совести, оставив собор, базилику и монастырь, словно что-то важное забыл, везя сокровенную вещицу Папе, обдумывал, что он скажет, как преподнесёт весть о херувиме? Сама ювелирная работа подтверждает – такое мог создать либо гений, либо небожитель. "Что я такое говорю?" Чем дальше отъезжал префект от Аугсбурга, тем больше жалел что поехал. Зачем? Повёз бесценную побрякушку? А там оставил херувима? Хорош. Глупец! Кому можно доверять? Никому! Но он понимал, что только личная встреча убедит Папу и Понтифик откроет дорогу признания херувима - ангел по-настоящему вернётся к людям – когда они поверят ему? Не может быть! О времена! О нравы! Что же происходит с людьми – херувим спустился на землю и так мы его встречаем?
Папа Понтифик с нетерпением ждал префекта и доклад, и раритет вызвали у него необыкновенное воодушевление. Он усадил рядом префекта и бесконечно повторяясь, слушал рассказы о херувиме. Папа был не прост, но тут как ребёнок хлопал в ладоши, радуясь пришествию херувима.
- Херувим! Боже, дождались! Счастьем напоим всех верующих и страждущих, народы придут к Храму, а мы их примем и поведём светлой дорогой за отцом нашим.
И слёзы стояли в глазах у Понтифика, жаль, нельзя транслировать – сколько бы искреннего сопереживания получили христиане на всей земле. Три дня они обсуждали эту радостную весть, и какие устроить торжества, а на четвёртый пришёл камерарий и сообщил, что монастырь и дом сгорели, семья погибла, а мальчик исчез, будто его и не было. Конечно, подробности расправы он не рассказал, и отцы церкви призадумались. Как тут быть? Камерарий передавал другие рассказы, противоречащие, благостным, светлым притчам префекта Жакоги и конклав засомневался в достоверности херувима. Папа слушал всех и качал головой в раздумье.
Однажды в небе над замерзающим и отверженном людьми херувимом, неподвижно лежащем у ограды колокольни, показалась стая журавлей. Среди них были и стерхи с квадриги. Они долго летали над Морицем. Их печальный крик разносился по всему Аугсбургу. Птицы прилетали к ангелу три дня, птицы – не люди и не понять им!.. Зато они помнили его и не бросали. Журавли кормились на озере Кузее и на четвёртый день, очень боясь людей, всё же опустились к Морицу, тыкаясь ему в ладони, покурлыкали, согревали его своими крылами, посидели рядом. Один очевидец рассказывал, что несколько белых птиц полукругом сидели под колокольней, словно оберегая или разговаривая с кем-то в центре сугроба, но там никого не было. Потом птицы улетели. Местные жители вспоминали, как после пожара долго кричали в небе журавли и крик этот был похож на детский плач. Вновь пошёл снег, и напрочь завалило город Аугсбург.
Когда шум улетающих журавлей растаял в воздухе, Мориц открыл глаза…
* * * * *
…Квадрига чёрного хлеба, она не утолила голод. Монастырь и Базилику разрушили не так давно и сделали это со знанием дела: штукатурка сохранила краски и печальные лики святых, сколы от мечей, осколки стекла вплавившиеся в камень, наконечники стрел тут и там торчащие из стен – так чтобы не смогли разобрать, что это была за церковь и кто ее разрушил. Было ясно одно: это сделали мечи, магия и людская злоба. Милосердное время стерло все ужасы, оставив лишь проржавевшие мечи и груды вывороченных кирпичей и целых кусков кладки. И от этого места веяло лишь печалью и забытьем. От самой церкви остались три стены, алтарь, да еще каким-то чудом сохранившийся рыжий херувим в небольшой нише исковерканного святилища.
Папа Понтифик и Митрополит Йогиберра Даян, инкогнито прибывший в город Херувима, созерцая это место, в разное время одинаково скажут:
- Ибо они Всадники, и не будет от них спасения. Вижу - грядет муж, могущественный и исполненный праведного гнева, оживляющий и прогоняющий смерть от лица моего. Но истинна ли сила его, от Господа ли она?
После известных событий с домом Ульриха и пожаром в монастыре, святые ценности и реликвии перенесли в собор Мариендом. Местную епархию возглавил нейстриец Абрам Иерушалаим, переведённый из епископов в комтуры - братом-рыцарем, управляющим определённой областью Ордена. Этот реакционный церковник не разделял гуманизма своего предшественника префекта Жакоги, собираясь вытравливать ересь и происки самозванцев, пусть даже и с крыльями. После допущенных огрехов он будет рвать, под собой землю, решил генерал Ордена Иезуитов, рекомендуя его вместо Жакоги. Стараниями комтура от славного места осталась зловонная помойка, а ценности, перенесённые в Мариендом, казалось, не имели к Базилике никакого отношения.
- Вы чего тут расселись, праздник уже начался! Место плохое - дом ведьмяный, - обратился к сидящим в снегу Морицу и Рюбецалю прохожий.
- А где хорошее? И что за праздник такой?
- Открытие Арки – там, на площади начинается освящение!
- Арки? Никак Бавария одержала победу над врагом?
- А вы не знаете, это всё в честь херувима, который выбрал наш город. Сам Папа приехал!
- Папа, херувим и свалка? – вопросительно взглянул на прохожего Рюбецаль.
- Мы честные люди и поэтому решили сохранить это место, как напоминание что можно жестоко ошибиться в людях, оно дорого нам как память и голая правда, - назидательно пояснил прохожий, прячя глаза и ковыряя в ухе.
- Дуалистичность – скотомогильник вместо дома и Арка в его честь. Двойственность положения и правда жизни – сильный ход, браво Аугсбург, вы молодцы, вы настоящие! – заметил Рюбецаль, посмеиваясь над трезвым благоразумием горожан. Прохожий в ответ гордо вскинул подбородок.
- А то! Знамо - мы такие! – и он важно удалился, довольный за свой город.
Бавария пролегала между загадочными восточными землями курфюршества Хомунаптри, нейстрийскими Швабией на западе и Швейцарией на юге. Аугсбург – третий по величине город Баварии готовился к празднику. Убеждённый префектом и вдохновенный в Чудо Херувима папа Понтифик призвал построить Арку в Аугсбурге. Идея была поддержана местными богачами Фуггером, Вельзером и Всегерманским банком Эссена сенатора Герберта Утамии. Причём Арочный комплекс предполагал наличие скульптур и украшений, на которые принимались заявки, естественно платные, признаемся очень дорогие, так как твой образ соседствовал бы на Арке с образом херувима. Заказы на фигуры сделали известные воротилы Фуггер – Хомунаптри – Кыштым – Утамия – Киамагури – Рокфеллер. Отбором образов на Арку занимался фактотур, и, несмотря на крупные суммы не всем нашлось место. Гильдия каменщиков замирилась, получив заказ на Арку и площадь вокруг неё. Ювелирная фирма сменила гнев на милость, устроив выставку-продажу ювелирных изделий. Оба великих Художника Аугсбурга – Ханс Хольбейн и Ганс Буркгдорф работали над эскизами проекта.
- Так, чтỏ, выберем – торжества трапезу или ярмарку? – и наши путники зашли в трактир неподалёку от ратуши. Широкоплечего и румяного Рюбецаля рассматривали одобрительно особенно пялили глаза девки, на маленькую горбящуюся фигуру в надвинутом на лицо капюшоне поглядывали с недоверием и опаской.
- Сдается мне, сударь, что вы - маг, - вытягивая шею в попытке через плечо вошедшего Рюбецаля разглядеть то, что творится в комнате, заявила возникшая за приоткрытой дверью усатая жена хозяина трактира.— Кто еще будет таскаться по дорогам с полным мешком камней и беззащитным для всякого разврата ребенком?
Тут подошёл темнокожий вышибала, имевший привычку кидать в каждого бродяжку камнями. Вышибала, видимо принял маленького горбуна за городского бомжа и босяка, по одежде и обуви он оценивал финансовые возможности, и в то время как большинство клиентов были одеты в потертые камзолы, кожаные порты и сапоги, одежда у паренька была сильно поношенной, в дырах и заплатах, а сапоги истоптаны. Но вышибала и на этом не остановился.
- К тому же у нас не принято обслуживать полуголых рабов.
- Держи милейший и дай нам пройти, - с напряжением в голосе промычал Рюбецаль, сунув в руку тому серебряный. Мальчишки, зашедшие следом, весело болтавшие о чем-то своём всю дорогу, сев за стол, резко замолчали, и только переглядывались. На стол всем подали горячий рыбный суп, с большими кусками мяса, плавающими в жирном вареве, теплый хлеб. Неподалёку купцы из вольного города Ульма, не раз останавливавшиеся здесь, расположились вкруг большого стола подле камина и обсуждали свои торговые дела за добрым ужином. Шустрые румяные служанки сразу же принесли им пару кувшинов с пенным напитком, тарелки с пышным ноздреватым хлебом, напротив, в корчме пьяные посетители кидались друг в друга кружками, применяли методы макания лицом в еду, нецензурно ругались страшными словами. Хозяин заведения сам поставил на стол, за которым сидели рейтары, пару деревянных кружек с пенящимся баварским пивом.
- Лукреция, добавь приправ в жаркое для господ тамплиеров! Ингрид, наполни рейтарам пивные кружки и не жалей елея монахам, Герман товарищам купцам подбрось ка ещё дров в камин! – неслось из соседней запашистой харчевни. По случаю открытия Арки все заведения в районе Арочной площади образовывали одну городскую трапезную. Все столы с одной стороны площади были заняты здоровенными громогласными парнями, в ладной, но недорогой одежде.
- Это гильдия каменщиков, - пояснил невозмутимый мулат, несущий на подносе груду грязной посуды. - Они всегда останавливаются у нас, когда приезжают на свои сборища, - а там, - он украдкой показал на дальние столы, – сидят мерценариусы-наёмники. У стойки меж тем разворачивался скандал: двое крепко сбитых парней, на плече одного из которых поблескивала охотничья цепь, на повышенных тонах переругивались с трактирщиком, который, хоть и был немал ростом, заметно уступал им и в силе, и в гоноре. Приглядевшись, Рюбецаль понял, в чем причина внезапного миролюбия завсегдатаев: скандалисты были одеты в охотничью форму и сильно пьяны. Предмет спора был прост, как винная пробка: охотники настаивали на том, чтобы их немедленно обслужили в долг, трактирщик настойчиво отказывался, утверждая, что их долг по размерам скоро превысит его десятидневную выручку. У мерценариусов смех прерывался игрой в кости, эти ребята гоготали громче всех, подпрыгивая на скамьях и сиденьях и похлопывая огромными ручищами соседей по трещавшему позвоночнику.
- Мы всегда так веселимся, - сказал главарь, сбросив ноги в ботфортах со стула. - Мы не знаем страха. Мы не боимся ни боли, ни смерти, ни королей, ни магов, мы наёмники и нам всё по хуй!
Рюбецаль быстро сошёлся с наёмниками. Выпив и закусив, парни спорили на злобу дня, он хвастался им и про себя, не называясь вслух. Как являлся путникам в образе серого монаха, помогая хорошим людям, и наказывая плохих, он - властелин горных богатств, повелитель гномов, в образе грозного великана, родом с Исполинских гор, в Силезии и Богемии, где повелевал еще горными реками и озерами. Рюбецаль — дух, олицетворение горной непогоды, добродушный, но вспыльчивый, его имя переводится как «человек, считающий репу». Однажды он влюбился, и это доставило ему немало огорчений. Народ раннего средневековья любил сказки, и ему верили, пока в кружках пенилось пиво, и жир
