раствориться в самом себе. Симфония без конца – хохочет космос. А что же Шива, божество? Открывает оно миллиарды глаз, отдельные связки сознание–тело. Майя. Майя. Майя. Твоя музыка соткана из целебной лжи! Ты тайну спасаешь от уничтожения.
168
Наружу рвется крик, но он уста укрыл крылами и тенью встал в ряды теней. Когда листва чуть колыхнется, светило обрушится на землю, пронзая раскаленными крестами тела людей. Алеющих небес отпив напиток, колдун сорвался с башни той, что Эмпирей целует. Там протекает пурпур воздушный, там девять врат и девять городов из самоцветов внеземных. Там нет луны, иль солнца, но есть Триангл, суть единства, что беспристрастно наблюдает за тем, как силуэтов танцует темень, радых появлению божества на свет.
169
Пронзают слова шаткий стул – обречен сидеть на нем немой. В поэтическом дожде сгорает куст цветов остроконечных. Пышно распустились на их месте розы, коих хочется втоптать в грязь, настолько они глупы, убоги, в попытке выразить твой дух. Отрадно, что невидимка спрятал семена видений в потайной ларец. Стрелять в небо, чтобы звезды падали, истовая жизнь поэта! Пусть остальные захлебнутся в их медово–сладком соке, что дает настоящую жизнь.
170
Тебе казалось, что ты спишь? Несешься к радужному горизонту на машине с рисунком двойной змеи. Кусаешь от плода жизни – так хороша она на вкус! Огрызок черепа выкинув в пустыню и бросив взгляд на наблюдающее небо, к титану человечества подъехал. Его каркас из духовного металла соткан, в нем собраны все жившие люди на Земле, сгинувшей давным–давно в шальной черной дыре. Их воскресила технология разумных труб иного мира. Танцуют фурии в стеклянных коробах, понять намек сей нелегко, и фонтаны струятся кровью Бога. Наполняет вены гиганта, зажигая в глазницах чистый свет. На лифте в голову его поднялся, за пульт управления сел. Куда пойдешь в осознанном ты сне? Две змеи переплетаются в уме.
171
Малыш укрылся одеялом. Вместо сна, в пропасть лестницы летят. Из водопроводных труб льется кислота, и мертвый лебедь обнял розу. Дитя не плачет, ведь знает, что смерть – игра такая. Шагают рыбы вилками, туда, где человек по голове–глобусу стучит. Какой дурак! Подумал Малыш и увидел новое видение: идет по лесу полном лжи процессия крестов с христами. ИХ ЖДЕТ КОСА, ПОРА УЖ ЖАТВУ ДУХА СОБИРАТЬ! Это кто сказал? Ребенок удивился и в чудесном сне забылся.
172
Будущее. Миллиарды красивейших картин на стенах музея, все они написаны гениальным сознанием обычных людей.
173
Неиствуй, космический шторм! Меня ты убаюкаешь, а расчлененное тело соединят звезд остроконечные лучи. Индра, раскрой рот, выпусти тысячи сокрытых форм! Из их водоворота выну змея – ключ ко всему. Его проглочу: сознания челнок вернется в благой шторм. Под градом небесных стрел, войду в ряды богов и змеем стану тем, что оплетает космос.
174
В твоих глазах дорогой туман: формы, цвета и символы, связывают руки людей. Заинтересованы они больше слышать голоса планет, чем забытую Царицу. Ученые заменили ее искусственным интеллектом, готовым якобы ответить на любой вопрос. Ученые, уничтожители миров! Кто сейчас верит в Бога, когда такую мощь держит в руках человек?! Ручей речей Христа доносится из прошлого. На что он нам сейчас, когда, используя поток железный, мы мертвых поднимать начнем? Наверное, способен остановить нас только красный круг. Мыслитель сжигает рукописи свои. Преследует один и тот же ПАТТЕРН его ум! Пророс цветок с узорами на пепелище. Его сорвал ребенок и побежал на холм, где, в пахнущих целительных травах, дремал слепой пастух.
175
Она любила застывать, играя в прятки повсеместно. Рыбой в море петь, пуская в небо огоньки пылкой тоски. Проходя мимо виселицы моей, привыкла многоглазый зонт вращать, отгоняя парящих пауков с железными хвостами и человеческими ртами. Платье из желтого стекла, семь солнц на челе, губ нет, нет носа, а только жаркие глаза под стрелами бровей. Я первый раз увидел ее в телескоп, направив на душу линзу в поисках Христа. Она очами улыбнулась – запустила прямо в сердце три ножа. Танцует дива на маленькой луне, стекает кровь, сперма и волшебный сок с ее грудей. Пока очарован я этим представлением, мне не знать червей.
176
Я вижу тени людские в коридорах без конца, жизнь так скоро теряет в этих стенах цвет. Сладок вкус чаинок смелых, что застревают меж зубов. Ушли зимние тучи, и пришла в мой коридор красавица Лето, цветами одарила нас всех! Сыр на обед! Не нужен нам больше яд на ужин, что милые тени в чертогах разума рождает.
177
Механизм покрывал густой слой пыли. Я повернул ручку, и стальная птица расправила крылья, готовясь прыгнуть в небо. В небе, покинутый маяк осветил свиток в моей руке. Мой путь лежал в жерло вулкана, где прибор–человек строил план по уничтожению моря. Из рук мудреца, листки разлетались линиями, пружинками и черточками. Такое видение. Я должен был встретиться с этим мыслителем, чтобы узнать у него, какой из чертежей, из оставшихся, поможет спасти море. В море этом потерялся парусник последней надежды. Думаю, именно надежда делает нас живыми! Надежда, как скрытый механизм внутри тела человека. Как же я поражаюсь сложностью конструкции реальности! Реальность всегда отвечала мне тем особым светом, что проявляет сокрытое знание. Я узнал, что хотел, чего так громко просил. Узнал, что девочку Лето спасет настоящий герой вроде тебя. Всегда ты был героем, того не осознавая. Запер Лето в огнедышащей горе Конструкт, тот механизм, что подчиняет людей, питается их бедами. Почти всесильный, Конструкт все таки погибнет, если ты вспомнишь в себе героя из древних книг, и море будет жить.
178
Змея на кресте облизывает антихрист. Тот самый случай, когда небо становится белым, как лист бумаги! Окурки летели в горло Сатаны, когда у нас был горячий напиток, вырезающий души отмеченных силами не от мира сего. У нас есть власть сдвигать горы! У нас есть власть осушить любое море! Свет маяка гасит сомнения, разрезая лучом черепные коробки. Все мы Единый, тот, кто откусил голову змеи.
179
Время бредет хмурым странником. Не помогут. Ох, не помогут свечи в храме... тихо горят, оплакивая воском наши души. Поднимем же белые знамена! Армия тьмы так велика. Убаюкаем же ее нашими песнями, нашей первородной чистотой. Придет время, и космос побежит вспять к самому началу, Уроборс заглотит в очередной раз свой хвост. Проглатывая вместе с ним добро и зло, что было раньше свято станет грехом.
180
Слеза наступившего дня так чиста, так хороша собою! Дождь льется в мои ладони. Я выпью грусть этого мира, чтобы воспламенится и обратиться в пепел. Любовь – тот эликсир, что вернет феникса к жизни. Когда это произойдет, я пролью слезы, ведь цена за возвращение к жизни – такой ценный секрет. Еще одна тайна, среди тайн.
181
Комкая голубя в руке, Рот произвел электронную улыбку. Труба убежала за угол школы, где маленькие дети рождали скверные мысли, опорожняя мозг. Три стрелы влетели в рот, и тот выпустил облачко искаженного дыма. Еще один день в жизни сюрреалиста начался с конца, и на конце встал на дыбы красный конь и был убит в голову бананом.
182
Метеор упал в джунглях Перу. Охотник за артефактами продирался сквозь буйство растительности, прорубая лазерной рукой нити охранной зоны. Березовая Слезинка с артефакта – Ням! И крылья серафима вырвались из спины, верхние поднялись до беспокойных облаков – разорвали их. Бог опустил корону из золотых спиц на чело человека. Подобное случается раз в тысячу лет. Охотник вернул свою божественность, но сам стал артефактом!
183
Ползет улиточка большая и старая, тянет за собой тяжелую повозку разноцветных ракушек. О чем думает, и из какого удивительного мира она к нам пришла? Свистит флейтой, отдыхая на привале на холмике из человеческих костей. Сюрреалист шел за ней долгие десять лет, умер, но так и не узнал, куда она везла те ракушки. Может, груз ракушек – это человеческие мечты, которые так и не вылезли из раковин? Тонкий свист флейты. Еще один секрет.
184
Сюрреалист скомкал гитару – день был не творческий. Он вынул длинную сигарету, дотягивающуюся до луны, но в кармане как на зло не оказалось зажигалки. Он попросил прикурить у огненной кометы, но та почему–то молча развернулась, брызнула искрами и скрылась за крабовидной туманностью. Сюрреалист отложил сигаерту и чертыхнулся, набивая на телефоне телефон зажигалки. Зажигалка ответила сонным скрежетом, что у нее закончилось топливо. Необходим чай – подумал сюрреалист и отправился в магазин, но дорогу как на зло преградили киты, проклятые ленивые сознания! Курить, чтобы жить? Курить–курить–курить - повторял мозг. Сюрреалист прыгнул на лестницу, залез на громадную тушу и стал прыгать по китам. Магазин на другой стороне дороге оказался закрытым. Печально, что это единственный магазин во всей обозримой вселенной, который продает зажигалки, способные зажечь такую длинную сигаерту. Сюрреалист застрелился. А нагруженная ракушками улитка поползла дальше, не обратив на это никакого внимания.
185
Куда ведет эта лестница без конца? Прохожу мимо горящих свечей, бросающие на стены тени зверей. На одной из ступеней нашел красный плащ. То что нужно в этом могильном холоде! Неужели... Неужели я... МЕРТВ? Гаснут свечи, и звери сливаются в темное чудовище. Тьма эта говорит:
– Останови свой беспокойный шаг путник. Послушай. Послушай свое сердце. Разве оно не бьется? Послушай свое дыхание. Разве ты не дышишь? Ты жив пока еще.
– Тогда где я?
– В башне длительного заключения, конечно же. Ха–ха–ха!
– За что мне это? – вопросил я.
– За то, что ты пытался познать меня. Но меня ты познаешь только в конце. Когда звезды перестанут сиять для всего мира. Конец времен наступит, так было, э... запланировано.
– Кем?
– Не мной, – загадочно ответил Тьма, и тут же снова загорелись свечи, возникли немые звери.
Присел, закутавшись в плащ. Маленькая трещинка появилась на каменной кладке рядом. Часть стены обрушилась, а из тьмы за ней возникла женская рука, держащая яркие звезды. Дар Тьмы. Взяв их – я тут же очутился дома. Еще одна тайна.
186
Лаваэль вынул пачку сигарет из кармана крыла. Дал прикурить нищему и дал ему кусок синеватого хлеба. От малого ломтика бродяга заплакал. Деревья клонятся к гаснущему солнцу, трогая его пальцами крон за забитым решеткой окном. Лаваэль шел по коридору черепов, в глазницах которых за ним вспыхивали магические огоньки. Рука тронула чело одного из них, палец опустился до левого глаза, и ангел вынул огонек. Из него он испечет новую буханку хлеба, терпкого, как вино на вкус. Священный обряд продолжается! Охотник за истиной обрел правду перед последним сном – он был счастлив. Даже при том, что в его грудь вошел меч Лаваэля.
187
Номинэль вызвал Лаваэля на бой. Две стихии разрушили целый мир, перепрыгнули в другой и их битва продолжилась под зелеными звездами в пустыне, а потом переместилась в яркое оранжевое подземелье, где протекали темные, беспокойными воды. Меч Номинэля не выдержал и треснул. Осколок вонзился в лицо соперника, лишив его левого глаза. Крик сорвал с планеты атмосферу, и Лаваэль позорно бежал в глубины красного квадрата,
