Произведение «Творец бессмертия, или Исповедь гения. Ч.2. Гл.20-22, Эпилог. » (страница 5 из 8)
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Роман
Автор:
Читатели: 27 +7
Дата:

Творец бессмертия, или Исповедь гения. Ч.2. Гл.20-22, Эпилог.

конце тетради есть адрес и деньги на пересылку. Понимаете?[/justify]
– Конечно, понимаю, сэр! Я ваш дневник надёжно запрячу и никому не расскажу!

– Вот и хорошо, Бритни! Но вам надо будет на последней странице самой кое-что дописать!

– Что дописать, сэр? Я ведь ничего в этом не понимаю!

– Вы только не волнуйтесь! Не волнуйтесь, Бритни! Вы обязательно сами поймёте, когда и что вам придётся дописать! Вы сами это поймёте! Вы почувствуете, что пришла пора, и всё поймёте! А потом отправите эту тетрадь! Но не сразу и, желательно, из другого города.

– Надеюсь, сэр, что я всё сделаю правильно! Хорошо, сэр! Я постараюсь всё выполнить, как вы приказали, сэр!

– Спасибо вам, Бритни! Только я не приказал, а попросил вас мне помочь в той ситуации, когда я уже не смогу ничего сделать сам! Договорились?

– Сэр, не сомневайтесь! Для вас я всё сделаю как надо!

 

Я удалился в свой кабинет и решил, что хорошо это придумал. Теперь, когда меня не станет, логический конец всё равно появится! Я хорошо это придумал! Если моя исповедь окажется в руках бездушных чиновников, то она откроет им глаза на то, что им покажется совершенно не нужным, а потом навеки ляжет на полку какого-нибудь пропылённого архива. И тогда выйдет так, будто писал я это напрасно! А если исповедь попадёт в руки Пашки, то он ее обязательно опубликует.

 

Трясущейся от волнения рукой я на сотовом телефоне набрал номер со многими нулями в конце. Связь установилась оперативно.

– Слушаю! – отозвались где-то чистым и спокойным голосом.

– Как вы думаете, какая теперь на улице погода? – спросил я у того голоса.

– Ах, вы проверяете, действительно ли это мой номер?! – засмеялся голос. – Я всё помню! Не сомневайтесь, это я с вами говорю, уважаемый наш профессор Гвоздёв! Но, думаю, вам сейчас не погода интересна! – снова весело и доброжелательно заключил голос.

– Я прошу вас рассказать моей жене, где она может найти мистера Фёдора. Я прошу вас не препятствовать их сближению, и даже помочь, по возможности. И это всё, что мне было нужно, сэр!

– Не делаете ли вы этот шаг в состоянии аффекта, уважаемый профессор? Это ведь поступок сдавшегося человека!

– Я так решил… Ведь моя жена беременна. Пусть она познает радость материнства!

– Профессор! Вы понимаете, что играете в благородство? В самоотречение! В самопожертвование! Это всё так по-русски! Вы собственными руками отсекаете от своей судьбы человека, без которого, как я вижу, не способны существовать! Так зачем же вы себя убиваете? Побойтесь хотя бы бога! Уж если вы ей не нужны, то нам-то вы необходимы! Прошу вас, лучше подумать. Мне даже со стороны заметно, что ваша любовь способна любую женщину вознести на небеса от неземного счастья! И только вы сможете ее поддержать, возможно, даже завтра, когда развеется весь этот туман голливудских страстей!

– Я хочу, чтобы она была счастлива! Любимому человеку можно лишь угодить, но не причинять зло, даже если он в своих стремлениях ошибается! Я больше всего желаю ей счастья. Даже если это будет с ним… – настаивал я.

– Будь, по-вашему! Но условимся так. Сегодня пятница. Если до понедельника, до десяти утра, вы не дадите мне отбой, то я исполню ваше желание. Но советую опять обдумать всё с холодным рассудком, профессор, без сантиментов! От души желаю вам победы над вашими неприятностями! – телефон отключился.

 

Кажется, он прав. Я действительно отсёк ее своими же руками. Но так кажется лишь со стороны! Ведь не я, а она меня отсекла! Светлана! А я изменить ничего не смог. Это не моё благородство – это моя любовь к ней и моя беспомощность в создавшейся ситуации.

Впрочем, беспомощность – это какое-то странное слово. Мне всегда казалось, будто беспомощность – это неспособность человека самостоятельно что-то делать, а ведь оно, как теперь для меня прояснилось, означает, что человек остался без помощи! Беспомощность! То есть речь идёт не о самостоятельности человека, а о неоказании ему помощи другими людьми!

Странно, ведь раньше я не обращал внимания на эту тонкость. А теперь получилось, что и я совершенно беспомощен потому, что Светлана не пришла мне на помощь. Только она способна мне помочь! Только Светлана!

Она бы сейчас опять засмеялась, будто у меня снова начались «приступы». У нее это значило, будто я углубился во что-то своё, в свои странные мысли, которые ей были безразличны.

Ей почти всё было безразлично, чем занимался я. И так было давно, но меня почему-то это не тревожило. А потом выяснилось, будто это меня не занимали все ее дела, Светкины дела. Странно всё перевернулось с ее помощью! А если перевернулось, то всё стало незнакомым, всё увиделось вверх тормашками, как мы в детстве говорили!

 

Ладно, постараюсь хоть что-то исправить – не весь же свет на ней сошёлся! Сейчас слетаю на родину, проведаю могилы своих стариков, навещу Светкиных родителей, застать бы их в живых, увижу товарищей, заодно и подругу себе на старость подберу. Там такими подругами сейчас, пожалуй, пруд пруди! Можно и настоящую подыскать, чтобы с душой была, чтобы не одними шмотками бредила…

И не дай мне бог на ту поглядеть, которой меньше тридцати пяти. О чём мне с ней беседовать? У нее своё, послеперестроечное на уме. Если он, этот ум, еще где-то обнаружится! Кнопочное поколение!

«Дай! Хочу! Я этого достойна! Моё поколение выбирает пепси!»

В общем, безнадёжно деформированное сознание! Пора мне из наших со Светкой отношений хоть какие-то выводы наперёд сделать! Хватит мне всех женщин идеализировать!

 

Мысли о родине навеяли тоску другого рода. Потянуло на родные песни, а не на американское дыц-дыц-дыц. Я даже знал, что в первую очередь легло бы на душу. Даже не любимая мною Людмила Зыкина, а только Надежда Крыгина. А у нее, конечно же, «Прощание с детством». Какое всё-таки это чудо – и стихи, и музыка, а уж исполнение – я каждый раз улетаю на небеса!

Волнуясь, я поискал в интернете и нашёл сравнительно быстро. Всё легко даётся, если знаешь, что искать! Включил (звуковоспроизводящая аппаратура у меня отличная!) и под прекрасную мелодию «поплыл», расчувствовался:

 

Унеси меня с журавлями ветер,

Унеси далёко, в синие края.

Там осталось детство, там осталась юность.

Там зарю в лугах встречала молодость моя.

 

Журавли, прошу вас, пролетая утром,

Не будите кликом старенькую мать.

Будет моё детство, будет моя юность,

Будет моя молодость им вслед рукой махать.

 

Без меня поднялась новая берёзка,

У любви у первой есть своя семья.

Не вернуть мне детство, не вернуть мне юность,

Улетела с журавлями молодость моя.

 

Почему так распирает голову? Почему всё плывет по часовой? Почему не останавливается? Я падаю? Кажется, я заболеваю. Почему так распирает…

– Бритни… Кажется, мне плохо…

 

 

Эпилог
Бритни, застав шефа беспомощным, сильно испугалась, но не настолько, чтобы растеряться до беспомощности. Она подлетела к телефону и как изящная кошечка принялась обзванивать тех, кто мог бы оказать профессору помощь.

В первую очередь подняла тревогу среди медиков своего кампуса. Потом она позвонила в городскую «Скорую», и в лабораторию госпиталя Сан-Франциско. Затем дала знать о беде доктору Кеннеди и всё это время удерживала профессора от падения, уже не отходя от него ни на шаг и, твердя ему что-то обнадёживающее.

Ей было видно, что профессор неправильно ощущает себя в пространстве и не падает на пол лишь потому, что она удерживает его в кресле с высокими подлокотниками. Глаза закрыты, сам он в сознании, но постоянно клонится на бок и что-то тихо произносит по-русски, ей непонятное.

Хорошая секретарша помогала больному даже своим присутствием, поскольку он ощущал ее и понимал, что не брошен без помощи. Понимал, что заботливая Бритни всех поднимет на его спасение. А спасать профессора могли только высококвалифицированные специалисты по головному мозгу и невропатологи.

 

Бритни, умница, дежурила у шефа до тех пор, пока кабинет не стали заполнять всё новые и новые медики, встревоженные экстренной информацией.

Симптомы острого нарушения мозгового кровообращения оказались налицо. Совместными усилиями были выработаны и осуществлены первоочередные спасательные мероприятия, но больной нуждался в проведении немедленной интенсивной терапии в стационарных условиях и в самом большом объеме. Состояние было угрожающим.

Каким-то странным образом скоро чуть ли не весь кампус не только узнал о случившейся беде, но и лично провожал известного профессора, когда его вынесли на руках из учебного корпуса, чтобы разместить на носилках в специализированной медицинской машине.

Теперь Бритни не сдержалась и заплакала в голос. Ее тут же поддержали другие женщины, очевидно, хорошо знавшие профессора Гвоздёва. Да кто же его не знал в университете, в Кремниевой Долине или в Калифорнии с самой лучшей стороны?!

Но всё равно кто-то подходил и подходил со стороны, и тогда знатоки вполголоса им объясняли: «Тяжелый инсульт! Но человек очень хороший! Гениальный учёный. Но скромник удивительный – со всеми приветливый, многим хоть в чём-то да помог, хотя и русский. Как же так? А мы слышали, будто от него жена ушла?! – подтравливал кто-то. – Да, что вы знаете? – Разве от таких, как он, уходят?! Молодой, красивый, очень небедный профессор! Вроде даже нобелевский лауреат или почти…»

 

Медицинская машина напористо раздвинула толпу и помчалась в клиническую реанимацию Санта-Клары. Несколько легковых машин сотрудников университета поехали следом, чтобы быть в курсе и, если понадобится, мгновенно оказать посильную помощь хорошему человеку. Может, кровь нужна будет или…

Постепенно люди разошлись и только сотрудники трех лабораторий, руководимых профессором Гвоздёвым, молча группировались перед своим корпусом, потерявшись в трагической неопределенности. Как-то неожиданно всё повисло – и этот непонятный случай, и общая для всех научная работа, и даже судьба каждого. В общем-то, даже начальники лабораторий не призывали немедленно возвращаться к работе, потрясенные не менее остальных. Кто-то даже нервно закурил, хотя для кампуса это считалось нонсенсом, но нарушителя порядка в этот раз никто не одернул. На всех давила тяжелая неопределенность надвигающейся беды. Ее ждали, ее предчувствовали, ее не знали, как встречать.

[justify]Часа через три по кампусу прокатился слух, будто состояние профессора осложнилось

Реклама
Обсуждение
Комментариев нет
Книга автора
МОЙ ВЗГЛЯД 
 Автор: Виктор Новосельцев
Реклама