- Пробовал, - кивнул помощник. – Получился полный тухляк. Московские всё решают деньгами и силой. Кто устоит, когда тебе суют в руки «бонусы», а если не возьмёшь, то лупят по мордасам?
Устоять, конечно, невозможно – это понятно. Евсеев, с его тягой к деньгам, брал от предпринимателей денежные средства обеими руками. Закоренелый коррупционер наш Евсеев.
- Ты же у нас числишься председателем комиссии по противодействию коррупции, - подколол подчинённого Муравьёв. – С коррупцией надо бороться. Ты как с ней борешься?
- Всеми силами борюсь, - оскалился Евсеев на слова шефа. – Как в 1760 году тогдашний Император издал указ, запрещающий взяточничество госчиновников, так мы, честные чиновники, и боремся, ночи не спим. Вы, случайно, не в курсе, когда указ о мздоимстве вступит в силу? Кстати о мздоимстве: как предполагаете делить деньги, выделенные на борьбу с коррупцией?
Муравьёв задумался. Государственная власть у нас порой проявляет наивность, как Ева перед яблоком. Выделять деньги на борьбу со мздоимством – это тоже самое, что пьяницам давать водку для борьбы с пьянством.
- Учитывая некий ажиотаж, происходящий среди нашего населения, делим деньги в той же пропорции, как и всегда, но надо обязательно часть средств потратить на поимку злостных коррупционеров, - проговорил Муравьёв. – Кто у нас самый злостный коррупционер?
- Ну, как всегда, - развёл руками Евсеев, - самые злостные – это врачи и учителя. Гребут под себя не как люди разумные, а как гамадрилы японские - всеми четырьмя лапками. Виллы в Геленджике только врачи с учителями строят. Вконец оборзели: совершенно не имеют совести на случай угрызения.
- Вот и надо разоблачить парочку учителей и одного лекаришку, чтобы другим стало неповадно совершать экономические преступления, - предложил градоначальник. Кого ж ещё разоблачать?
Если ещё осветить в прессе грандиозное падение нравов в среде учителей и врачей, то можно отвлечь народ на некоторое время. Хорошо, что любое событие у нашего населения вызывает интерес лишь пару дней. Потом всё устаканивается и внимание обывателя переключается на другие события. Мудрая власть на небольшие возмущения среди населения даже не должна реагировать: беспокойства простых смертных смешны, грешны и непонятны. Власти некогда: власти с бюджетом надо разбираться.
- Вот с наполнением основного бюджета, так и тайного, у нас затык, - с болью в душе, хмуро сообщил Евсеев. – Некоторые новые торговые точки не получилось обложить вторым, тайным налогом. Мы убытки понесли. И это факт с привкусом безысходности.
- Это как? Зашибись через колено, – грозно нахмурился Муравьёв. – Кто-то дерзкий не желает нам платить?
- Понаехавшие москвичи платить решительно не желают, - пожаловался Евсеев шефу. – Вот пример. Открыли они какой-то дурацкий магазинчик: торгуют в нём старинными монетками и изделиями, что сотворили одарённые, короче, всякую ерунду. Послал я Федю Вялого урегулировать вопрос с налогом. Оказалось, этот магазинчик под морозовской крышей. Федю, как главного, морозовские так избили, что он теперь в больнице изучает правила пользования прикроватными утками, а его подручных просто больно потрепали. Ещё и денег с Феди потребовали за моральный ущерб и беспокойство. Такие дела у нас теперь творятся. Беспредел-с. Чтоб у морозовских руки отсохли до самых пяток! Морозовские в нашем городе – это та самая ложка дёгтя, которой обильно приправили наш любимый горшочек мёда.
Евсеев наколол вилкой малосольный огурчик, но задумался и с горя забыл его съесть: мысли в его голове клубились назойливыми мухами, мешая сосредоточиться на самом значительном. Так и застыл он за столом, думая о чём-то важном и подняв глаза вверх к потолку, будто искал утерянную нить своих слов на потолке.
- По всей Империи пошла крутая движуха, - вдруг ожил он, подстёгнутый какой-то особо настырной мыслью. – Нашему брату чиновнику карачун приходит. Вон, говорят, что в соседней губернии даже их губернатор Володин скоропостижно прекратил воровать.
- Да ты что? Володин и скоропостижно! – воскликнул Муравьёв. – И когда же похороны?
Время такое: надо привыкать к неприятным истинам. Ермолай Миронович не стал реагировать на вопрос Муравьёва о похоронах губернатора Володина. Что нам с того чужого губернатора, когда у самих подгорает?
- Московские не только сами нам не платят, - продолжил Ермолай, - так ещё и рушат нам устоявшиеся финансовые потоки. Теперь от купца Истратова мы ничего не получим, кроме фиги. Столько лет мы Истратова исправно доили … работали с ним, а теперь всё. Из-за этого у меня уже стали дёргаться оба глаза.
- Поясни, - нахмурился градоначальник, - я чего-то не знаю? Ты меня прямо огорошил…
- Огромный дом Истратова, участок и подземные винные склады купчины приобрела казна за тройную цену. Истратов на радостях укатил в Челябу, явив нам свой филей.
- Зачем казна купила дом Истратова? – недоумённо спросил Муравьёв. – И какая связь казны с Морозовым?
- Прямая связь, - блеснул глазами Евсеев. – Я вас сейчас ещё сильней огорошу, сказав, для чего казна приобрела этот дом и участок.
- Не томи …
- У нас собираются открывать большой офтальмологический центр регионального значения, - выдал новость Евсеев. – Понимаете, что это значит?
Муравьёв очень даже понимал смысл такого действа, дураком его никто не называл. Всем в Империи известно, что каждый Император, по сложившейся традиции, должен за свой счёт содержать какое-либо направление в медицине. Прошлый Император спонсировал кожно-венерические заведения, а нынешний самодержец Рогволод Амвросиевич (дай Бог ему здоровья!) содержит всю офтальмологию. Это значит, что все врачи-офтальмологи работают не на Минздрав, а непосредственно на Императора. Соответственно, услуги по лечению зрения для подданных Императора совершенно бесплатны, чего не скажешь о другом лечении.
Дом купца Истратова довольно большой, - думал Муравьёв, - следовательно, появится в городе много страждущих, а это нагрузка на инфраструктуру. Это значит, что польётся финансирование. Следовательно, можно немного и отпилить от денежных потоков.
Евсеев, словно прочитав мысли начальника, покачал головой:
- Не получится, - охладил он пыл начальника. – Москва, минуя даже губернскую столицу, напрямую намылилась у нас заняться инфраструктурой. При больнице построят или реконструируют существующие дома под гостиницы. Но это ещё не всё. Москвичи спешно открывают у нас филиал нового банка, называемого «Офт-банк». Самое интересное, что 95 процентов акций банка принадлежит казне, а 5 процентов Морозову. С каких пор Морозов стал вась-вась с Кремлём? Задницей чую, что нам теперь станет очень трудно работать. В город, кроме мордоворотов Морозова, понаехали Стражи, а значит, и ментатов долго ждать не придётся. Вот зачем нам такое наказание? Лучше бы саранча со степей прилетела, чем москвичи.
Евсеев чуть не плакал. Его очень хорошо понимал градоначальник: страсть помощника к коллекционированию денег может накрыться оцинкованным тазиком. А то и на каторгу помощник загремит, если жандармские ментаты узнают про все его проказы. Трудно теперь придётся Евсееву, ой трудно, ведь честно работать он не может, как и жить на одну зарплату (спаси Господи нас от этого). И Дар у Ермолая никудышный: подумаешь, он может наколдовать в день пачку офисной бумаги. Ермолай, как точно знал градоначальник, из-за своей патологической жадности, наколдованную бумагу своим подчинённым не давал, а хранит её дома. Уже целый склад с бумагой у него дома образовался. Да уж, жаден Ермолай, жаден, а жадность – это, когда чего-то совсем не надо, но очень хочется. Алчность - самое сильное топливо его духа.
Вот у Федосея Касьяновича Дар замечательный. Он называется «Покраска заборов». И не надо ехидно смеяться: как говорится, suum cuique — каждому свое. Отличный Дар, приносящий много дивидендов градоначальнику. Прежде всего, Дар нравится самому Муравьёву: процесс окраски двухсот квадратных метров заборов в день – это очень успокаивает нервную систему. Кроме того городские обыватели в восторге от своего трудолюбивого и бескорыстного градоначальника, ведь он совершенно бесплатно красит городские заборы, то есть Касьянович свой мужик в заборную доску. В том числе и из-за этих заборов Муравьёв стал градоначальником. Заборы в городе, действительно, предмет гордости местного населения. Те заборы, что окрасил с помощью своего Дара Федосей Касьянович, выглядят лет двадцать как новые. На них совершенно не влияет агрессивная окружающая среда: блестят себе, как у кота глаза. Кстати о заборах. Пора идти и сотворить очередной заборный шедевр, а то Евсеев совсем испортил градоначальнику настроение своими сообщениями. Вот окраска заборов – это здорово: красишь и успокаиваешься. Жизнь тогда на несколько часов кажется прекрасной, а заботы по «разделке бюджета» отходят на третий план. Красить заборы – это даже приятней общения с Леночкой, как бы это ни звучало кощунственно. Вот и ладушки: поели, попили, теперь пойдём красить заборчики, успокоимся, опять поедим и посетим Леночку, сладкую, как османский рахат-лукум и умелую, как японская гейша: мое тело реагирует на неё с энтузиазмом. Меня от её прелестей, как бы правильнее сказать … прёт. Ох, и проказница эта Леночка! Ух, и штучка при своём природном макияже. Ну, ничего, она у меня сегодня отхватит наказание разными приятными способами. Это значит, что жизнь наша заблистает новыми красочными эмоциональными гранями.
[justify] Не такой уж и простой человек Федосей Касьянович, хоть и красит заборы людям забесплатно. И жадный Евсеев у него не один единственный осведомитель. У Муравьёва и в Челябе есть подвязки среди тамошних первых людей, да и в самой Москве есть
