‒ И не жалко?
‒ А чё их жалеть? Дерева в России завались. Это даже в Канаде все знают.
‒ Но ведь тебя тогда тоже накажут. И ты не сможешь…‒ (может ты и не захочешь) ‒ …не сможешь больше сюда прийти. Знаешь, я очень хочу ещё раз с тобой встретиться. Ты говоришь, что тебе не достаёт общения с настоящими людьми, а мне вот хочется побыть с такими как ты неземными волшебными. Если ты конечно захочешь ещё встретиться. ‒ Хочу произнести «КЫС‒КЫС…» но останавливаюсь. Нет всё должно быть по честному.
‒ Хочу! ‒ огоньки в зрачках накаляются. В следующий раз мы с тобой на метро покатаемся. Хорошо?
‒ А когда? ‒ наверное, в моём голосе слышится мольба.
‒ Когда смогу в очередной раз свалить. Это с каждым разом становится всё сложнее. Они уже знают бо̀льшую часть моих приёмов и ловушек. Сегодня я, например, вообще из универа сбежала. Между парами поменялись одеждой с подружкой. Я мимо них прошла, они даже в ус не дуют. Так что в следующий раз будет сложнее, но я обязательно вырвусь. Саша, а у тебя есть телефон?
‒ Нет, он мне не нужен…был не нужен…‒ продолжил я уже с сожалением.
‒ Жалко…ну ладно не беда. Ты же каждый день здесь?
‒ Да, с утра до позднего вечера, а сейчас может и до ночи буду…
‒ Ну тогда жди, скоро увидимся. Я тебе сегодня весь план продаж провалила, на вот возьми.
Она достаёт из кармана ворох мятых бумажек.
‒ Не ты что? Убери, а то обижусь.
‒ Ну, не хочешь как хочешь! Моё дело предложить, ‒ улыбается она. ‒ Тогда до встречи?
‒ До встречи!
6
Всё снова перевернулось с ног на голову. Жизнь в очередной раз сделала крутой поворот, опять её занесло и она болтается на краю пропасти. Снова нужно решать, падать, или оставаться. Не долго продолжалась моя свобода, когда я превратился в Длинного. Теперь я не могу не думать о ней. Не могу читать, болтать с парнями, не улыбаюсь на шутки Ивашки, не понимаю, что мне пытается втолковать Саня. Я ничего не слышу и не вижу. По вечерам лежу на кровати слепо уставясь в книгу. Днями, вожу глазами из одного конца перехода в другой. Я ищу её. С клиентами стал вял, растерян, иногда даже зол на них. Часто извиняюсь, говорю что захворал, а сам продолжаю озираться. Откуда она появится, справа, или слева? Откуда она пришла в прошлый раз? А если она вообще не придёт? Что я вдруг о себе возомнил? Размечтался, калека несчастный. Ну и придёт она, и что дальше? Поиграется с тобой, приучит к себе, а потом поймёт, что дальше тупик. И останешься ты снова один как брошенная собака. Нет, даже лучше, если она не появится. Два три дня и я обо всём забуду. Яркое сновидение со временем потускнеет в памяти и жизнь возвратиться в привычное русло. Разве мне плохо одному? Да и не один я, мы же с тобой вместе, Длинный.
Этим выводом каждый раз всё заканчивалось, но уже через минуту всё начиналось сначала, и я снова искал её глазами.
Она появилась на пятый день, через девяносто восемь часов. Я не узнал её, хотя неустанно выискивал в потоке людей.
‒ Привет Саша! Ну вот я и пришла!
Она в пёстрой тряпичной курточке, в ярко жёлтой шапке с огромным помпоном, в таком же жёлтом шарфе. Не мудрено, что я её не узнал. Нет, непростительно! Я должен был узнать её в любом обличии. В очередной раз меня застали врасплох, но я рад! О боже, как я рад! Сердце колотит изнутри в ушные перепонки: БУМ‒БУМ‒БУМ.
‒ Привет, Женя! ‒ я улыбаюсь утреннему солнышку, после четырёх дней кромешной тьмы.
‒ Снова умотала! ‒ она с азартом рассказывает, как уговорила охранника зайти с ней в ГУМ, а там снова устроила трюк с переодеванием в магазине.
‒ Пришлось купить всю эту хрень! ‒ Она показывает на шапку, шарф и пальто. ‒ Причём за бешенные бабки купила у девчонки, которая тоже в примерочную зашла. Она конечно охренела от моего предложения, долго мялась, но деньги оказались нужней. Свою одежду я ей оставила, а сама в её наряде из примерочной вышла. Шапку на шары натянула, шарф до носа намотала и порскнула мимо шкафчика, он даже глазом не повёл.
Глаза маленькой грешницы горят, под тоненькими подведёнными губами острые зубки. Хищница! Неужели она всё это делает ради меня? Нет…конечно же нет, ради азарта. Она авантюристка, которых ещё поискать надо, ну и пусть…
‒ Так что вот! Я здесь, как и обещала! Придётся тебе отгул брать!‒ Энергия распирает её, заставляет подпрыгивать на месте, парить в сантиметре от грязного пола. Я тоже парю, боюсь отпустить колёса коляски, чтобы не взлететь под потолок.
‒ Я сейчас! ‒с пробуксом срываюсь с места, подкатываюсь к скрипачу, врезаюсь в него, едва не сбив с ног, заставляю прервать игру. Плевать, с утра всё равно нет никого.
‒ Петя, Петюня, выручай! Мне отлучиться вот так вот нужно. Скажи Михалычу, что у меня живот прихватило. (Михалыч, наш охранник. Он периодически спускается в переход, чтобы собрать выручку, ну, и заодно проследить всё ли в порядке). ‒ Прилавок я пологом накрою, просто смотри, чтобы никто не лазил. Хорошо?
Петя пожимает плечами, мол надо, значит иди.
Полдня мы проболтались в метро. Сначала ездили по кольцевой, где выскакивали на каждой станции, чтобы посмотреть архитектуру. Женя была в восторге от строгости и величественности Сталинского ампира.
‒ В Европе и в Америке метро не такое. Там всё так серо и обыденно. Здесь просто праздник какой-то. Видно, что не для быдла сделано, а для людей! ‒ она перекрикивала толпу, вцепившись мне в руку.
‒ В то время народ не считали быдлом. Тогда он и был «его величеством». Новые станции, уже не такие красивые. ‒ отвечал я ей с видом знатока.
Мы в очередной раз забирались в вагон, и, мерно покачиваясь в толпе, улыбались друг другу. Крылья за моей спиной не давали мне покоя, им было тяжело в смятом виде, они хотели расправиться. Она могла долго смотреть на меня в упор, не отводя глаз, я же очень часто опускал свои. Ну, неужели ты не понимаешь, что для меня всё это серьёзно? Или понимаешь? Тогда зачем?
Когда кольцевая была исследована полностью, мы покатились по красной ветке сначала вглубь, а потом наружу кольца в сторону Юго-Западной. Всё так же выпрыгивали на каждой станции, обходили всё вокруг, смотрели на панно, мемориальные таблички, обелиски, статуи и снова ныряли в вагон. Она бесконечно что-то говорила, при этом касаясь меня, или держа за руку. Я ничего не слышал, а только улыбался ей и смотрел. Я смотрел на огонь, который гипнотизировал меня словно мотылька. Мне хотелось приближаться к этому пламени, слиться с ним, я был уверен, что оно меня спалит дотла. Ну и пусть, я был готов.
‒ Я проголодалась! Ты хочешь есть? ‒ сказала она, когда мы в очередной раз вышли на Университете.
‒ Я вообще то не привык есть днём, обычно хорошо завтракаю. А потом ужинаю. Но сегодня, если честно, жрать как волк хочу.
‒ Я тоже! Но для этого надо наверх подыматься. В метро же нет ресторанов?
‒ Нет…а жалко! Если бы здесь было всё необходимое для жизни, я бы и не поднимался. ‒ Я грустно улыбнулся, рассматривая шикарную огромную люстру под белым бетонным сводом.
‒ Почему? Там тоже хорошо! Мне здесь очень понравилось, но всё таки хочется туда. Это как контраст после горячего хочется в холодное. Ты в сауне был когда-нибудь?
‒ Нет, зато я был в русской бане. Принцип тот же самый. Знаешь? Мне кажется, что в этом городе не для всех есть место там, наверху.
‒ Может быть! Но кто определяет, где чьё место?
‒ Те, кто наверху и определяют. Они наиболее сильные и успешные, им и карты в руки.
‒ Нет! Если те, кто находятся внизу, решили, что здесь их место, получается, что определяют и они тоже. С чего ты решил, что твоё место здесь? ‒ сейчас она серьёзна. Она сверлит меня взглядом, как когда то это делал Длинный.
‒ Я просто не был там, а здесь мне всё нравится. ‒ я грустно улыбаюсь.
‒ Я тебя приглашаю! ‒ она протягивает мне свою маленькую белую ручку.
Наверху всё точно так же гудит вибрирует, гремит. Вместо вагонов стройными рядами ползут машины, вместо бетонных сводов, хмурый небосвод, на котором нет даже намёка на проблеск большой люстры. Такое ощущение, что мы просто поднялись на уровень повыше, второй этаж. Там над этими серыми облаками есть ещё уровень, и так далее, до бесконечности.
Женя поймала огромное такси представительского класса. Длинный «Лексус» с огромной надписью «Дипломат» вальяжно плыл в потоке мелких рыбёшек, периодически шарахаясь от акул, проносящихся мимо, под визг сирен и мигание синих огоньков.
‒ Ты какую кухню предпочитаешь Итальянскую, Грузинскую, может Китайскую? ‒ спрашивает Женя, которая сидит на кожаном сидении, подобрав под себя ноги и опираясь локтём на моё плечо.
‒ Издеваешься? ‒ я улыбаюсь, а сам не могу надышаться свежестью исходящего от неё аромата.
‒ Слушай, а ты суши ел когда-нибудь?
‒ Неа!
‒ Извините. А вы не подскажете какой-нибудь японский ресторан по дороге? ‒ обращается она уже к водителю.
В ресторане под названием «Тануки» царит полумрак. Мы сидим за квадратным столиком. Я расположился на диване, а Женя на массивном деревянном стуле напротив. Официант с намёком на японские корни принёс меню. По виду он скорее напоминает казаха, но мне-то откуда знать, как выглядят японцы, я ведь не был в Японии. Женя ругается непонятными словами, тыча в меню. Из всего сказанного мне понятно только одно словосочетание: «И чайник зелёного чая с жасмином». Где то я уже слышал такое. Ах да, это было в чайхане, в предыдущей жизни.
Официант поставил перед нами деревянные подставки на которых было что то, похожее на рулон белой бумаги.
«Что вот это и есть суши?» Женя смотрела на меня, хитро улыбаясь. Она хотела посмотреть, что я буду делать. Я решил ей подыграть. Сделав жест рукой в сторону её подставки, мол угощайся, взял в руки небольшой рулон. Он оказался тёплым, даже горячим. Ну, значит, точно нужно есть. Я поднёс его к носу. Пахнет чем-то невкусным, похоже на хлорку.
Вдруг Женя засмеялась, развернула рулон и стала вытирать им руки.
Я оценил её издёвку, подняв верх большой палец, а потом тоже протёр руки горячим полотенцем.
Спустя пару минут, официант начал расставлять на столе части очередной головоломки. Квадратные тарелки, справа палочки на деревянной подставке, чёрная, жидкость, в маленькой плошке, как серная кислота на опытах по химии, ещё какой-то комочек противного зелёного
