Маринка в девках. Как ты сам-то об этом думаешь?» Такую речь сказала Катерина Захарию.
Фомка всё это время молчал и лишь нервно курил самокрутку. Маринка сидела на краешке кровати в соседней комнате, изредка выглядывая из-за косяка. Захарий сидел истуканом, он не знал, что ответить, Маринка ему понравилась, но что сказать её родителям, так и не мог подобрать нужные слова. Эту паузу прервал голос Фомы: «Ну ты, Захарий, ответь нам, хоть по нраву ли тебе наша дочь и можем ли мы надеяться на её счастье?»
Собравшись с духом, Захарий ответил Фоме и Катерине:
- Ваша дочь, без сомнения, красавица и, как я убедился, искусница на все руки. Не буду скрывать, она мне понравилась, и я сам подумывал о создании семьи. Однако я не уверен, смогу ли стать хорошим мужем и отцом.
Я часто ухожу в лес и пропадаю там весь охотничий сезон. Я не изменю свой образ жизни и никогда не переберусь из леса в деревню, к людям. Подумайте, на что вы обрекаете свою дочь, когда предлагаете ей жизнь в маленькой лесной избушке. Вокруг только лес и звери, люди будут видеть её редко. А если у них родится ребёнок, вы подумали о том, что его ждёт?
Выслушав Захария, Катерина и Фома серьёзно задумались. Может быть, он прав, и мы обрекаем свою дочь на одиночество. Но тут заговорила Маринка:
- Я согласна на такую жизнь. Если мой муж будет уходить в лес, я тоже буду с ним. Я не боюсь трудностей, и, если понадобится, рожу детей в лесу.
Она уткнулась в подушку, и её плечи задрожали от слёз.
- Вот, дочка, правильно сказала — вся в нашу породу. Ты слышал, Захарий, как Маринка на твои слова ответила? Да такая девка за тобой хоть на край света пойдёт! — воскликнул Фома, и на лице Катерины появилась улыбка.
Фома разлил по стаканам ещё самогона, и задушевная беседа полилась рекой, продлившись всю ночь. Захарий решил, что свадьба и венчание будут на Покров, и на неё соберутся только родные. А пока до свадьбы невеста поживёт у родителей. Так думал Захарий, но вышло совсем по-другому. Маринка уже через месяц оказалась у него в избушке.
На утренней зорьке Захарий и Маринка прогуливались по песчаному берегу озера, размышляя о будущем своей семьи. По примете, планов на будущее они не строили. Так они и распрощались, но ненадолго. В полдень Захарий с мужиками отплыли от деревни, переправляя его лошадей. Пришлось набирать ещё мужиков для гребли веслами. Озеро в этот день было спокойно, и плот легко скользил по глади воды. На удивление Захария, лошади вели себя спокойно, как будто они постоянно переправлялись таким способом.
Захарий разговорился с плотниками Олегом и Тихоном:
- Тихон, я хочу срубить себе хорошую избу и хочу попросить вас взяться за работу. Если вы согласитесь, скажите, чтобы я начал подготовку.
Тихон с Олегом не стали раздумывать о предложенной работе. Для них каждое такое предложение было в радость:
- Отчего же не помочь? Конечно, возьмёмся за работу. С тобой, Захарий, приятно иметь дело. У тебя всё складно получается, да и не обманываешь. Ты нам только расскажи, дай размер своей избы, а далее мы всё сами сделаем и скажем, сколько леса надо будет.
- Ну вот и хорошо, я буду надеяться на вас. Как только вы всё обсудите, я начну хлопоты по строительству. Я вас попрошу полностью мне избу поставить и всё внутри её отделать.
- Хорошо, мы меж собой всё обговорим, а после тебя известим. Да ты особо не переживай, поставим избу от фундамента до крыши.
Фомка подслушивал их разговор и размышлял про себя:
- Знать, и правда женится на их Маринке, коль собрался избу ставить — эта новость обрадовала Фому.
Он как-то взбодрился, и сил для гребли сразу прибавилось. Часам к пяти вечера они подошли к берегу, вывели лошадей на берег, и Захарий расплатился с мужиками той первой ценой, о которой они договаривались. Только нанятым вновь он дал поменьше, как и было обговорено с ними. Захарий попросил остаться Фомку, помочь ему, а на самом деле он решил показать будущему тестю свои владения. Распрощавшись с мужиками, Захарий с Фомкой взяли лошадок под узцы и пошли к избушке Захария. Шли просёлочной тропой, и Захарий рассказывал Фомке о своих владениях:
- Вот, Фома, мои лесные угодья — Захарий разводил руками, показывая тем самым своё лесное хозяйство — Двадцать вёрст в разные стороны, всё, что на этой земле находится, принадлежит мне, и я могу по-своему распоряжаться всем этим природным богатством. Только вот не желательно без моего сопровождения ходить по этой земле — здесь повсюду капканы, петли да ловушки на зверя расставлены. Вот скоро и к моей избушке подойдём.
- За что же тебе такую щедрость царь-батюшка отвалил? — поинтересовался Фома.
- Вот за то и отвалил, что ко двору его щедрые подарки приподношу — мех да ягоду северную.
- Как же ты один умудряешься столь дел-то пределать — и на охоту ходить, и ягоду собирать? — недоумённо поинтересовался Фома.
- Да мне одному не под силу столь дел делать, людей нанимаю.
Они помогают мне собирать ягоды, а охочусь я один. Но сейчас у меня возникла проблема: медведем были задраны мои лучшие собаки, а без них найти пушного зверька очень сложно. Если ты услышишь или узнаешь, где можно найти хороших собак, то обязательно подскажи мне, — обратился Захарий к Фоме с особой гордостью.
Они привязали лошадей к заранее подготовленной привязи, положили им охапки сена, засыпали овес в колоды и налили в бочонки воды. Захарий пригласил Фому пройти с ним в его избушку. Фоме сразу не понравилась эта убогая избушка, больше похожая на хлев, что у него во дворе. В самой избушке ничего не было, кроме деревянной кровати, лавки и стола. Вся одежда Захария валялась кучей на лавке, но зато там была добротная кирпичная печь.
Фома не ожидал увидеть такое. Он думал, что перед его глазами предстанет добротная изба с двором, но ничего подобного он не обнаружил. У него сразу пропало настроение, в голову полезли нехорошие мысли: правильно ли он поступил, сватая Маринку за Захария? Захарий понял, что с Фомой что-то не так.
— Фома, что-то ты какой-то смурной, наверное, ожидал увидеть хоромы? А тут на тебе — избушка. И сразу в голове туманно стало и подозрения появились? Жених-то оказался небогат, не как ты думал. Я живу тем, чем живу, богатство не в золоте, а в душе человека и его труде. Я занимаюсь своим ремеслом, за него мне хорошо платят, но это не значит, что я должен жить в роскоши — у меня есть то, что мне надо в жизни. Вот этим я и живу, а то, что решит Марина, это её выбор — не препятствуйте ей, дозвольте ей самой решить свою судьбу.
— Ты, Захарий, неправильно всё растолковал. Я же не говорю о том, что ты гол как сокол и что жених ты не завидный, я просто взглянул на то, как ты живёшь. Я скажу тебе честно прямо в глаза: быт твой скверный, ты этого не замечаешь или свыкся с этим, а я же дочери своей желаю счастья и чтобы жизнь её была чистой и светлой. Я не буду ей препятствовать — пусть сама решает. Я вот краем уха слышал, как ты с плотниками разговор вёл, речь о строительстве избы, это, конечно, радует, но опять же избу-то ты собираешься ставить здесь, в лесу, вдали от людей.
Фома думал о том, как бы уйти с места, которое ему не по нраву стало. Его охватывал какой-то неведомый внутренний страх. Он решился, несмотря на то, что скоро стемнеет, уйти обратно к дому.
— Ты не серчай на меня, Захарий, но я, пожалуй, отправлюсь обратно к дому. Что-то мне у тебя не больно уютно и страшновато.
— Да, Фома, не с того мы с тобой начали родниться, я-то как есть всю свою душу раскрыл пред тобой, а ты вон как, с какой-то брезгливостью ко мне относишься. Ну так ладно про это, ты вот что — только дай благословение Марине, ежели она захочет уйти со мной, то отпусти её, а так думай обо мне как знаешь. Хочешь уйти домой, так я тебя провожу, иначе попадешь в ловушку, и обвинят меня, что тестя своего извёл.
Они тут же отправились обратно к тому месту, откуда пришли. Захарий проводил Фому и отправил его на лодке до дома. Вот такая нехорошая прогулка по его владениям получилась у Захария с Фомой. Захарий напоследок предупредил Фому, что на третий день он придёт за Мариной. Фома молча кивнул головой в знак согласия.
Захарий сдержал своё слово и через три дня на лодке по озеру Белому отправился к деревне Лунево за своей невестой Маринкой. Было начало июня, погода стояла жаркая, Захарий то и дело поливал себе голову из ковша, зачерпывая озёрную холодную воду. Причалив лодку к берегу, Захарий осторожно вылез и пошёл по тропке вверх по берегу в сторону деревни ко двору Фомы. Взбираясь по крутому берегу, Захарий заприметил служивых людей, их было человек пять. Они шли вдоль берега к деревне, это были царские сборщики продуктов для армии, они вербовали крестьян на войну с поляками — шёл 1655 год, самое переломное время в сражении с польским войском за Малороссию. Захарий, завидев стрельцов, пригнулся к земле — лучше не встречаться с этими людьми, мало ли с каким царским наказом они сюда пожаловали. Сзади стрельцов ехал обоз из пяти телег, три телеги были доверху набиты всякими продуктами, а две были полупусты.
— Значит, сейчас остановятся в деревне, пополнять телеги провизией. Как же это всё некстати, да еще, не дай бог, мужиков созывать будут для вербовки на войну. Просижу я тут целый день, — такие мысли лезли в голову Захарию.
Так-то по царской грамоте они не должны тревожить северных людей, так как они обязаны заниматься посошным делом для нужд воиск. Стрельцы вошли в деревню, Захарию с его места было плохо видно, чем они там занимаются, но времени прошло совсем немного, и обоз с уже догруженными телегами выехал из деревни и направился в обратный путь к пристани Троицкой. Видимо, стрельцов утомил этот поход, и им было не до того, чтобы созывать крестьян и агитировать их вступать в ряды армии. Захарий, провожая взглядом стрельцов, вздохнул облегчённо и поднялся с ещё не прогретой земли. Наконец-то он сможет пойти к избе Фомы и встретиться с Маринкой.
Захария на этот раз встретили сухо, не шибко ему были рады Катерина и, особенно, Фомка. Только Марина, с улыбкой на милом личике, выбежала ему навстречу и с ходу кинулась в его объятия. Захарий, прижимая к себе и целуя Маринку, прошептал ей:
— Я за тобой, Марина, если ты согласна идти со мной, то собирайся, а я пока что побеседую с твоими родителями.
Марина тут же взметнулась по ступенькам крылечка в избу. Пробегая мимо отца с матерью, она на ходу бросила им:
— Только посмейте отказать, так и знайте — порешу себя.
Захарий подошёл к Катерине и Фоме, снял с головы шапку, поздоровался:
— Доброго вам дня, дорогие родственники.
— Мы тебе пока что не родня, — с какой-то злобой в голосе ответил Фома.
— Так вот я и пришел просить вашего благословения отпустить со мной вашу дочь Марину. Может, даст Бог, и породнимся, — Захарий пытался услышать от них хоть какой-то ответ, но ответа так и не было, но лишь когда Маринка появилась на крылечке с узелком в руках, Катерина всплакнула, вытирая слезу рукавом, прошептала, обнимая дочку:
— Маринушка, это твой выбор, и мы с отцом благословляем тебя — живите в радости и счастливо. Ежели что, мы тебе поможем, чем сможем.
Фомка тоже подошёл и обнял дочь, так же благословил её, но больше не стал ничего говорить. Захарий, как и полагается, обнял
