Бассаров обернулся не сразу:
- Напротив, товарищ лейтенант, я вам премного благодарен. Серьезно.
Лейтенант торопливо закончил писанину, заставил водителя расписаться, хлопнул дверцей. Нагнулся к полуспущенному окну, придерживая фуражку:
- Шутите?
Лейтенант покосился на девушку, - она красила губы, глядя в боковое зеркальце. Понизил голос:
- Я ж вам… как это… скайфоломил…
И обмахнулся фуражкой.
- Да нет, самый кайф токо-токо начинается, командир! - хмыкнул Бассаров. – Я ж в тот день новую жизнь начал… Расслабься, лейтенант, у меня от невесты нет секретов. Познакомься, Лори, это наш, можно сказать, крестник, я тебе рассказывал.
Девушка подалась вперед, держа руку с помадой на отлете, легла всем телом, тельцем, головкой, спутнику на грудь, чтоб взглянуть на гаишника – черные волосы наполовину скрыли лицо. Высокие скулы, серые глаза, родинка на тонкой шее. Смуглая. Щурится, явно близорука, но очков не носит. Лет двадцати двух. Европейской… нет, азиатской национальности. Скорее, полукровка. Фотогенична. Маркаков механически составлял ориентировку. Девушка отвела прядь, пощурилась, улыбнулась, протянула узкую сухую ладошку. И чмокнула владельца транспортного средства в щечку, со смехом стирая алое пятнышко пальцем.
Это другая, отметил Маркаков, - лучше. Нет, не лучше – чище. Нет, не чище, фу ты… светлее, что ли… - совсем запутался в определениях офицер. Это тебе, брат, не нарушения и объем двигателя квалифицировать.
- Так что, лейтенант, милости просим на нашу свадьбу, - продолжил уже серьезно свидетель ДТП и бросил взгляд на руку офицера, что все еще держала шариковую ручку. - Вместе с супругой. Пригласительный завезу, ты ж у Хитынова в отделе, привет ему… - Бассаров непринужденно перешел на «ты», назвал фамилию непосредственного шефа и его имя-отчество - что поразительно – без ошибок, хотя сослуживцы всю дорогу путались в них. А имя-отчество начальника отдела было Гомбо-Доржи Тамасурунович, не хило, а?
Отъехав метров десять, свидетель тормознул, подняв облачко пыли, приоткрыл дверцу:
- Слышь, лейтенант, а звездочку тебе не за меня дали? Ты ж младшим был, Маркаков, думаешь, пьяный был, не помню, да?
- За тебя, за тебя! – переходя на «ты», громко и счастливо проорал в ответ гаишник.
Весь день лейтенант Маркаков улыбался. Хотя день выдался нелегким, один раз на него накричал начальник отдела, тот самый Гомбо-Доржи Тамасурунович.
- Послушай, Маркаков - озадаченный, спросил капитан Хитынов, - Ты чо лыбишься, как идиот? Может, у тебя того… нервишки, а?
- Да нет, Гомбо-Доржи Тамасурунович, - отчеканил подчиненный, - просто в кайф.
- Свободен. Привет супруге.
Вечером Маркаков приехал домой в прекрасном расположении духа и рассказал жене об удивительном ДТП.
- Представляешь, Маша, нарушитель пригласил меня на свадьбу! Вместе с тобой! – отхлебнул пива из горлышка хозяин. Жена приготовила брокколи с котлетами. Опять кайф. – Нет, ты не представляешь, Тася!.. Есть же люди! Все бы такие нарушители, а!..
Тася тоже возбудилась, стала примерять в спальне новое платье, которое наденет на свадьбу. И даже сынишка бросил смотреть мультик, прибежал на кухню и доел кашу.
Вечером, засыпая, Маркаков ткнулся в теплое плечо жены, привычно погладил любимое место – крутое бедро – и пожелал нарушителю и его спутнице счастья. Судя по всему, оно у них будет.
- Останови!.. Ну же!?.. – вскрикнула Лори, когда «тойота» свернула в проулок, и пассажирка нетерпеливо стукнула костяшками пальцев в лобовое стекло.
Заслышав скрежет тормозов, девочка в панамке подняла головку. Она держала в ручонках мелкие желтенькие цветочки – они росли по обочинам не заасфальтированной улицы. Из-за заборов доносился лай цепных псов.
Лори хлопнула дверцей, склонилась над ребенком, поправила панамку, помахала рукой на прощание.
Девочка протянула Лори букетик.
Лори заморгала глазами, села в машину, отвернулась. Сняла очки.
Водитель протянул спутнице носовой платок.
Хлопнула дверцей и пошла, спотыкаясь, не разбирая дороги.
Он догнал ее. Она вырвала руку.
Устроила сцену прямо на улице – аж прохожий, придержав шляпу, шарахнулся.
Насилу уговорил вернуться в машину.
- В чем дело? Боишься идти к врачу?
- Нет.
Отвернулась. Шмыгнула носиком.
- Тогда в чем?..
Она обернула мокрое невидящее лицо.
- Зачем? Зачем ты приглашаешь людей на свадьбу? Какая еще, к чертям, свадьба!.. Беги, женишок, беги...
- Ладно, не будет свадьбы, - погладил по плечу.
- И вообще ничего не будет.
- Хорошо. – Подал уже намокший с краю платок.
Пассажирка некрасиво высморкалась.
- Поехали.
Бассаров воображал себе Центр (заказчик просил не поминать всуе синдром иммунодефицита человека, не дразнить судьбу, посему просто Центр) сгущением всего белого – кафеля, лицевых масок и халатов, как минимум. Как островок антисептики в пыльном городе. Ничего подобного. Никакого дуста. Никаких водолазных облачений болотного цвета, кондомов в рост человека, никаких противогазов, резиновых перчаток, бахил и сапог в духе батальона химзащиты. Недаром химбатовцев в полку обзывали «гондонами». В годы срочной службы этот батальон на выдыхающейся волне холодной войны квартировал по соседству через двойную стену колючки «егозы» и петель Бруно. Говорили, после договора с америкосами по ОСВ соседнее подразделение ликвидируют, уже начали вывозить контейнеры.
Центр с длиннющим, как хвост сперматозоида, наименованием, - оно едва поместилось на вывеске, одноэтажного, с темными стенами, строении. Издали смахивало то ли на амбар-зернохранилище, то ли на деревенскую начальную школу. И окна со ставнями. И дверь на рессорах. И обнесено не колючей проволокой, а чахлым штакетником, лишь с тыла прикрыто двухметровым забором. Во дворе цвели астры в клумбах из автомобильных шин. Вдалеке в углу белел дощатый сортир. Рядом с ним курил некто бесполый в синем халате.
Они попали в обеденный перерыв. По узкому коридору пробегали женщины – да, в белых халатах, но без резиновых фартуков и длинных, по локоть, перчаток. А может, в обед они их снимали. На вытянутых руках, грациозно изогнувшись, девушки несли кастрюльки и пакеты с молоком. Так что ничего страшного. Некоторые из дам были вполне себе аппетитны. Они шаркали по вытертому линолеуму, кое-где, в наиболее проходимых местах, заплаты были пробиты гвоздиками. Пол мягко пружинил, видно, здание старой, если не старинной, постройки с подгнившими лагами. Домашние запахи навевали сон.
До конца обеда оставалось полчаса. Бассаров пялился в стену, где висел плакат «Пути передачи ВИЧ». Оказывается, эта чума не передается даже при поцелуе. Сие бодрило. Лори не смотрела на плакат, - к ней это не имело никакого отношения, – и листала журнальчик.
Бассаров вышел покурить во дворик. На скамейке маялся парень, скорее пацан, пиджак болтался, как на вешалке, на ногах почему-то домашние тапочки, теплые, в клеточку. Лицо серое, будто обтянутое несвежей марлей, губы тонкие, обкусанные до красноты. И тощий, что прибалтийский шпрот. Наркоша, судя по всему. Бассаров видал таких в наркодиспансере.
- Ты тоже, братан?.. – опершись на спинку, встал со скамейки торчок.
Что - «тоже», Бассаров решил не уточнять. У чувака и так не все дома, если он вышел из него в тапочках. И как он в одиночку одолел дверь Центра на мощных рессорах?
Молча дал закурить. Вблизи пацан оказался старше, лицо нечистое, в черных точках. Парень безуспешно чиркал спичками. Бассаров щелкнул зажигалкой.
Жадно затянулся, благодарно затряс немытой волосней, рухнул на скамью.
Бассаров вспомнил, что надо заправить машину – ехать-то за город, где открылось кафе армянской кухни. Если бы Лори умела водить, он бы позволил себе сто грамм коньяку…
- У тя, грю, какой эпидномер? – вопрос отвлек от мыслей. – Не дали еще? А подруге?
На улице редкие тополя не отбрасывали тени, астры в клумбах-шинах поникли, мухи, и те ленились летать, а чувак трясся на скамье от холода.
- А что, в тапочках ноги не потеют?
- Прости, братила, - привстал пациент. – Я ничо такого, извини… А с тапочками косяк… Увидел их уже в трамвае! Не возвращаться же домой… сил нет… Сам-то не торчишь?
С тапочками все ясно. Остаточные явления.
Кабинет дотестового консультирования был узким, как пенал.
Когда они просунулись в дверь, за столом сидела девушка. Бассаров подумал: медсестра. Оказалось, врач. Возможно, интерн. Или свежеиспеченная выпускница. Окончила мединститут с красным дипломом, поди, без содрогания ходила в морг, без тени сомнения сдавала зачеты над телом покойника, ловила вместе с парнями- однокурсниками бродячих псов для опытов… Хотя не факт. Краснодипломницы, как правило, на личико пострашнее будут.
Девушка-врач листала брошюру. Услышав стук, подняла коротко стриженную головку, сделала закладку в брошюре, зачем-то сняла белый халат и повесила на спинку стула.
- Добрый день, - молвила хозяйка. Без халата она могла сойти за Лорину подружку. – Проходите. Располагайтесь… Как мне вас называть?
У Лори была эвенкийская фамилия – она ее немного стеснялась, еще со школы.
- Там же у вас написано, - по-детски надула накрашенные губки Лори. – Ар-пи-ульева.
- Арпиульева, у вас отрицательный результат, - перебрав стопку листков, улыбнулась хозяйка кабинета.
На Лори новость не произвела впечатления:
- А это плохо или хорошо?
- Это хорошо, - веско сказал Бассаров и потянул спутницу к двери.
[justify] -
