Проект "ХРОНО" За гранью реальности

заметно сдал. Спина уже не была столь твердой и прямой, кожа загорелого лица покрылась морщинами. Но чувствовалась в этом старике прежняя выправка и сила, несмотря на почти восемьдесят прожитых лет. И каких лет, с войнами, да нелегкой службой.
— Ну что, встал как вкопанный? — прикрикнул Дубровин совсем, правда, не сердито, — проходи, Коля, проходи, я уж заждался! Огородом вот занялся… Сейчас ворота открою, машину загоним…
Кожевников чуть нагнув голову, прошел через калитку во двор и, пока хозяин возился с воротами, огляделся. Большой участок, соток в пятнадцать был ухожен. К дому в глубине участка, вела отсыпанная мелким гравием дорожка, по обе стороны от нее причудливо расположились цветы. Красиво. Вдоль забора — деревья, те, что ближе к забору, большие, с раскидистыми кронами, видно от прежних еще хозяев, а ближе к центру, молодые лет по пять-семь, яблони, сливы, груши и вишни. Справа, от въезда под навесом стоял Москвич-412, типичного для этой машины красного цвета, а у дома, справа от дорожки, виднелся небольшой парник, обтянутый полиэтиленом. Видно было, что хозяйство у ветерана справное и хозяйничает он не один. Чувствовалась умелая женская рука. Хотя генерал знал, что уже много лет Павел Петрович жил вдовцом. Справное хозяйство, не мудрено, что у местных гопников вызывало оно зуд в заднице. Но были они явными придурками, раз посчитали ветерана-разведчика, барыгой.
Волга заехала во двор, как раз заняв весь въезд за воротами. Старик хлопотал вовсю, выказывая все признаки радушного хозяина.
— Давай, выходи! Дорога дальняя, отдохнуть теперь не грех! — он махнул водителю рукой, — сейчас тебя Анна Михайловна, накормит! Дубровин кивнул головой в сторону идущей к ним женщины, лет сорока. А может и не сорока. Фигурка ладная, грудь вон как выпирает, того и гляди из блузки выпрыгнет. На голове светлая косынка.
— Вот ведь старый черт! — подумал Кожевников, — умеет устроиться!
Наконец, спровадив к хозяйке генеральского водителя, Дубровин повернулся к гостю, внимательно, словно оценивающе рассмотрел его и крепко обнял.
— Давно мы, Коля, не виделись… Сколько лет прошло?
— Да, наверное, с Чехословакии, Павел Петрович, больше десяти.
— А ты заматерел… в генералах ходишь! Хм… вес набирать стал, солидность… Наслышан, наслышан.
Кожевников молча развел руками, как бы говоря: вот так вот, потом добавил:
— Ну а вы, как посмотрю, молодцом выглядите. Хозяйством обзавелись, хозяйкой…
Дубровин глянул в след идущим по тропинке кивнул и снова улыбнулся, на этот раз самодовольно.
— Ну ладно, а скажи мне, мил человек, только честно, сколь вы раз мимо поворота на деревню проскочили? — спросил он, проницательно глядя в лицо генералу.
Кожевников от неожиданности поперхнулся, хотя, что тут странного, лучше бы указатель из кустов на видное место переставили.
— Врать не стану, товарищ полковник, разок мимо проехали.
— Хм… только разок? Странно! Московские ко мне, когда ездят, раза по три круга мотают! Знать действительно тебе нужно со мной повидаться. Пошли, посидим в беседке, на воздухе, потолкуем про твое житье-бытье, — и Дубровин повел гостя, куда-то вглубь сада.
Глава 40. В Смоленск
Сергей Горохов, донельзя уставший за ночь, некоторое время пристально смотрел в лицо Кудашеву, потом не выдержал.
— Куда, куда ты собрался? В Смоленск? А отчего не сразу в Москву на Лубянку? Ты, конечно, как говорят, не от мира сего, но не думал, что это настолько синоним слабоумного. Юра, ты хоть понимаешь, что тебя первый же постовой милиционер раскусит. От тебя же за версту несет странностями! Ты выглядишь, разговариваешь, ведешь себя не как советский человек! Ты вот жене моей, когда вчера домой шли из клуба обмолвился… Помнишь? Как ты ее назвал? Нет? Видишь, ты машинально, даже внимания не обратив, назвал ее сударыня. Она это восприняла, наверное, как легкий флирт, я видел, приятно ей. Машка даже нахмурилась и отвернулась! Но ты хоть понимаешь, что в СССР так не говорят?! И это только одна мелочь, а таких у тебя полно и не нужно быть особо проницательным, чтобы это засечь. Даже просто на улице. А если ты с милиционером будешь разговаривать, а тем более с чекистом? Да тебе проще самому прийти в Смоленске в областное КГБ на ул. Дзержинского и явку с повинной написать. Да что там, ты и до Смоленска не доедешь. На первом блокпосту и примут!
Обершарфюрер не спорил. Что тут спорить, Горохов кругом и всюду прав. Сам Юрий таких мелочей и не заметит, а местным в глаза бросается сразу. У них тут более пятидесяти лет другой жизни, другой истории, другой культуры. Прав-то он прав, но решение принято.
— Сергей, я понимаю, ты прав. Но вот я тебе рассказывал всю ночь, как у меня дома все, и нужно узнать мне, почему там так все пошло, а у вас иначе. Почему у нас немцы и русские вместе свалили большевизм и, надеюсь, в скором времени с помощью других народов, сломают хребет американской еврейской плутократии. А тут одних русских больше двадцати миллионов погибло. Посчитать с непрямыми потерями, с инвалидами, психами, которые так от войны и не отошли, алкоголиками, со всеми, кто так и не смог потом семьи создать и потомство дать. Тут от одного упоминания немцев после таких фильмов, что в клубе вчера смотрели, народ разве что не плюется. Я теперь понимаю, почему и ты, и Лопатин, когда меня впервые увидели, так реагировали. Я же, по-вашему, исчадие зла в моей немецкой форме!
— Хм… оно верно. Но, вот честно скажи, узнаешь ты, легче тебе станет что ли? Изменить уже ничего нельзя. Ты же сам говорил, история обратного хода не имеет. Молчишь? Я же знаю, вбил в голову, будешь делать! Я тут тебе не помощник, сразу говорю. Может через блокпост и проберешься, если как с теми тремя сделать, но в Смоленске ты более суток не протянешь. Даже со своими способностями. Если только Машку с собой возьмешь, она там уже несколько лет учиться, знает все. Но, смотри, погубишь девчонку! Она и так уже в тебя втрескалась по самые уши! Да, да, не делай глазищи круглые, со стороны видно еще как! И ведь пока не знает про тебя, а чем дальше, тем сложнее будет ей правду сказать… У меня глаза закрываются, давай часика два вздремнем.
И то верно, оба зевали так, что готовы были челюсти вывернуть. Кудашев уже почти спал, когда услышал громкий шепот милиционера:
— Юрка! Спишь?!... Ты знаешь, я вот уже несколько дней места себе не нахожу. С этими тремя ребятами не по-людски как-то вышло. Что с ними теперь? У нас за такое по голове не гладят… Они же по сути-то, не виноваты не в чем…
Кудашев, борясь с накатывающим сном, ответил таким же шепотом:
— Они же большевики… чекисты… тут, брат, или они нас или мы их…
— Ты голову то проветри от всяких этих «большевики» и тому подобного, — послышалось в ответ, — я по-твоему тоже большевик раз на мне погоны советские, а я между прочим комсомолец, а ты как думал?
— Ладно, ладно, не кипятись…придумаю что-нибудь, — глаза Юрия закрылись, а со стороны Горохова уже раздавался мерный храп.
Спал Юрий долго, явно не два часика и никак не мог проснуться. В полусне он слышал, как встал, оделся и вышел из комнаты Сергей Горохов. Слышал, как немного погодя скрипнула дверь, и кто-то заглянул, а потом женские голоса шептались и хихикали. Окончательно он проснулся, когда сквозь дрему ему померещился голос Василия Лопатина, который вроде как остался вчера на заимке. Приподняв с подушки голову, Кудашев прислушался. И правда, не померещилось, Василий Андреевич, в соседней комнате. Что-то говорил, по-видимому, дочери о погоде и прошедшем ночью дожде. Юрий вскочил, коря себя за долгое пробуждение, стал лихорадочно одеваться, бестолково хватая то рубашку, то брюки…
— А вот и гость наш проснулся! — такими словами приветствовала вышедшего в столовую Кудашева хозяйка. Сидевшая за столом положив милый подбородок на сложенные ладошки, Маша, добавила:
— Мы уже думали ты, как медведь, в спячку впал, хотя не зима вроде…— и лукаво улыбнулась. Юрий что-то пробормотал им, смущенно улыбаясь, и с благодарностью встретил входящих с крыльца милиционера и Лопатина.
— Проснулся? Отлично! Пошли, Юра, во двор. Потолкуем, пока девчонки завтрак готовят, — сказал Горохов и потянул обершарфюрера за рукав во двор.
— Куда? Куда? У нас же готово все! — послышалось им вслед.
Они втроем остановились у ворот. На улице после ночного дождя было свежо. За калиткой всхрапывал Лопатинский конь, запряженный в телегу. Пасечник явно встал засветло, чтобы приехать в село так рано.
— Ну стало быть, давайте сделаем это… нужно будет днем найти место захоронения, и как стемнеет выкопать всех и вывезти на моей телеге ко мне в лес. — Лопатин деловито затараторил. Юрий не сводил взгляда с Горохова, который выглядел ополоумевшим. Он переводил взгляд с Андреича на Кудашева, силился что-то спросить, но слова застряли где-то в груди. Он несколько раз открывал и закрывал рот, как вынутый из воды карп, круглые не мигающие глаза только добавляли сходства. Лопатин, не обращая внимания, продолжал:
— Я не помню, где их схоронили, но нужно найти деда Архипа, он должен знать…
— Так! Стоп! — наконец выдал Горохов, жестом руки останавливая сбивчивую речь Машиного отца, и сел на корточки, возле забора обхватив голову руками. Василий и Кудашев уставились не него, Сергей немного посидел молча, а потом чуть слышно, почти шепотом сказал:
— Ну вот что, скажите, мне не хватало, жил себе и жил. Дом, жена-красавица, по службе все вроде нормально, гонял пьяных лодырей на дискотеке, выяснял, кто у кого под забором насрал… и на вот тебе! Летающие тарелки, призраки, фашисты и еще хрен знает, что… Теперь вы что, на кладбище собрались, покойников выкапывать?! На хуй! Без меня, пожалуйста, без меня…
На крыльцо вышла Лена и, уперев руки в бедра, громко прикрикнула на стоящих у ворот мужчин:
— Долго вас еще ждать!? Яичница стынет и чайник вскипел давно!
— Сейчас, Леночка, минутку еще! — Юрий повернулся к ним, и увидел выглядывающую из-за плеча подруги Машу. Хозяйка, ворча, что, мол, если голодными останетесь себя и вините, повернулась и обе женщины ушли в дом.
— Лен, слушай, тебе не кажется, что они втроем что-то от нас скрывают? Шепчутся о чем-то, папа ведет себя странно, да и Сережка тоже. Я не о том, что отец с Натальей замутил, это, пожалуй, даже хорошо. Я про их секреты, — доставала Маша жену милиционера.
Та нахмурилась и задумалась.
— Да, пожалуй, есть такое. И гость ваш этому причина. Больше ничего и в голову не лезет. У тебя, что? Тоже на этот счет подозрения какие? Хотя может мы с тобой сами себя накручиваем, ну мало ли о чем они там, я в Серегины дела особо никогда не лезу.
— Да, есть мыслишки… — протянула Лена задумчиво, глядя в окно на мужчин, по-прежнему стоявших у ворот, но рассказывать подруге о своих подозрениях в отношении сослуживца брата, не стала.
А во дворе, тем временем Василий пытался объяснить изрядно ошалевшему Горохову, историю про убитых в 1943 году партизанами в Чернево немецких раненых, и просьбу Николая и старого Прокопыча положить конец их существованию меж мирами. Кудашев утвердительно кивал головой и пару раз вставлял фразу-другую. Вряд ли они убедили Сергея, но через некоторое время он поднялся и не глядя на гостей коротко сказал:
— Завтракать идем, опосля потолкуем. И не