Проект "ХРОНО" За гранью реальности

стоил того, чтобы его смотреть. Юрий еще при первых кадрах, где немецкие солдаты жгли дом коммуниста и, по-видимому, убили женщину, подавил в себе желание встать и уйти. Парнишка, видимо, сын убитой, кинул камень в стоявшего рядом оберштурмфюрера, за что его немецкие солдаты посалили в бочку и с идиотскими воплями «Русский Нептун» сбросили в реку… Кино снимали совместно чехи и большевики из СССР. Ну, красные ничего другого кроме этой тошнотворной агитки снять и не могли. Но чехи-то, чехи куда лезут! Жилось им в Протекторате Богемия и Моравия, как у Христа за пазухой! Спонтанная реакция чешского населения на вхождение чешских земель в состав Третьего Рейха в качестве протектората была в целом спокойной. А богемские и моравские немцы, ставшие гражданами Рейха, в подавляющем большинстве поддерживали фактическую оккупацию Чехии Германией. Они активно вступали в СС, вермахт и оказывали германским властям всевозможную помощь.
Жизнь в протекторате наладилась, более 800 000 чехов вошли в новые рабочие и крестьянские профсоюзы, десятки тысяч вступили в ряды радикальных националистических организаций. Чехи в Рейхе начали богатеть. В основной массе добросовестно работали на предприятиях военного назначения, получая приличные деньги. Стремясь повысить объем промышленной и сельскохозяйственной продукции, германская администрация осенью сорок первого. отменил целый ряд ограничений, ущемлявших чехов. Была повышена норма жиров для двух миллионов чешских рабочих, выделил двести тысяч пар обуви для людей, занятых в военной промышленности, и предоставлены лучшие гостиницы на всемирно известных курортах Богемии для организации в них пансионатов, предназначенных для отдыха чешских рабочих. Одновременно была реорганизована по германскому образцу система социального обеспечения.
После ранения в сорок втором году Гейдриха, возглавивший правительство Протектората Эммануэль Моравец, которого поддержала Чешская антибольшевистская лига, твердо повел линию на сотрудничество с Германией. Гейдрих, так и не оправившийся до конца после покушения на него, и потерявший в тот день самых близких людей, повел себя благородно. Репрессии в ответ на терроризм, были весьма умеренными. Юрий помнил, как они с классом ездили на экскурсию в Прагу весной сорок третьего года. Улыбающиеся люди, спокойная, размеренная жизнь и идущая где-то далеко война. В Протекторате Богемии и Моравии выпускались свои почтовые марки и деньги. Своей была полиция, и даже армия своя у Протектората была, хотя и без тяжелого вооружения. Чехов и вообще граждан протектората в армию не брали. С них требовался труд, кровь лили за них другие. В феврале сорок четвертого года произошел первый набор чехов в полицейский полк СС «Брискен», который вошел в состав 31-й добровольческой гренадерской дивизии СС «Богемия и Моравия». В этом же году, около одной тысячи бывших солдат и командиров чехословацкой кавалерии вошли в состав формируемой 37-й добровольческой кавалерийской дивизии СС «Лютцов». Хотя был небольшой, чисто чешский легион СС «Святой Вацлав» но это тоже была часть исключительно из добровольцев. Воевал легион храбро, ничуть не хуже лучших германских частей.
Все это Кудашев вспомнил, под мерный стрекот проектора пока смотрел «Маленького сержанта». По фильму спасенный советскими солдатами мальчишка, тот самый «Russisch Neptun», стал сержантом медицинской службы и попал в окружение вместе с чешским солдатом, воевавшим на стороне большевиков. Чех раненый смертельно, просит передать матери свой амулет, что и делает парень, после окончания войны. Народ в зале довольно живо реагировал на происходящее в фильме. В темноте то тут, то там вспыхивали огоньки сигарет и вверх тянулись струи табачного дыма. Как Юрий понял, как только погас свет и начался фильм, припасенное спиртное было допито, что способствовало переживаниям аудитории. Хотя не всех. Где-то сзади слышалось кокетливое женское хихиканье, возня и звуки поцелуев, а потом сочные шлепки и взвизгивания:
— Убери руки! Люди кругом! и — что тебе сделать?! Сам себе отсоси, остолоп!
Он чувствовал, что Лена Горохова с трудом сдерживается, желая повернуться и прикрикнуть на любвеобильных односельчан. А Машу просто разбирал смех. Так что, самый психологически сильный, по мнению Кудашева, момент фильма, когда мать погибшего чешского солдата, узнает о гибели сына, вовсе не затронул зрителей.
Наконец, замелькали титры и включили свет. Народ принялся, гремя лавками, расходиться. Кудашев заметил, что несколько мужчин, сомлев, крепко спали, и их товарищи-собутыльники трясли за плечи со словами:
— Пошли, киношник хуев! Конец уже!
О, боги! Какое же быдло! За несколько дней, проведенных тут, обершарфюрер общался с Лопатиными, Сергеем и сегодня с его женой Леной. Нормальные люди, конечно, с поправкой на то что тут все иное. Но оказалось, что судьба свела его с самыми лучшими из тех, что есть. Почему же эти другие? Вот откуда они берутся? Шатающиеся, падающие, перебираясь через лавки и разящие перегаром, кричащие что-то бессмысленное друг другу. И повсюду сплошной трехэтажным мат, ладно если только со стороны мужчин, но ведь и женщины не отстают! Кого-то уже трепал за воротник Горохов, обещая вкатать пятнадцать суток, правонарушитель, болтаясь в крепких руках милиционера тряпичной куклой, что-то извиняющее поскуливал и в результате был отпущен на все четыре стороны.
— Что-то сегодня особо разгулялись колхознички! — Сергей хмуро глядя вслед пьянице, поправлял форменный галстук и фуражку — Ладно, их счастье, некогда…
— И часто у вас так? — спросил Кудашев, когда они выходили из клуба.
— Да это спокойно еще! Вот если бы какой боевик показали или индийское с драками, то уж точно, некоторые почувствуют себя суперменами и заночуют у меня в опорном. На танцах тоже иной раз бывают драки, но там из-за девчонок.
— Да, ладно тебе, Серенька! — Иной раз… скажешь тоже. Постоянно на танцах дерутся — вступила в разговор Маша, а Лена невесело кивнула.
— Уж точно, в библиотеку они намного меньше ходят, чем в кино и на танцы — добавила подруга.
На улице почти стемнело, довольно свежий ветер трепал волосы, стараясь пробраться под одежду. После продолжительной жары, пробирала прохлада. Они, не торопясь, шли к дому Гороховых. Расходились по домам сельчане. Кто шумно, затянув фальшиво какую-то песню, другие, громко смеясь или споря о чем-то, нещадно матерясь. Женщины весело переговариваясь и посмеиваясь, опередили Кудашева с Сергеем на добрых десять шагов.
— Вот оно нужно было тебе в село? Что тут смотреть? Насмотрелся? Знаешь же, как обложили округу! — ворчал негромко Горохов, попыхивая огоньком сигареты.
— Все так, Сергей, все так. Но мне что, в лешие податься теперь? Из лесу носа не казать? Надежда, что я смогу вернуться к себе, что уж там лукавить, призрачная. Да и решил посмотреть, что у вас тут делается, как живете… Да и зря ты, есть что посмотреть. Я, вот только полистав в библиотеке книги и карты, начал немного понимать, что происходит, — так же чуть не шепотом ответил ему Кудашев.
— Ну и как впечатления? — спросил милиционер.
Юрий чуть помолчал, неспешно шагая рядом с Гороховым, поглядывая на редкие фонари, зажегшиеся желтоватым светом на столбах вдоль улицы.
— Ты точно хочешь это от меня услышать… Вряд ли тебе понравится.
— Ну, уж начал говорить, заканчивай, что тут. Я после той ночи на заимке тебе склонен доверять. — Сергей обернулся к собеседнику.
— Сергей, извини за некоторую сумбурность. Но так получилось, что свела судьба меня прежде с Машиным отцом и с тобой. Люди вы… хорошие, настоящие русские люди. Конечно, может и не такие как у нас, но… как бы это поточнее выразиться, прямые и открытые. А потом вот с Машей познакомился, с Леной твоей, потом в магазин заходили, там видел Наталью, с которой у Василия Андреевича… ну ты понял… Тоже люди, как люди, хорошие. Но вот посмотрел я на других жителей села… И понял, что вы с ними в сравнение не идете. Вы — люди, а они быдло быдлом!
— Хм… да, не особо ты советских людей приветил! Так уж и быдло? А у вас у фашистов, что другие люди что ли? На руках ходют или с двумя головами? — Горохова действительно задели слова пришельца. Он хоть не питал иллюзий по поводу односельчан, но привык воспринимать их какими есть и в штыки встретил это — быдло.
— Я ждал такой реакции, что же, не удивлен. Да… у нас другие люди. И не в фашистах дело. Я ваших не по немцам сужу. Мне пришлось и по России поездить с отцом. В Италии был, и во Франции, да почти во всех странах Европы. В Африке полгода служил… И вот поверь, другие люди. У вас мир тут уже тридцать лет, а у нас война идет шестнадцатый год. Поколение уже родилось и почитай выросло, которое мира и не знало. Может, поэтому и другие люди, более серьезные, то ли… Но нет, пожалуй, не то. Не в войне дело. Наверное, и у вас много нормальных, настоящий русских людей. Вот как ты с Лопатиным. Но тех, которых я в клубе видел, нормальными не назову.
Тут уже молчал Сергей, смотря себе под ноги, но потом ответил:
— Не спорю, выпивает народ, ну еще за словом в карман не лезет, грубоваты бывают, но ты уж сразу их быдлом зря окрестил. Они после работы расслабились, летом на селе труд адовый, у нас колхоз из лучших в районе. А по сути, после работы у них и развлечений, что в кино сходить, да и все, пожалуй.
— Понимаешь, Сергей, тут даже не в пьянстве и ругани дело. А в лицах их, в манере держаться, в поведении. В наследственности, в конце то концов. Вот у нас, считается, что на земле люди живущие, крестьяне — «новое дворянство». Самая здоровая часть общества, с городами и не сравнить. Элита нации. Даже специальные поселения образовывали по особому отбору. Управление расы и поселений из двух миллионов заявок всего тридцать тысяч разрешений дало в первый год… Как давно это было, до войны еще.
Договорить так и не успели. Женщины уже стояли у калитки Гороховского забора и с видимым нетерпением ждали.
— Что вы, ребята, еле плететесь? Что-то прохладно, хочется чаю горячего, да и перекусить, — крикнула им Лена открывая калитку. Действительно, все четверо сильно проголодались, Юрий только сейчас вспомнил, что после завтрака маковой росинки во рту не было. Обед ему заменило сидение в сельской библиотеке и сразу от этого в животе заурчало.
Дом Сергея Горохова, вполне приличный, даже богатый по местным меркам, все же показался Кудашеву привыкшему к германским стандартам, невзрачным и скромным. Конечно, он не шел в сравнение с лесной заимкой Лопатиных, но откровенно, не впечатлял. Молодые люди решили не тратить время на приготовление кулинарных изысков и ограничились большой яичницей на сале со свежим пшеничным хлебом и чаем. За столом, в большой комнате Маша с Леной весело болтали между собой. Мужчины были более сдержаны, видимо, уличный разговор занимал все мысли.
— Ой, я так и забыла сразу спросить, как тебе кино, Юра? — подавая Кудашеву чай, спросила Лена.
Юрий смутился. Отвечать не хотелось, а отмолчаться было невозможно.
— Да не очень… у меня, человека военного, свой взгляд на войну, так что прошу меня понять. Да и снят, как-то без особого таланта, без искры, что ли. Это, конечно, только мое мнение.
— А что