Проект "ХРОНО" За гранью реальности

людям и не ведомы, уплатил свою, не малую, за них цену. Он уже не мог отбросить все эти легенды как глупые суеверия, ибо познал многое и уже на себе испытал, что видит и знает рядовой человек ничтожно мало. Что есть мир невидимый, дополняющий привычный с детства мир видимый. Вовсе не удивился бы наш герой, если бы, сделав несколько шагов по зыбучему мху, встретил седого старика с широким, хмурым, желтоватым лицом. Это он, болотняник, пугает идущих через болото теми самыми резкими звуками, вздохами, громкими причмокиваниями и стонами. Да и вспомнилось, что еще древние кельты полагали болота «вратами духов» — в том месте, где кажущаяся твердой почва мгновенно уходит из-под ног, открываются врата в мир загадочных духов природы и божеств. Как знать, может кельты приносили на болотах жертвенные дары совсем не зря. Он сам, как раз тут, у болота из другого мира и появился…
Все это пронеслось в мозгу почти мгновенно. Юрий немного прошел вдоль болота, осматривая окрестности. Кривые сосны и березы, росшие в лесу ближе к трясинам, у болота сменились ольшаником, осокой и редкими ивами. Деревья резко обрывались и метра через два от кромки леса, после зарослей осоки с вкраплениями зацветшего иван-чая начиналась покрытая невысокими ядовито зелеными кочками хлябь. Между кочками, то тут, то там, блестели подернутые ряской оконца воды. Солнце было почти в зените. Не меньше одиннадцати часов. У болота было душно, испарения, поднимавшиеся над трясиной, образовывали марево, которое колыхалось на высоте не более трех метров, скрывая верхушки там и сям разбросанных по болоту чахлых деревьев. Вдали, почти не видная за душным туманом земля приподнималась островками заросшими кустами и чахлыми деревцами.
Знатоком болот Кудашев никогда не был. Вид торчащих камышей, мшистых кочек с блестящей из-под ряски между ними водой, густой, удушливый запах совсем не вызывал желания лезть в глубь этой трясины. Но раз уж решил, надо идти… Юрий сломал осину потолще, обрезал ветки, немного зачистил ствол. Получился почти прямой двухметровый дрын, довольно крепкий с виду. Обершарфюрер еще раз огляделся по сторонам, потом наметил себе направление на кочку побольше, с росшей на ней небольшой сосной с неровным, почти голым, стволом в метрах ста от берега. Закинул почти за спину автомат и сделал шаг.
Первый же шаг сразу дал почувствовать, что под ногами уже не твердая земля, а зыбкое покрытое мхом и переплетенное травой покрытие. Оно прогибалось, но держало покуда, вес человека. Шаг, еще шаг, проверка шестом плотности кочки. С усилием, посильней. Через раз шест уходил на треть и вынимался с хлюпаньем. Кудашев видел, как с шумом и пузырями вырываются вслед за шестом болотные газы.
Почему-то почти сразу в голову лезли позабытые стихи Блока, как нельзя кстати проявившиеся в памяти тут, посреди Смоленских болот, название уж больно подходящее: «Полюби эту вечность болот». Сначала стихи просто всплывали в голове, а потом уже в слух, под такт осторожным шагам-прыжкам, с кочки на кочку.

Полюби эту вечность болот:
Никогда не иссякнет их мощь.
Этот злак, что сгорел, — не умрет.
Этот куст — без истления — тощ.

Эти ржавые кочки и пни
Знают твой отдыхающий плен.
Неизменно предвечны они, –
Ты пред Вечностью полон измен.

Одинокая участь светла.
Безначальная доля свята.
Это Вечность Сама снизошла
И навеки замкнула уста.

То ли стихи помогли, то ли повезло, но до намеченной цели — холмику с кривой сосенкой Кудашев добрался. Чем дальше шел, тем становилось все более жутко. Один раз оступился, уже почти на подходе, чуть не утопил сапог, зачерпнув болотной жижи. Да что там сапог, успел на кочку обратно заскочить, но почувствовал, что в том месте куда угодила нога, дна как будто и вовсе нет. Понял, один неверный шаг, и нет тебе спасения.
За эти сто пятьдесят метров он устал так, как не уставал на марш-бросках с полной выкладкой. Берег, с которого он начал свой путь, уже был еле виден за туманным маревом. Жарко. Пот заливал глаза и струился по груди под расстегнутой почти до пояса рубахой. Сердце неистово колотилось. Надо отдохнуть. Юрий присел, положил рядом автомат. Прислонился спиной к стволу сосны, отцепил с пояса флягу и сделал несколько глотков. Привычно уже, с закрытыми глазами, стал восстанавливать дыхание, медитативные практики удавались ему последнее время все лучше и лучше. Дыхание быстро восстановилось, сердце стало замедлять ритм, и почти сразу Кудашев понял, что больше не один. А затем волной накатилась невыносимая дремота, дико захотелось никуда не идти, а свернуться калачиком, тут на островке у сосны, и крепко накрепко уснуть. Но он сосредоточился, стараясь, не поддаваясь дремоте, и стал сопротивляться этому наваждению. Защита была древней, как сама магия. Этому их учили в Орденском замке, избегая таких терминов как «магия», но именно сейчас обершарфюрер понял, что это именно она и есть, как бы не назвали ее ученые ««Аненербе»». Он сосредоточился на внутреннем видении, со всей возможной ясностью представляя себе жаркое пламя, огонь, окружающий его со всех сторон по кругу как защитный кокон. Потом он превратил пламя в своем сознании в медленно, катящуюся огненную свастику, а ее в свою очередь в грандиозную картину вращающейся галактики. Сонливость стала ослабевать и через пару мгновений сошла на нет.
Кудашев по-прежнему расслабленно полулежал, прислонившись к дереву. Неожиданно он почувствовал, как его сознания коснулось нечто чужое, иное сознание. Слов в общепринятом смысле не было, но эмоции были понятны.
Удивление… недоумение… вопрос.
Тот, кто пытался усыпить и обездвижить его, теперь был в крайней степени растерянности от полученного отпора. Видно, что давно, а может и никогда, это неизвестное, не имело дела с «просветленным» или попросту, по-народному, колдуном. Что проще, наслать дрему, а потом спросонья, направить человека, куда надо… на болоте еще опаснее, чем на минном поле. Один шаг не туда и все, нет человека. Только чмокнет сыто трясина и отрыгнет метаном.
Кудашев определил, что источник эмоций находится где-то далеко впереди, в самом центре хлябей. Как по путеводной нити, его сознание скользнуло вперед, мгновенно покрыв расстояние километра в полтора. Там в окружении почти чистой воды, находился небольшой остров, почти правильной овальной формы, заросший высокими прямыми соснами. Неизвестный или неизвестная сущность осознала присутствие обершарфюрера, и вновь он почувствовал эмоции.
Гнев… неприязнь…недовольство.
Надо показать, кто тут хозяин, решил Кудашев. Он на мгновение расслабился, постарался очистить от лишних мыслей рассудок. Потом представил, как воздух перед ним скручивается в большой осязаемую сферу, которая, в свою очередь, насыщается электричеством. Сфера наполняется проблесками молний и вихрем. Резко, на выдохе, он отправил сгусток энергии в сторону острова. Со стороны, это, пожалуй, напоминало неожиданный порыв ветра… Этому тоже Кудашева научили офицеры «Аненербе», он помнил пробежавший по рядам курсантов трепет, когда их преподаватель доктор Бозэ, совсем не богатырского сложения, грузный, пожилой уже человек, первый раз резко выбросил от груди правую руку с раскрытой ладонью, и стоявшая на кафедре метрах в пяти от него зажженная свеча вдруг упала на пол, как будто снесенная резким ударом. К концу обучения, все курсанты могли погасить свечу, а некоторые, в том числе и он, так же валили свечу на расстоянии, используя внутреннюю силу.
На этот раз, Юрий явно не рассчитал своих многократно возросших способностей. Вдалеке, там, куда направлялся удар, громыхнуло, как раскатом грома. Но и сил это отняло, как будто он вновь пробежал с полной выкладкой несколько километров или пробрался сотню метров по болоту. Глаза застлало пеленой, дыхание сбилось. Тем временем эмоциональный настрой неизвестного сразу сменился.
Страх. Желание спрятаться. Признание поражения.
Он отправил такой же эмоциональный ответ:
Я силен. Я могу постоять за себя. Это ответ за насланный сон.
После некоторой паузы пришло новое сообщение.
Больше этого не будет. Уходи обратно. Страх.
Ага, как бы не так, не для того я здесь, что бы обратно поворачивать:
Нет угрозы. Мирные намерения. Иду вперед.
Пауза перед следующим потоком эмоций была еще более длительной.
Кто ты? Хозяева давно ушли. Нельзя пускать чужих.
А в самом деле, кто я? Кудашев задумался. Что я могу ответить на этот вопрос? Контакт терять нельзя, это существо или что там было, мне будет полезно и лучше добиться его расположения не угрозами, а миром. Он вспомнил, что рассказывал Прокопыч, сопоставил со своими не особо обширными знаниями по истории человечества, преподаваемого в замке иначе чем в обычных школах Рейха. Следующее послание уже не было трансляцией эмоций, он постарался послать информацию, выглядевшую как смесь рунических символов, древнейших солярных знаков. Добавил театрализованный парад в довоенном Берлине, участники которого были одеты в античные и средневековые одежды, несли и везли на задрапированных машинах символику древних ариев, а в конце послал свой образ в парадной форме, в которой был при выпуске из спецшколы.
На этот раз ответ пришел быстро:
Ты от хозяев. Мы дождались! Радость.
Юрий облегченно вздохнул, все прошло даже лучше, чем он надеялся.
Покажи путь. Я друг. Признательность.
И почти сразу пришло Знание. Болото уже перестало казаться страшным и опасным, оно было для неизвестного собеседника родным домом, всем, что он или оно знало всю свою неизвестно сколь долгую жизнь. Найти дорогу до острова, стало не сложнее, чем пройти от городского собора до церкви Святого Севера в родном Эрфурте.
Но при всем при этом, на дорогу ушло часа два. Автомат с подсумком остался на островке с чахлой сосенкой. Кудашев уже знал, что сегодня нужды в оружии нет, без него было куда удобнее идти. Когда обершарфюрер, взобрался на остров, уже не требовалось насылать сон, устал он страшно. Сказывались недавние травмы и тревоги. Последние дни он тянул исключительно на силе воли.
На островке никто его не встречал, как будто и не было этого ментального разговора, а снова его начинать не было сил. Островок поднимался над водой на метр-полтора, как ни странно, на нем почти не пахло болотом, и воздух был свеж и чист. Шумел ветер в больших соснах, которыми он зарос. Густая, но не высокая, до середины голени трава, глушила шаги. Принимая во внимание обратный путь, времени на осмотр островка осталось всего ничего, часа два-три от силы. Но минут двадцать отдыха было необходимо. Присев на берегу, Юрий отдышался, сжевал несколько галет из припасенной пачки и выпил почти всю воду из фляги.
Еще по дороге к острову, он чувствовал нарастающее давление Силы. Чтобы ни было на острове, оно обладало мощью, которая пугала. Наверняка, островок был вершиной некогда большого острова, который с веками опустился и покрылся водой реки. А та со временем застоялась, превратилась в болото. Кудашев только мог гадать, сколько на это понадобилось времени. Что было тут в древние времена, только боги и ведали. Но по его, совсем не академическому, мнению, прошло никак не менее нескольких тысяч лет.
Тот, кто вел с ним