Волк-оборотень

давайте Ведьмака принесем в жертву оборотням?
  — Давайте, — все были пьяны и поддержали.
  — Эй, ребята, вы чего? Что за шуточки? — возмутился я. Но меня долго не спрашивали, скрутили и привязали к могильному кресту. Ладно, подыграю, с меня не убудет.
  — Приди, оборотень, мы приготовили тебе жертву! — пафосно произнес один из них в абсолютной тишине. Где-то вдалеке раздался волчий вой. Я так думаю, что всем (а особенно мне), стало не по себе, но никто не хотел показывать, что боится. Все натянуто улыбнулись.
  — Приди, оборотень, возьми жертву!
  Закричала Рона, она отлучалась в туалет.
  — А-а-а!! Там... там волк! В кустах!
  — Бу! Как страшно! Это господин оборотень идет за жертвой!
  Раздалась песня на непонятном языке. И голос такой, будто рык зверя.
  — Рона, развяжи меня, пожалуйста, — прошептал я. Она дрожащими руками разрезала веревку. Девушка была не на шутку напугана. Едва она развязала веревки, как из кустов выпрыгнуло нечто. Огромное, мерзкое и волосатое. Мы бежали по кустам, словно дикие кабаны, разрывая их, мы были все исцарапаны. Мы бежали, пока не выбрались из этого места. На следующее утро, на кладбище нашли несколько растерзанных, будто потрошителем, тел.




                                    6

  — А сейчас на ваших экранах пятая битва экстрасенсов, которые приехали сегодня, чтобы поразить нас своими экстрасенсорными способностями. Итак, тур первый!
  Я стоял так, чтобы не попадать в кадр, и зевал от скуки, уныло наблюдая за кучкой шарлатанов, которые участвовали в передаче, придуманной лишь ради того, чтобы было что показывать по телевизору. Шоу для самых глупых. Я не верил ни одному из них. Исход был предрешен. Самый богатый из них купил себе финал. Он заранее знал, что за ширмой стоит манекен. Шутовские образы некоторых заставляли меня от души смеяться. Вот вышла жирная старуха, увешенная перьями и разными амулетами. Она сделала вокруг себя круг, прищурилась и замахнулась в воздухе руками, будто насылала злые чары. Она бормотала какой-то бред на одном, видимо известной только ей, языке и вдруг завизжала, перепугав ведущего.
  — Там стоит женщина! Я чувствую ее! От нее исходят негативные вибрации! Это ведьма! Ведьма!
  — Хорошо, спасибо, следующий, — пригласил ведущий.
  Вошел очередной комик. Все его пальцы были пафосно увешаны перстнями с какими-то знаками, на груди  болталась целая куча амулетов, длинный черный плащ подметал полы студии, облегчая уборщице работу. Экстрасенсорика — ничто, имидж — все. Парень этот, видимо, был фанатиком Гарри Поттера, потому что копировал не только жесты из того фильма, но даже голос главного героя.
  — Там птица! Большая хищная птица! С черными перьями!
  — Хорошо, спасибо. Следующий.
  Вошедший знал заранее, что за ширмой спрятан манекен. Этот богатый старикашка был болен маниакальной мыслью, что он — великий колдун и прорицатель. Спрашивается, зачем тогда нужно было покупать место финалиста? А взгляд его казался таким тяжелым, как у Кашпировского. Когда-то я видел Кашпировского по телевизору.
  — Манекен! — вскричал он. — За ширмой манекен!
  — Еще бы не угадать!
  — Спасибо, следующий.
  Последний участник. После его выхода ширму откроют. Еще один юный Гарри Поттер. Только без пафосных прибамбасов. Кто пропустил сюда этого мальчика? Ему не тягаться с этими прожженными шарлатанами, хорошими актерами. Парень сморщил нос, принюхиваясь. Фыркнул. Отшатнулся от ширмы, закрывая лицо обеими руками. Отошел подальше. Что, не так уж плохо и играет, как для новичка.
  — Оборотень! — сказал он. — За ширмой — оборотень!
  — Хорошо, спасибо, — ответил ведущий. — А теперь — волнующий момент — открываем занавес.
  Непредвиденные обстоятельства — за ширмой, вместо манекена стоял мужчина. Видимо, это были проделки одного из конкурентов того дедугана, который купил себе финал.
  Мужчина вышел из-за ширмы, будто так и надо. Он с насмешливой улыбкой посмотрел на участников шоу.
  — Господа, поздравляю вас, вы все шарлатаны! — сказал он.
  Вот дела! Думаю, что эти непредвиденные обстоятельства только на руку нашему шоу. Зритель всегда ждет экспрессии.
  — Кроме вот этого молодого человека! — он показал на молодого парня, который вышел последним.
  — Он — победитель сегодняшнего шоу. Только он разгадал правду — я действительно оборотень, господа...
  Вдруг все увидели такое, от чего упали камеры, а горе-экстрасенсы с воплями разбежались кто куда.


  — Дезери, послушай меня, тебе нужно спасаться от этого монстра! Он убьет тебя!
  — Вэйн, прекрати, — Дезери улыбнулась так, будто бы я говорил глупости. — Назаниль любит меня.
  — Он — кровожадный убийца, он убивает людей!
  — И что с того? Разве люди не убивают друг друга, или сами себя? Они ненавидят даже себе подобных, так в чем же преступление Назаниля, который по природе своей оборотень? Мне ничуть не жалко их. Надеюсь, скоро Назаниль сделает меня такой же, как сам.
  Я схватил ее за руки:
  — Дезери, опомнись, что ты такое говоришь, ты погубишь себя!
  — Пусти, Вэйн, мне больно. Зря я рассказала тебе о Назаниле. Ты такой же глупый, как и все люди.
  Я понял, что дальнейший разговор с ней не имеет смысла. Я пошел, и вымотанный завалился спать под каким-то деревом, на закате. Мне снились кошмары. Такие живые, такие ясные, будто я видел их наяву, попав в другую реальность. Я видел, как Назаниль обратил весь город и вел за собой армию оборотней, неся миру погибель. Было так страшно, что я попытался бормотать во сне молитвы, но не мог вспомнить ни одной. Проснувшись, я сразу же помчался к священнику.
  — Святой отец, если мы его не остановим, многие погибнут! — едва не закричал я с порога. Священник молча посмотрел на меня. Его взгляд был задумчивым.
  — Он слишком силен, Вэйн, слишком силен... Настолько силен, что свои же не могут схватить его. За века он впитал в себя энергию страха и боли множества уничтоженных им жертв и стал слишком сильным.
  — Что же нам делать?!
  — Уповать на Господа Бога. Я верую, он не оставит нас. Только Господь может дать силу, способную победить исчадия ада. Нам нужно очиститься, Вэйн, чтобы Господь дал нам такую силу. Мы уйдем из города прямо сейчас, пешком...


  Я пришел навестить Диаманду и с порога услышал нечеловеческие крики Бонни. Он закрывал руками лицо, из которого хлестала кровь. Диаманда сидела напротив него в кресле и ухмылялась. Она выдрала ему глаза. Я рассвирепел.
  — Что ты наделала?! — закричал я. Она ответила так, будто ничего не произошло:
  — Ничего. Мне захотелось новые глаза, только и всего. Эти мне нравятся больше.
  — Скорую! Вызовите кто-нибудь скорую! — кричал Бонни. — Она изуродовала меня. Жизнь окончена, я слепой калека, на карьере крест!
  — Имидж слепого певца соберет еще больше зрителей, — попытался утешить я. Бонни снова закричал криком, от которого леденела душа, видавшая виды. Но это длилось недолго, вскоре он упал на живот и затих. Диаманда вытащила из его спины нож. Она смотрела на дело своих рук с дьявольской  радостью. Она напоминала злого ребенка, наконец-то получившего неограниченную власть. Я схватил ее за руку, в которой был нож, и вывернул ее. Нож упал.
  — Что ты себе позволяешь, маленькая дрянь?! Зачем ты сделала это, он нравился мне!
  Она засмеялась, будто бы я рассказывал анекдоты.
  — Ты гей, Эдди? Не знала! Мне надоела эта пафосная раскрашенная кукла! Я десять лет была никчемной калекой, пока он на сцене вилял задом, будто баба, получая овации и славу. А ведь он знал, из-за чего я ослепла. Он знал про опыты. Но ничего не сделал. Ничего. Слабак и тряпка. Разве он посмел бы возразить дяде? И слова бы поперек не сказал!
  Я отпустил ее руку.
  — Ты жестокая тварь, — сказал я. — Лучше бы ты навсегда осталась слепой, я, по крайней мере, настолько не разочаровался бы в людях. Сама разбирайся с копами. Я навсегда покинул этот дом, в который принес боль и смерть. Хотя, разве я мог принести что-нибудь другое?




                                    7

  Сколько мы шли со священником, не знаю. Только ноги стерлись в кровь. Я плакал от боли. Пришлось снять обувь.
  — Если ты не уверен в себе, оставь этот путь, — сказал он. — Мы очищаемся только через страдания.
  — Нет, я пойду, — твердо сказал я, больше не произнеся ни звука, хотя хотелось кричать от боли. Да, я могу уйти, уехать, не истязать себя, но как я посмотрю потом в глаза родителям Дезери, зная, что мог спасти ее, но не спас. Как посмотрю в глаза сотням обездоленных жертв этого чудовища? Я никогда не мечтал прослыть героем, но ведь кто-то должен все это остановить! И мы шли дальше, шли, не останавливаясь, а потом у меня не осталось сил, чтобы идти, и я упал. Тогда священник остановился и присел рядом со мной. Когда я отдохнул и выспался, мы продолжили путь. Я не знаю, сколько мы шли, но мы ничего не ели и не пили, и меня начинали мучить жажда и голод. Мы остановились возле лужи. Никогда бы раньше не поверил, что буду из нее пить, но теперь было уже все равно. Мы продолжили путь. Оба молчали. Священник бубнил себе под нос какие-то молитвы.
  — Молись, сынок, — сказал он мне.
  — Но я не знаю ни одной молитвы, — спохватился я.
  — Молись, как можешь, своими словами, проси Господа дать нам сил.
  И я молился, как мог. Я всю жизнь был атеистом, а теперь шел и с упоением молился. Мы лезли в гору. Иногда сил вовсе не было, потому, что мы ничего не ели, но потом они откуда-то брались, появлялась какая-то легкость, будто я научился смотреть на мир по-другому. Иногда мне казалось, что душа вышла из моего тела и поэтому я ощущаю такую легкость. Мы влезли на гору. Как у нас это получилось, я до сих пор удивляюсь.
  — Сюда, — сказал священник, указав на пещеру. — Здесь мы будем жить и молиться до тех пор, пока Господь не даст нам силы.
  Ночью я изнывал от холода в пещере, мы спали на ее холодном дне. Я был мучим голодом, потому, что мы ничего не ели. Мы пили только родниковую воду, и эта вода мне казалась вкуснее самых изысканных напитков. Священник дал мне псалтырь и сказал, чтобы я читал молитвы. Я читал до тех пор, пока буквы не поплыли перед глазами.
  С каждым днем я все меньше ощущал свое тело. Мне казалось, что я бесплотный дух. Священник говорил, что Иисус страдал в пустыне, искушаемый Дьяволом, а кто мы такие, чтобы жаловаться.
  От голода у меня начались галлюцинации. Мне казалось, что я попал в другой мир. И птицы, и звери, и растения были здесь какие-то не такие, как обычно. Я начинал понимать их язык. Надо мной, совсем рядом, пролетела громадная птица, похожая на орла, снежно-белая. Мне показалось, что у нее над головой нимб, как у святого. Да, наверное, именно таким способом достигают просветления. Я был уже не я. Быть может, и наркоманы чувствуют себя точно также.
  — А, если мы не справимся с оборотнем? — спросил я.
  — Веруй, — ответил священник, и отправился читать молитвы. Я слушал журчание водопада, я понимал, о чем щебечут птицы. Это было так странно.... Облака казались такими низкими, что до них можно было достать рукой. Дикие звери не боялись и не трогали меня, будто бы я был своим. Необычно, даже здорово. Я научился понимать язык природы, почувствовал гармонию, и на душе стало так хорошо, так умиротворенно, как не было еще никогда. Я был почти в нирване. Я ощущал, что нахожусь в раю и