Окно близкого контакта пятой степени

успеет ли он в отведенное время вставить свой ментальный ключ в вербальный замок двери, которая откроет ему доступ к сознанию Василисы Никитичны?
        Василий Иванович шёл на встречу с Василисой Никитичной и думал о том, почему главным событием в его жизни является событие мысли? Он был, как и большинство, в мастер человек не без способностей, но эти способности никогда не принимали в его случае экстремальных значений. И только мысль его била ключом, не находя мыслями преград. Правда, мысль Иванова всегда била мимо цели обогащения и поэтому была не интересна большинству окружающих его людей.
        Многие, очень многие ценили из мира мыслей только те, которые могли обогнать их тривиальными денежными или оцифрованными знаками. Такого рода, с вашего позволения сказать, любезный читатель, "мысли" были мыслями лишь на словах.
        Настоящая мысль потому настоящая, что в ней ничего нет, кроме мысли. Иные философы, вроде "последнего европейца", а заодно и антисоветчика ММ, надувая щеки, доказывали, что мысль не измышляется, а добывается из недр бытия.
        Но что такое бытие? Не то ли, что даёт быть всему тому, что есть, как сущее, в данном случае, как сущая мысль. То, что даёт быть, дарит существование номинально называется "бытие". Но что это? Не то ли, что зовётся "кто"? Не субъект ли это целиком, без остатка, так сказать "бог" в качестве сверхсущего? Настоящая мысль не измышляется, она является чистой мыслью или идеей. Идея же мыслится. Нельзя измыслить, выдумать то, что уже есть как причина появления мысли.
        Он подумал и о смерти. Вот я умру и как мир будет без меня. Ведь я не смогу быть виновником и участником событий, происходящих в мире. Тогда в каком качестве я буду в нем? В пустом в никаком? Наверное, только тогда я узнаю, что значит не быть, точнее, не стать, вообщее.
        Итак, смерть. Я так пишу. И это не автоматическое письмо медиума, а сознательное письмо мыслящего. Для него состояние смерти немыслимо. Поэтому какой толк, какой смысл заниматься мышлением о смерти? По мысли смерти нет, или, вернее, она есть и поэтому в ней ничего, кроме неё нет. Она несовместима с наличным бытием сущего, ибо совместима с его отсутствием. Можно думать о том, что нет того существа, которое было прежде. Его нет в плане материального, физического существования. Но есть ли оно в метафизическом плане? Что это за план? Если принимать его за план интеллекта (разума) или мысли, то можно сказать о том, что я думаю о том, кого уже нет. Но он сам подумать уже не может, так как его нет в качестве мыслящего существа. Есть ли его мысль? Мысль есть, - она осталась, как его наследие, явленное, например, на бумаге. Но его самого, как мыслящего эту мысль, уже нет и никогда больше не будет, потому что для существ, сущих в этом мире, время является необратимым.
        Другое дело, время для духов или духовных существ. Оно является для них вечно настоящим. Но есть ли в нем становление, смена состояний сущего во времени?
        Как душевно-соматическое существо человек смертен. Его тело конечно в пространстве и во времени, в так называемом "пространственно-временном континууме". Открыто ли для него иное измерение - идеальное измерение духа? Оно открыто для него, как для постороннего, со стороны, в мысли, ограниченной коридорам познания.
        Как еще дух может действовать на человека? Он открывается человеку в стихии свободы. Но эта свобода становится человеко-размерной в разуме. Только в его разуме - в разуме как мере не только вещей, но и людей, - свобода является управляемой. Иначе свобода обращается для человека в хаос. Именно этот хаос разрушает человека, убивает его.
        Не менее опасен для человека механический порядок нежилой природы и цивилизованной или оцифрованной техники.
        И все же смерть была для Василия Ивановича загадкой. Может быть в смерти он будет также бояться жизни, как в жизни бояться смерти. Кто знает... Знает тот, кто бывал и в царстве живых, и в царстве мертвых. На одного из них он только что наткнулся, на станции метро у дома Василисы Никитичны. Труп уже положили в черный мешок обступившие его полицейские в черном. Василий Иванович еле содержался, чтобы не сказать сакраментальную фразу Семена Семеновича Горбункова из фильма Аркадия Гайдая "Бриллиантовая рука": "На его месте должен быть я". Про себя он произнес ответную реплика милиционера: "Умрешь- будешь". Но умереть не хотелось.
          С ним когда-то, недавно, но не в нашем сезоне, чуть не случилась смерть. Но, к счастья, как он думал, эти два мира – мир живых и мир мертвых, - были для Василия Ивановича, вроде двух миров, в которых время течет по-разному, в различном темпе. Так это бывает для провинциала, если он, приехав в столицу, начинает сравнивать суетную столичную жизнь со своей провинциальной размеренной жизнью. Но такой она ему только кажется из-за того, что в столице только людей, которые ищут, чем бы занять себя. Так и жизнь мертвых кажется живым, что она, как есть, остановилось. Ведь она же, эта жизнь, - есть жизнь мертвецов, которым некуда спешить и нечем занять себя. Что это за жизнь? Жизнь без движения, без становления, неподвижная жизнь?
        Но разве может быть жизнь, которая не изменяется и становится другой? Жизнь и есть становление, движение. Изменение, наконец, развитие и совершенствование. Но разве бывает жизнь без движения. Это и есть смерть. В ней нет изменения и развития. Конечно, в жизни есть не только прогресс, восхождение, развитие от низшего к высшему, в ней есть и регресс, упадок, развитие от высшего к низшему, что как раз ведет к смерти. В смерти есть упадок в жизни или, наоборот, восхождение в смысле еще большей смерти, например, не клинической, частичной, а биологической, полной смерти.
        Однако есть ли только биологическая жизнь? Может быть, есть и духовная жизнь? Конечно, она есть вместе с биологической жизнью у сознательного человека. Но, вероятно, она возможна и без биологической жизни? Но какова эта вероятность? Такая вероятность стремится к нулевой отметке. Принято считать, что духовная жизнь надстраивается над биологической жизнью, как новое, более развитое образование или формирование. Марксисты-материалисты полагают такую жизнь выражением более развитой формы движения материи или материального бытия, чем биологическая, которая тоже надстраивается над менее развитыми последовательно механической, физической и химической формами движения материи. Что это за форма движения материи? Это форма движения социальная. Так вот формой выражения такой социальной формы движения материи является культурная или душевная, она же духовная, в их терминологии.
        «Но я не материалист, а идеалист», - подумал про себя Василий Иванович. И в самом деле он был идеалистом. Точнее, реал-идеалистом. Он понимал, что идеальное или сознание, оно же душа, существует реально. В человеке душа или сознание существует вместе с материальным телом. Причем в человеке материально не только тело как вещество, но и поле, например, биологическое или эфирное. Вместе с биополем, если переходить на язык тела, существует и тело культуры, разделяемое на тела желания (астральное или астрал, которое ответственно за чувство и воображение), ума (ментальное или ментал, которое ответственно за рассуждение, рассудок) и интуитивное (буддхическое или боддхи, которое отвечает за интеллектуальную интуицию, собственно разум). Причем тело интуиции раскрыто не у всех людей. В мистике упоминаются и другие тела, восходящие в смысле степени совершенства над указанными, а именно тело атмическое или тело (ядро) Я и тело дхармическое или тело сверх-Я, божественного Я.
        Василий Иванович боялся смерти и не хотел ее видеть в своей жизни. Но дело в том, что смерть приходит, когда жизнь уходит. Уходит ли с этой жизнью человека его Я и от кого уходит? Что мы знаем, кроме предположения о том, что при смерти последовательно, друг за другом разрушаются или рассеиваются указанные тела, начиная с грубого, развернутого во внешнем пространственно-временном континууме и заканчивая свернутыми, включая и те, которые так или иначе не представлены в опыте жизни многих и многих людей, если не вех их поголовно. По мере разрушения этих тел, они так ли иначе раскрываются, обнаруживают свое наличие в реальности для умирающих. На грани, на пороге смерти и уже в ее пределах, вероятно, раскрываются два последних тела – тело Я, его ядро и тело универсума, та связь, которая существует между отдельно взятым существом, в данном случае, душевным или разумным в лице человека, и миром. В буддизме речь идет о промежуточном состоянии осознанного бытия или бытия-сознания между воплощенными формами существования сущего в материальной оболочке.
        Таким образом при раз-воплощении открывается возможность для налично сущего раскрытия в себе того, что лежало втуне, и свидетельствует о возможности перехода в более высшее состояние сознания и бытия. Эксклюзив идентификации или идентичности и его инклюзив в виде атмического и дхармического тел могут быть представлены в смерти для смертного как наблюдателя за самим собой, с тем, что с ним происходит и произошло. Именно это является предметом описания Тибетской Книги Мертвых.
        С другой стороны, вызывает интерес предположение о том, не является ли электронно-нейронная среда с узлами в виде серверов, процессоров, программ загрузки и прочего или межкомпьютерная сеть, вроде интернета для современного человека образом пост-смертной жизни в виде некоторого пакета информации. Нельзя ли представить его загробное существование уже в информационном образе как редукции идеи до машинного кода или алгоритма. Вот что может остаться от человека после смерти в современной технической виртуальной среде в виде некоторой последовательности или серии знаковых выборов.
        В том смысле определенный эффект наслаждения от употребления самого себя при раз-воплощении как общении свернутых друг в друга тел, подобно тому удовольствию, которое бывает у мужчины при близком знакомстве с телом незнакомки ввиду разнообразия такого рода близких (интимных) телесных контактов. Здесь мы находим удачный случай освобождения к универсализации непосредственного общения с реальностью.
        Важно при этом выбирать лучшее, а не подбирать то, что осталось. Но выбирать следует еще при жизни, занимаясь не просто развитием имманентного, естественного, вещественного, энергетического, психического и ментального тел, но и трансцендентального, пограничного (порогового) тела света, пробуждения, не-сокрытия и сокровенных, трансцендентных, потусторонних, уже не обусловленных тел Я и не-Я в Я, а не только Я (не-Иного) в не-Я (Ином).
        Значит, есть связь одной с другой жизнью одного и того же лица. Под лицом Василий Иванович понимал то, что принято считать среди "ученых ослов" самосознанием, но что сам Иванов понимал, как "я". Эта связь на мистическом (для избранных) и на магическом (для прочих) Востоке называется "кругом перерождения" (реинкарнацией). Это есть, можно сказать, жизнь вокруг да около.
        Необходимо