Стрелочник

Вместе с тем, он осознавал справедливость предъявленных претензий…
Нет, были, конечно, попытки заняться спортом в секциях по лёгкой атлетике, гребле… Но они относительно быстро заканчивались… Лень-матушка…
Общая «неспортивность» несколько компенсировалась естественной ребячьей «движухой»: беготнёй, подвижными играми, лазанием там, где ни попадя (стройки, заброшки» и пр.), катком, заливаемым во дворе в зимнюю пору… Ну и то, что мальчик был от природы достаточно круп-ный, тоже играло роль… В своём дворе он даже где-то в лидерах ходил… По крайней мере, в дворовых «разборках» ему доставалось только от старших по возрасту ребят… До поры до времени…
В общем, мальчик имел к самому себе определённые претензии и вполне осознавал их… Вот только, что с ними делать… Нет, он знал, что с ними делать, да только вот… Короче, получалось, что силёнок недостава-ло, из-за недостатка силы воли… Что оставалось?.. Оставалось только мечтать… Он и мечтал. В основном с книжкой в руках, преодолевая труд-ности и «геройствуя» с героями приключенческих романов…
В будущем, недостаточная физподготовка ещё «аукнется» ему во время срочной службы в армии… А ещё позже, уже после тридцати, он бу-дет сознательно изнурять себя на многочасовых тренировках в спортза-лах, пытаясь компенсировать то, что «не добрал» в детстве… Но это будет потом… И это будет совсем другая история…
А пока что рука передвинула тощую нескладную фигурку с белой клетки на чёрную…
А игрок черными криво усмехнулся и, пробормотав что-то вроде: «За неимением простой, пишем…», в свою очередь взялся за свою фигуру…

…Шёл он по своей никчёмной жизни по-блатному ссутуленный… «Ручки в брючки», надвинутая на нос кепка, суетливые движения «на шарнирах» да «распальцовка»… Да какая там «блатота»!.. Одни «понты корявые»… Одно слово – «баклан» …
Но что-то случилось в его жизни. Причем сразу. Что именно – он по-нять не мог. Но жизнь его действительно изменилась. Кардинально. Это была «новая явь», совершенно отличная от того, что было с ним «до то-го».
«До того»… Именно так он стал определять для себя то, что предше-ствовало этой «новой яви».
«До того»… Что там было «до того»?.. Он хорошо это помнил… И у не-го не было ни малейшего желания возвращаться туда….Нет, «тот мир» никуда не делся!.. Он остался рядом. Но фокус заключался в том, что его самого уже как бы не было в «этом мире». Парадокс этот ощущался яв-ственно… Но при этом никак не объяснялся… Впрочем, его это нисколько не беспокоило.
Беспокоило его другое. К нему пришёл страх, что это «новое» может исчезнуть, уйти из его жизни… И ещё: он знал, что за всё в этой жизни приходится платить. Рано или поздно. Его мучил вопрос: какова будет плата за эту «новую явь»?.. «Цена вопроса» могла быть разной. Но, в лю-бом случае, он ясно осознавал, что «халявы» не будет. «Соскочить» не по-лучится. И, как это не странно, внутренне был готов оплатить любой «предъявленный счёт». Уж больно по душе пришлась ему эта «новая явь»…
…По душе… Он никогда не думал об этом, но интуитивно понимал, что эта самая «душа» у него всё-таки есть… Это то, что делало его таким, какой он есть… Можно, конечно, было бы сказать: «По сердцу»… Так и сердце у него было… Вон, оно стучит себе в грудной клетке… Мерно так стучит… Понимал он, конечно, что придёт время, и это сердце остановит-ся (никто этого ещё не избежал), а вот душа… Что с нею будет дальше?.. Этот экзистенциальный вопрос его тоже занимал… Опять-таки интуи-тивно он понимал, что у него есть выбор… Выбор – куда отправится его душа после того, как умрёт плоть… Но это всё потом, потом… Сейчас же…
…Конечно же, поначалу всё было довольно-таки странно… Но… это было –«хорошо»!.. Это было непривычно, но… это было очень хорошо!.. И этим всё «окупалось»…
Это было, как чудо!.. Он даже и представить себе не мог, что с ним может быть… такое… Но это было. И он с радостью и благодарностью принимал эту «новую явь»!.. Да, да – с благодарностью!.. Он вдруг почув-ствовал, что способен на такое чувство, как благодарность… Нет, конечно же, он знал такое слово, но оно для него имело несколько… абстрактный характер.
Вообще, с чувствами у него изначально было… не очень. Он этим ни-когда особо не заморачивался. Нужным не считал. Ну, не было особой та-кой потребности в чувствах. Кроме базовых, разумеется… Ну а из базовых у нас что (если «по чесноку»)?.. Страх, конечно… Сейчас-то он прямо мог себе это сказать. Не то, что «до того». До того он считал «западло» даже задумываться над такими вещами… «Реальному пацану», конечно, а не «фраеру» какому-нибудь… «Не верь, не бойся не проси» – вот его «кодекс» по жизни!..
Ну а остальные «чуйства», по большому счёту, можно было разде-лить на две категории: «кайф» и «не кайф». При всей убогости этого «прейскуранта» ущербным он себя никогда не считал. Наоборот, считал более, чем нормальным…
Сейчас же спектр расширился, проявились оттенки… Оказалось вдруг, что он может позволить себе… верить… Верить, что он значим… И значим не «сам по себе», а как часть чего-то неизмеримо большего и важ-ного…
Он может признать свой собственный страх – боязнь потерять то но-вое, что недавно обрёл…
Он даже может попросить… И это будет вовсе не «западло»… И быть уверенным, что ему не откажут… Если он, в свою очередь, будет делать то, что… должно…
Беспокойство, которое он ощущал, заставило его думать, анализиро-вать и искать ту «точку отсчёта», с которой началась эта «новая явь»… Именно там он надеялся найти ответ на его главный невысказанный ин-туитивный вопрос… ЧТО ОН ДОЛЖЕН СДЕЛАТЬ?.. Инстинкт подсказывал ему, что если он найдёт эту «точку», беспокойство уйдёт, жизнь «испол-нится» не только новым содержанием, но и ЦЕЛЬЮ…
…Момент, разделивший всю его жизнь на две половинки, он опреде-лил далеко не сразу… Восприятие новой действительности не было взрывоподобным. Это уж потом, задним числом он смог «просчитать» его – точнее найти точку отсчёта. И в этой точке (много позднее) он обрёл и «альфу», и «омегу» своего нынешнего существования: понял кто он и для чего он…
«Зачем?» – вопрос для него не стоял. Так было надо. То есть вопроса о целесообразности, как такового, не стояло. Он вдруг ощутил себя ин-струментом (орудием и даже оружием) в чьих-то руках… Руках неимо-верно более сильных, нежели его собственные… И его это положение ни-сколько не смущало. Наоборот, ставило его на какую-то новую для него ступень, делало его жизнь осмысленной, наполненной… Если бы он знал такое слово, как «синергия» («со-работничество», «сотрудничество» по-гречески), то определил бы своё нынешнее состояние (точнее, покамест ощущение) именно им. Он чувствовал, что впереди у него будет «дело»… «Дело», которое станет… «делом жизни»… Его жизни…
Нет, конечно же, он не мыслил в столь высоких категориях (у него и лексикон-то такой отсутствовал), но он так ощущал, чувствовал…
«Предчувствия его не обманули»…
Рука опустила фигуру на белую клетку.


18. Продолжаем разговор…
(Июнь 2004-го; июнь 1970-го)

- Пойти до конца… Звучит по меньшей мере двусмысленно… До како-го конца?.. До чьего конца?..
-  Не знаю… Ещё не знаю. По крайней мере до конца этой истории… Я намерен закончить её, поставить в ней точку… Ну а там, как получится.
- Как получится… Хорошо хоть ты это понимаешь. Получиться может по-всякому… И точки разные бывают: ты, допустим, считаешь, что поста-вишь окончательную точку, а на деле это всего лишь точка над одной из i. Понимаешь?..
- Понимаю. Человек лишь предполагает…
- Вот именно. Но я чувствую тебя что-то беспокоит.
- Меня беспокоит тоже, что и моих мальчиков… Жестокость… Недет-ская жестокость… Разве они такие?.. Разве я такой?..
- Недетская жестокость… Ты не прав. Дети жестоки. Взрослые мило-серднее их. Воспитание взрастило в них многочисленные табу. Дети же изначально свободны…
- А как же «будьте, как дети»?
- Врождённый нравственный закон всегда противостоит инстинктам хищника. У детей тоже есть выбор. Разве не так?.. У тебя в твоём детстве тоже был выбор. Разве ты доволен им?
- Нет. Иначе у меня не возникло бы желание переиграть ключевую ситуацию…
- Пройденные точки бифуркации инвариантны, по сути, но… В твоём случае… В любом случае всё будет так, как будет. Но за всё придётся пла-тить.
- Я понимаю. И я уже сейчас плачу. Плачу воспоминаниями, недоволь-ством собой, беспокойством за будущее…
- Рефлексия – это наша плата за осознание нравственного закона… Это плата за то, что мы – люди… Мы жестоки, как люди, и, как люди, ми-лосердны. Мы в Пути…
- Ты оправдываешь жестокость?
- Она не нуждается в оправдании. Она просто есть. Она часть нашей человеческой сути… Ты спрашиваешь: «Откуда у ребят эта жестокость?» Ответ прост: загляни в себя… Что видишь ты?
- Ты права. Я жесток. Жесток и милосерден одновременно… Но же-стокость моя исходит из желания справедливости…
- Ну да! Ну да!.. «Если тебя ударили по левой щеке, вырви мерзавцу глаз, чтоб впредь неповадно было»… Разве не так?.. Не строй из себя су-дью и палача в едином лице. У тебя это плохо получается.
- Ты опять права… Ну хорошо я… Я принимаю себя таким, как я есть, но Андрей?.. Разве он жесток?..
- Будущее мальчика, о котором ты пишешь, не определено… Но за-гляни в прошлое своего взрослого друга… Что ты там видишь?..
- Две чеченские кампании… Ни одной пропущенной командировки…
- Ну вот ты сам и ответил… Как ты думаешь, что тянуло его туда?.. Чувство долга?.. Адреналиновый голод?.. Стремление заработать?.. Да и это всё, конечно… Но и здоровый инстинкт хищника. Он солдат по своей мужской сути… А значит, жесток по природе и милосерден по обстоя-тельствам. Всё просто.
- Как легко ты это говоришь… А ты ведь – женщина…
- Я – твоя женщина. Такая, какую ты себе придумал… Женщины… Мир женщин ещё более жесток, чем мир мужчин… А милосердны мы по-стольку, поскольку делегируем вам, мужчинам, свою излишнюю толику жестокости… Всё опять-таки просто: «отруби курицу голову, и я сварю из неё суп». А если тебя нет рядом, я сделаю это сама… Впрочем, не парься, любимый!.. Наш кораблик уже причаливает к набережной… Нас ждут ис-крящиеся вино и… музыка… Предоставь детям самим решать их недет-ские проблемы…

- Ты знаешь, Андрюха… А я ведь его чуть не зарезал… Никогда со мной такого не было… Наваждение какое-то… Странно… Я ведь не злой… У меня ведь даже чувства мести к нему не было… Подумаешь, послал, обо-звал… Да даже по роже дал… Удар-то слабый… И обиды нет… Неправиль-но это как-то всё… Когда свалился он по лестнице…  Казалось бы, вот он лежит… Навернулся основательно… Его пожалеть бы надо… А не жалко… Потому что враг, наверно?.. Не понимаю… А потом вообще жуть!.. Нож этот… Я крови никогда не боялся… Но тут другое, не могу объяснить… Как будто вина хлебнул… Понимаешь?..
Насупленный, сердито сопящий Андрюха мелко потряс головой:
- Не понимаю… Ничего не понимаю… Если бы ты дал мне его зата-щить в подвал… Я бы его трубой забил… Откуда-то взялась ярость такая… Ей Богу, насмерть бы забил…
- Слушай, может мы с тобой… садисты какие?..
Нервно расхаживающий взад-вперёд перед дверьми подъезда Ан-дрей приостановился и отрицательно потряс головой:
- Нет, не думаю. Степень агрессии у нас с тобой наоборот занижена…