Эквивалент. Главы 1-9.

непонятки. Опять деду снилась далёкая война, а война это кошмары, ломающие представления о сути вещей. Кошмары кошмарами, но ранним утром Денис Валерьевич мысленно приказал себе встать и не хандрить. Старая армейская привычка, сработала и на этот раз.
        - Димка, ты как, нормально? – подал голос дед, проявляя сочувствие к калечному пацану.
        - Норм, - прокряхтел Димка. – Только жрать охота, спасу нет. Живем как в сказке: хлеба нет и нет колбаски. Я, наверное, от голода с ума сойду. Или кони двину, - он не стал говорить деду, что никак не может определиться со своими ощущениями: тут колет, тут жжёт, там режет, здесь дёргает.
      - Это ты выздоравливаешь, точно тебе говорю, - попытался уверить пацана в том, что тот вот-вот выздоровеет и побежит. Немножко, типа, осталось. Дед говорил, а сам не очень верил в свои слова: куда побежит этот паренёк, если у него столько жутких травм. Только если по направлению к кладбищу.
      - Я вот помню, как на фронте такое происходило, - продолжил пенсионер. - Некоторые бойцы тоже, вот как ты, после полученных ранений, когда наступало выздоровление, то тоже очень хотели есть. И ели всё подряд и много…
        Пенсионер задумался, вспоминая свои фронтовые будни.
        - Так вы воевали? – встрепенулся Димка. – А где? – ему хотелось во время задушевного разговора направить мысли деда на помощь ближнему, а ближний – это голодный Димка. Задушевный разговор способствует, и если дед ветеран фронтовик, то, конечно, он, как и все ветераны, с удовольствием начнёт вспоминать свои фронтовые приключения. Кроме того за разговорами и голод притухнет.
          Димка ошибался: далеко не все ветераны любят вспоминать войну. Конечно, на войне происходило много курьёзных происшествий и даже смешных, но на один позитивный эпизод приходилось сорок негативных случаев. А вспоминать боль, смерть, страдания, грязь и надоедливых вшей как-то не очень хочется.
      - Да, воевал, - признался дед. – На Воронежском фронте. Вернее, несколько дней на Брянском фронте, а потом его преобразовали в Воронежский. Вот там, было дело, я заметил, такое свойство у некоторых выздоравливающих бойцов.
        Денис Валерьевич напряг память. Как же звали тех странных бойцов пулемётчиков, на которых напал жор в результате ранения. Сразу на обоих. Одного бойца звали Кошкин, а другой не то Никифоров, не то Нифонтов. Как-то так.
        - Помню, - усмехнулся ветеран. – Как бойцы даже ловили кузнечиков, и, ты представляешь, их ели.
      Димка чуть не взвыл. Он бы сейчас употребил вкусного кузнечика вместе с его крылышками. Димку немного трясло, а дед о чём-то задумался.
        - Да. Там, на Воронежском фронте всякие чудеса случались, - очнулся дед, вспомнив все странности, что происходили в тех местах. Многое до сих пор так и осталось тайной.
        - Что за странности? – подал голос Димка. Надо поощрять деда на откровенность и показывать ему, что очень интересуюсь военной темой.
        - О, брат, - не стал скрывать старик. – И с нашими бойцами происходило всякое, и с немцами творилось непонятное. Однажды немцы потеряли в своих траншеях половину ротного состава из-за того, что у них ночью, прямо в их траншеях начало что-то взрываться. Так я и не выяснил, что это взрывалось с такими странными эффектами. Впрочем, через день я получил серьёзное ранение в руку и меня отправили в госпиталь. В госпиталях я провёл больше трёх месяцев. Самое интересное, что перед этим новым ранением я получил ранение тоже в руку, но оно излечилось за пару дней. Вот как это могло случиться: одно за два дня прошло, а другое лечили три месяца? На фронте и не такое случалось. Через полтора года, уже в сорок четвёртом году, меня однажды вызвали в особый отдел армии и выясняли некоторые подробности о том периоде, когда я воевал на Воронежском фронте в то время.
        - И чего они хотели? – спросил Димка, стараясь отвлечься от представления в своём воображении миски, полной каши.
        - Спрашивают, а вы товарищ Егоров, случаем не слышали о таком факте, что на вашем участке фронта немцы возбудились из-за факта появления каких-то насекомых, которые нападают не только на солдат вермахта, но ещё и грызут их танки. Причём, спрашивают меня на полном серьёзе.
        - Насекомые, грызущие их танки? – встрепенулся Димка. Вот же дурость какая. – Так получается, вы тот самый знаменитый комбат Егоров, который, будучи младшим лейтенантом, успешно командовал батальоном.
        Димка, наконец, понял, почему дед показался ему знакомым. Точно – это тот самый командир Егоров в чьём подразделении «служил» игрок. Тогда Димка старался не попадаться командиру на глаза, но издали мог видеть Егорова. Тогда младший лейтенант был совсем молодым, а сейчас совсем старенький, но узнаваемые черты лица сохранились.
        - Ээээ…Дмитрий, - удивился дед. – Откуда ты знаешь такие подробности, что я тогда служил младлеем?
        - Да мемуары когда-то читал, - начал выкручиваться Димка. – Какой-то Кац написал. Он там воевал.
      - Может Цак Мойша? – поправил пацана ветеран. – Знал я тогда одного Цака. Но ему верить…  Очень болтливый товарищ и заядлый матершинник, хоть и герой. Однажды разведгруппу немцев уничтожил. Его даже к ордену представляли за подвиг, только не знаю дали или нет. Этот Цак тот ещё фантазёр и скользкий, как окунь. У него что ни спроси, он всё переводил на свои отношения со своей женой Сарой. Помню, как однажды, он мне сказал, что семейная жизнь, это проза жизни, а не головокружительный роман.
        - Сима у него была жена, - проговорил Димка. - …так Цак писал в мемуарах, - быстро добавил пацан. – Ещё он говорил, что все беды от баб, а любовь – это торжество инстинктов над интеллектом.
        - Ну, тогда точно, это он, - откинулся на подушку дед, чтобы удобней ему разговаривать с пацаном, который, вот интересная новость, интересуется историей. Ветеран даже зауважал Димку, но не стал тому говорить, что тогда командовал он батальоном, в котором по количеству личного состава и роты не наберётся.
        Пацан понял, что контакт налаживается. Теперь надо деда умно подвести к сегодняшнему дню и к текущим проблемам, а именно, к жратве.
        - А после войны, как сложилась ваша жизнь, - поинтересовался Димка.
        Дед не стал скрывать свою биографию:
        - В сорок седьмом меня уволили из армии в звании майора. Отправился в Москву и завершил  обучение в университете. Погрузился с головой в науку. Защитил кандидатскую диссертацию, а потом и докторскую. Из Москвы переехал в Новосибирск, где почти всю жизнь проработал в сибирском отделении АН СССР. Работал до тех пор, пока не случилась перестройка: ну, это когда власть нашу  торкнуло всё ускорить, углУбить и демократизировать. Короче говоря, раздербанили научные учреждения так, как будто мамонты в них резвились. Гитлер не смог, зато сами смогли всё порушить: взяли и бездарно спустили в ватерклозет множество передовых разработок, сделанных за несколько десятилетий.
            На пенсии некоторое время преподавал физику в военном училище, а потом перебрался сюда в Барнаул. Родители жены оставили нам в Барнауле небольшой домик, вот в нём и живу последние десять лет. Увы, но супруга моя уже покинула этот мир. Не перенесла известия о гибели нашего среднего сына. Он стал военным, но, увы, погиб в одной из горячих точек. Такие, брат скорбные дела. Старший мой сын живёт в Ростове, а младшая дочка осталась в нашей квартире в Новосибирске. Из родственников у меня в Барнауле остался только непутёвый внук, сын среднего сына. Проживает в квартире погибшего отца, а мамаша его усвистала куда-то на Урал устраивать личную жизнь. Вот и вся жизнь. Я теперь сам потихоньку небо копчу, в одиночестве. Работаю исключительно для себя, чтобы дома не скучать. Пришла старость и я узнал, что одно из преимуществ зрелого возраста заключается в том, что тебе теперь  плевать на мнение власти и окружающих.
          Мозг Димки зацепился за слова деда, что тот последние десять лет живёт в Барнауле. А как он тогда попал сюда в Воронежскую больницу? Надо прояснить.
        - А в Воронеж-то, как вы попали из Барнаула? – начал прояснять Димка.
        - Да по приказу, и не из Барнаула, а из Москвы, - сообщил дед, думая, что парень спрашивает о фронте. – Как все попадают на фронт. Мне выпал Воронежский фронт, где происходило знатное рубилово с врагами. После войны я в Воронеже так и не побывал, только помню его полностью разрушенным. Сейчас, говорят, хороший город отстроили. Интересно – народ там такой же боевой, как и в Отечественную или уже испортился? Печально смотреть, но западные гнилые ценности разъедают наш народ.
        Димка чуть не выматерился с досады: получается, дедушка считает, что сейчас он лежит в Барнаульской больничке. Вот как с этим дедом иметь дела? Лежим с ним в одной палате, только он лежит в Барнауле, а Димка в Воронеже. И где этот Барнаул? Кажется, где-то на Монгольской границе. Имелась  надежда на дедушку, но видно не срослось: скосила старого человека шиза, растрясло его мозги до полного бунта разума. Ну и фигли? С учёными людьми такое часто случается от большого ума и неустроенности в личной жизни.
        Хоть дедушки и словил шизу, но сообразил принести соседу на завтрак со столовой дополнительную порцию еды. Дед, как ещё ходячий больной, кормился в больничной столовой, до которой добирался своим ходом, хоть и кряхтя. Димку, как лежачего, кормили в палате порциями еды, вызывающими у пацана слёзы. Если бы не дополнительная еда, притащенная дедом, то парнишка точно не дожил бы до мамкиного появления в их палате. А так он кое-как протянул до прихода мамки. Конечно, мамка принесла не три литра сметаны, а маленький пакетик творога, пару булочек и маленькую коробку с молочным коктейлем.  Тут поневоле задумаешься о тщетности бытия и своей жизни в частности. Съев это сиротское угощенье, парень понял, что с этой больнице его увезут в морг или в психиатрическую клинику. Почему он попадёт в морг или к психам? Да потому, что мамка доведёт его до помешательства. Мамка с горя точно сбрендила: утверждает Димке, что дома его уже заждалась младшая сестричка. Типа, надо Димке быстрей выздоравливать, а то младшая сестра здорово переживает, что её любимого братика сбил на автобусной остановке лихач.  Никто больше не пострадал, а братика чуть не убили. Лихача, сбежавшего с места происшествия, кстати нашли. Им оказался офицер милиции. Кто бы мог подумать.
        И кто здесь дурак – думал Димка, слушая мамкины причитания. Какая сестра? Какой такой лихач? Какая милиция? Вон и дед сидит на койке и греет уши. И глаза у него удивлённые, ведь Димка ему рассказал, что сюда попал после падения с высоты, когда он совершал рискованный трюк на велике. Теперь шизанутый дед подумает, что молодой сосед немного ненормальный, раз сочиняет всякие небылицы. Почему он подумает? Да, он уже подумал: вон, как подозрительно уставился на Димку. Наверное, считает его представителем потерянного поколения, как и своего внучка непутёвого.
          Мамка ушла в расстроенных чувствах от вида сыночка. Димка лежал, молчал и злился. Вот он закон Мёрфи в действии: если может произойти что-то плохое - оно непременно произойдёт. Хотел