ПУСТЫННИКИ ИЛИ ПЕСНЯ О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ

выменять в лавке у менялы старые золотые деньги на новые серебряные, и купил по дороге два кожаных кошелька, корзинку и еду. Быстро обернулся.

— Вот деньги. Здесь вся сумма долга, — он подал женщине один кошелек, — а это спрячь, — он подал другой мешочек с монетами, — это вам на проживание.

— Боже милостивый! Неужели это не сон? — женщина не верила своим глазам и ушам.

— Давай умойся и приведи себя в порядок, скоро твой заимодавец придет, уже базар открылся, утро. А мы останемся с тобой, чтобы он не обманул тебя.





Женщина пошла спрятать деньги, умыться, а Аринушка прибралась немного в комнате. Раздался стук в дверь, и хозяйский грубый окрик. Когда ему открыли, он увидел посторонних людей: почтенного торговца и незнакомую госпожу, и сразу изменил выражение лица. Девочка проснулась и села на постели ничего не понимая. Вошла мать, и сразу протянула вошедшему деньги. Федор решительно выступил вперед и отвел руку женщины в сторону.





— Подожди, сестра. Расписку свою не забудь взять, — напомнил он.

Ростовщик крякнул с досады, однако достал расписку и вернул вдове. Она отдала ему деньги, он пересчитал их.

— Больше мы ничего не должны? — Федор спросил учтиво, но строго.

— Ничего, — посетитель развернулся и вышел из дома.

— Доченька, солнце мое, мы спасены, — мать бросилась к дочери, — вот их благодари. Благодари, дитя мое!

— Нет-нет, не нас, а Господа, — Федор и Аринушка приняли свой обычный образ, — это Его помощь. Вот здесь в корзинке еда, а нам пора уходить. Мы зайдем на днях, — Федор попрощался.

— Подождите, подождите, а как вы сказали ему? Сестра?

— Ты ведь христианка? — он улыбнулся.

— Да.

— Значит мы брат и сестра во Христе. Верно?

— Верно, - она улыбнулась наконец.

— Мы скоро зайдем, — они ушли.





Несколько дней спустя они и правда пришли навестить мать с дочерью. Они пригласили их на базар и купили кое-какую одежду для них. Купили и льняную кудель, чтобы те могли прясть и зарабатывать на жизнь. А потом подвели к приличному дому, который продавался в то время. Там был небольшой фруктовый сад, колодец во дворе и каменная изгородь. Спросили их подойдет или им такой дом, и купили его, оформив сделку на имя женщины. Помогли перенести вещи. Сказали, что будут навещать. Они и правда навещали их иногда, а через два года помогли достойно выдать девочку замуж, обеспечив ее приданным.





Скольким несчастным, вопиющим к Господу в своем горе, они помогли? Кто считал? Сказать только, что две огромные древние сокровищницы, скрытые от людей в пещерах, они опустошили полностью для того, чтобы спасти кого-то от голода, кого-то от казни, кого-то от позора, от разлуки, от стужи, от разорения, от нищеты в разных концах земли. Являлись они и в образе воинов, и в образе судей или мудрецов, торговцев или нищих, младенцев или путешественников. Никогда не опаздывали. Редко кому называли они свои имена.





Встречали они и подобных себе, т.е. святых, которые тоже помогали просящим помощи у Бога. Так получалось, что они сами слышали не все молитвы, а только те, которые им давал услышать Господь. Остальные молитвы как бы распределялись между всеми святыми, и каждый стремился помочь тому, кого ему дано было услыхать. Какой-то такой порядок был установлен. Они это понимали и понимали также и то, что, хотя скрытых от людей сокровищ было очень много и в разрушенных старинных языческих храмах, и в затопленных кораблях, и в пещерах, и в гробницах, и много где еще, но все же нуждающихся в помощи было гораздо больше. Тогда они решили собрать свою сокровищницу и брать вещи только из нее. Нашли себе неприступный утес далеко от жилья, и в большой пещере высоко над землей устроили место для хранения драгоценностей. Возле пещеры была площадка, тут то они и трудились. Федор приносил откуда-то золотые самородки, или куски минералов. Где он брал их? Так ведь он видел сквозь землю, ему не нужно было раскапывать недра, чтобы добыть металл или камень. Он проходил сквозь грунт, как сквозь воду, как сквозь стену запертой избы, брал, что ему требовалось, и возвращался обратно. Он расплавлял металл и выливал из него чудесные сосуды, вставлял в еще неостывшее золото драгоценные камни. Делал огранку какому-то куску породы, потом полировал его и в руках у него оказывался прекрасный бриллиант, или изумруд, сапфир, рубин или другой самоцвет. Он делал ювелирные украшения браслеты, ожерелья, диадемы, кольца, броши, дорогие пряжки и прочее. Арина же ткала холсты, а потом по этим холстам, как по основе вышивала шерстяными нитями необыкновенно красивые картины. Это были чудесные пейзажи, не всякий художник так нарисует красками, как она вышивала нитью. Все, что видели они прекрасного на земле или под водой, все могла она изобразить на холсте вышивкой: деревья, цветы, птиц, древние пирамиды, грациозных оленей, царственных львов и тигров. Им нравилось трудиться рядом, они словно вдохновляли друг друга.





Аринушкины вышивки стоили больших денег. На них был спрос, поэтому картины не задерживались в пещере. Да и храниться так долго как золото они не могли, поэтому их продавали чаще остального. Работали они быстро. Не так, как бывало в земной жизни. Одну вышивку Арина делала за день, точнее за ночь, когда они могли отлучиться из деревни и перебраться на светлую сторону земли. Она шила сразу несколькими иглами в разных точках холста, перемещая иглы и нитки словом или взглядом, т.е. она могла двигать материальные предметы, не прикасаясь к ним руками. Конечно горы двигать не приходилось, но иголки слушались ее и вышивали все, что она задумала. К рассвету они возвращались обратно. Федор тоже работал не так, как обычные мастера, потому что им дана была некоторая власть над материей. Позже, уже через века, далекие потомки скажут о его работах, что это высокие технологии. Они будут удивляться, как можно было выточить с такой точностью тонкостенную мраморную чашу изнутри и снаружи, вырезать рельефный узор на ней.  Он делал женские украшения и просил Арину примерить их на себя. Сделал для нее литое серебряное зеркало с перламутровой оправой. Она надевала драгоценности и смотрелась в зеркало, а он не давал ей сразу снимать их, просил походить в них, ведь он делал их как бы для нее, чтобы ей было к лицу. Все перемеряла она, не было такого самоцвета, который не украсил бы хотя бы однажды ее образ. Для него это было вдохновением. А она выбирала для вышивок те пейзажи, которые особенно ему нравились, которыми он восхищался когда-нибудь. Это было вдохновением для нее. Они запечатлевались у нее в памяти просто фотографически. И ей легко было их воспроизвести на ткани. Федор развешивал картины по стенам пещеры, а она расставляла его золотую и серебряную посуду, мраморные вазы, узорчатые ларцы, шкатулки и сундучки на пещерных камнях. Все это хранилось и сберегалось в недоступном для людей и животных месте, и они спокойно оставляли все и покидали свою пещеру, не опасаясь за ее сокровища.





Однажды летели они по ночному небу и вдруг явились им два Ангела и поманили их за собой. Аринушка вспомнила давний сон, когда ангелы показывали им дорогу. Далеко-далеко над океаном они стали снижаться, и тут отроки увидели моряка, который едва держался на плаву от усталости. Видно немало часов провел он в воде, и силы его кончались. Отроки удивились, что не слышали молитву о помощи, но Ангелы сказали им, что он не молится сам, поэтому и не слышна его молитва, но за него молится сейчас со слезами его мать. Она чувствует беду и молится за него, и Ангелы Хранители прилетели за помощью. Федор и Арина обернулись дельфинами, поднырнули под тонущего и подняли его на своих спинах. И с этой ношей они быстро поплыли от места кораблекрушения. А это именно было кораблекрушение, после которого только один он остался в живых. И снова Ангелы показывали им дорогу. Конечно они плыли гораздо быстрее, чем обычные дельфины, точнее они перемещались в пространстве со свойственной им скоростью, а не просто плыли по воде. Тонущий моряк видел дельфинов, но не видел Ангелов. Ему казалось, что это сон, слишком нереально было поведение дельфинов. Наконец они доплыли до какого-то берега, который указали Ангелы. Это был родной берег моряка. На камнях высоко над водой стояла его мать и молилась, вглядываясь в даль. Она увидела плывущих дельфинов с человеком на спинах и бросилась к берегу. Дельфины вытолкали на песок едва живого юношу, и уплыли в глубину.





Много лет прошло, вместо прежней деревни уж целый город был. Несколько храмов, вместо околицы стену городскую поставили. Нападала еще орда, не один раз, но всегда отроки святые охраняли город. Ни разу его больше не разграбили, как тогда. От пожара как-то пришлось оберегать, когда дом один загорелся, а ветер пошел в сторону других домов, тогда тоже встали они против огня, и остановилось пламя, не пошло далее. От лихой заразы защитили. Много всего было. Они времени не замечали, не было его для них. Им все было интересно, за всех они молились, словно им все и каждый был родней близкой. Во всех участие принимали. Детей малых нянчить помогали, потом их же уже старых провожали в иную жизнь. Вместо деревянного города выстроился каменный, а потом и тот люди перестроили, высоких домов наставили. Они и тут всем помогали, кто нуждался.





Раз услышали крик:

— Лиза! Лиза! Да куда же она делась. На минуту отвернулась… Господи! Да что же такое. Зачем я ее с собой в магазин потащила. Лиза! Лизонька! — мать убежала вперед, разыскивая свое дитя.

Немного погодя вслед за нею вышла и девочка лет пяти, видно, что потерялась. Народу на улице никого. Пандемия была, люди по домам сидели. И девочка одиноко стояла посреди пустой площади, беспомощно озираясь кругом. У нее была маска на лице. Только глаза видны. Она опустила маску рукой вниз, и стала звать:

— Ма-а-ма-а!.. Я потерялась!.. Ты где?

Голосок был тихий, едва бы мать ее услышала. Да еще ветром слова относило. Мороз стоял, январь, сочельник Рождественский как раз. Вышла откуда-то из снежного облака Аринушка, подошла к девочке.

— Что, мамоньку потеряла, детка? Не пужайся. Щас ее приведут.

—  Здравствуй. А ты кто? Тебе не холодно так? — она потрогала Аринин холщовый сарафанчик, тонкую рубашку.

— Не, не холодно. А я тута жила в старину. На сем то месте лес был густой, чаща. Медведь еще жил, большой, лохматый. Да избушка стояла. Тебя знать Лизой кличут? — она присела перед ребенком на коленки, поправила шапочку, чтобы не дуло в