жена пьяница, мы за ними хоть доглядывать будем!
Всю эту информацию девица выдала на едином дыхании, потом
выхватила у парня бутылку с шампанским и, запрокинув голову, лихо стала глотать прямо из горлышка. Соседку перекосило.
– Я, пожалуй, пойду, – пискнула она слабым срывающимся голоском и, покачиваясь, спустилась с лестницы.
В след ей несся дикий гогот. Веселье видимо было в самом разгаре. Дрожащей рукой соседка набрала 02 и запричитала в трубку:
– Алло! Милиция? Немедленно выезжайте, здесь пьяный дебош.
Когда через какой-то период времени в квартиру на третьем этаже постучали милиционеры в сопровождении нижней соседки, двери им открыла испуганная заспанная девушка.
– Ой, извините, – пролепетала она, – я читала и видимо заснула. Вы давно стучите?
– Разрешите, – проговорил старший милиционер и шагнул в квартиру.
– Что здесь происходит? - осведомился он, обойдя квартиру несколько раз и заглянув в каждый уголок. Потом он проверил документы, которые оказались в порядке, и выглянул в коридор.
– Гражданка, пройдите сюда.
Соседка зашла в квартиру и оторопела. Перед ней стояла заспанная зевающая Светка с книгой в руках.
Все вокруг сияло чистотой. За пять минут, прошедших после вызова до приезда милиции, такой порядок навести было бы ни кому не под силу: ни сигаретного дыма, ни окурков, ни накрытого стола, ни грязной посуды, которая в воображении соседки должна была возвышаться повсюду горами, ни запаха вина, ни других следов застолья – ничего. В общем, ни малейших признаков дебоша. Все чисто, пристойно, полнейший порядок.
– Так, – нахмурился милиционер, – ложный вызов, давайте оформлять протокол.
– Не может быть! Проведите обыск! Они где-то здесь! – завизжала соседка.
– Здесь нет никого, вы же видите, – возразила девушка, – я сначала читала, а потом видимо заснула с книгой и ничего не слышала. Постойте, а может быть, дебош был в нижней квартире под нами, я сквозь сон, кажется, слышала какие-то звуки.
Милиционер вопросительно взглянул на тетку.
– В нижней живу я, – буркнула вредная баба и явно раздосованная, пошла к выходу.
– В следующий раз сначала разберитесь, гражданочка, откуда шум, а уже потом вызывайте милицию, – сказал ей в след милиционер. Потом он козырнул девушке и удалился.
Через полчаса после отъезда милицейского наряда сверху вновь раздалась музыка, песни, топот, крики, пьяный смех. Соседка бросилась, было, к телефону, но передумала.
Она крадучись поднялась на третий этаж и припала ухом к замочной скважине. В квартире было тихо. Ничего не понимая, она спустилась к себе и вновь шум пьяной компании отчетливо и громко прорвал тишину вечера. И снова он шел сверху с третьего этажа.
Злыдня решительно подошла к телефону и набрала 02. Но как только на другом конце провода кто-то снял трубку, резкие звуки в верхней квартире прекратились, и наступила полнейшая тишина. И тотчас стрелки будильника показали девять вечера. А разлившаяся вокруг тишина казалась теперь зловещей.
Тетка с сожалением повесила трубку.
Обо всем этом Димка рассказывал, так весело, так заливисто смеялся, как будто видел все собственными глазами. Я поняла, что тут дело нечисто и в упор спросила:
– Твои проделки?
– Ну, почему сразу мои. Мы все вместе.
– Кто это мы?
– Ребята с театрального и я.
– Ну и что лихо порезвились?
– Ага!
– А что пили?
– Да газировку, ясное дело и детское шампанское еще. Оно так классно брызжет, как настоящее! Такие хохмы на трезвую голову делают. Там в театральном народ веселый, они и без выпивки придуриваться умеют. А одежду пивом облили. Вот она и воняла выпивкой. В бутылке из-под шампанского тоже детское шампанское было, в принципе, та же газировка, если бы старуха из нее глотнула, сразу бы нас раскусила.
– Так не глотнула же.
– На это и рассчитано.
– А когда прибрать успели?
– Так не надо же было ничего прибирать. Порядок полнейший был. Стол не накрывали. Одна тарелка бутафорского салата, да несколько кусков колбасы, правда, настоящей. Мы магнитофон врубили, топали да песни орали. Главное, ведьма поверила, что это новые жильцы. А когда она милицию вызвала, ребята преспокойненько успели уйти.
– А Светка, что не уехала?
– Уехала. А потом вернулась, за тети Ириным медицинским полисом, без него теперь хоть умри. Ну, Светка, конечно, сразу же врубилась в чем дело и подыграла. Когда милиционеры прибыли, она им двери открыла и свой паспорт показала с пропиской. А, после их ухода она плеер на полную мощь включила, дебош-то, был на кассету записан. А теперь она снова в деревню рванула.
– А как Светка узнала, когда ребятам уходить, и когда магнитофон включать и выключать?
– Так все же предельно просто, – засмеялся Димка, – старый, можно сказать, классический трюк, во многих фильмах используется. Напротив окна тополь высоченный видела? Так я на нем сидел с биноклем и по мобильнику информацию передавал. Так сказать, руководил процессом. С тополя, да еще в бинокль, прекрасно видно, что у соседки в квартире делается.
– Не могли уж мне сказать, – обиделась я, – тоже, друзья называется.
– Да ты целыми днями из библиотек не вылазишь. Попробуй тебя вылови! Ладно, не дуйся, в следующий раз непременно вместе что-нибудь учудим.
– Знаешь, что, – сказала я в знак примирения, – давай сейчас перекусим, у меня кексик классный есть и кофе я уже сварила, а потом рванем к Гошке, надо узнать, как дела продвигаются.
Вскоре от кексика остались одни крошки. Мы поскребли в карманах мелочь на автобус, потом вдруг Димка сказал:
– Айда пешком. Лучше на эти гроши по мороженке зажевать.
До Гошки было не так уж и далеко, два квартала по дворам, а потом для скорости срезать по берегу реки мимо пустыря. И мы отправились по давно знакомому маршруту.
По дороге я призналась, что задумала вставить в щели, которые рассмотрела над окном мымры, горлышки от бутылок, чтобы в них завывал ветер и пугал обитательницу квартиры. Старая хохма, ее я вычитала еще в детстве в «Хижине дяди Тома». Для этого нам с Димкой надо было ночью спуститься по веревке с крыши и проделать весь этот фокус.
Но теперь я признала, что Димкина проделка была во много раз лучше и действеннее. Димка задумку, конечно, одобрил, но как крайний вариант.
***
Мы шли и болтали всякие глупости и смеялись над буквальнейшей ерундой, согнувшись в три погибели и схватившись за животы. Смеялись так, что даже слезы на глазах выступали, причем этот дикий гогот раздавался по каждому пустяку.
Нам все вокруг казалось предельно смешным. Например, в витрине аптеки мы вычитали рекламу: «Покупайте пластырь «МЕЧТА ТУРИСТА». А рядом красовалось изображение огромного липкого пластыря, разматывавшегося из рулона подобно дороге, на которой виднелись четкие отпечатки босых ног.
Я живо представила туриста, который сидит на пеньке и мечтает только о том, как бы укутать себя пластырем с ног до головы, а рядом стоит другой, уже закутанный в пластырь как мумия и спрашивает у первого, куда бы еще приклеить кусочек пластыря.
От этой картинки мне даже дурно стало и одновременно дико смешно. А Димке, оказывается, представился турист, проваливающийся ступнями в пластырь, как в жидкий асфальт, и бедняге ежесекундно, чтобы сделать следующий шаг, приходится отдирать от него намозоленные пятки.
А потом в одном из дворов нам бросились в глаза мусорные контейнеры, на одном из которых был приторочен щит с грозным предупреждением: «Мусор не бросать! Штраф 100 рублей». Ну, как тут было остаться серьезным.
Мы с Димкой всегда понимаем друг друга, что называется с полуслова и в любую минуту можем подыграть не сговариваясь. Это и не мудрено, мы знакомы с садика. Потом в школе в одном классе учились и были большими приятелями. Причем Димкина мама всегда ставила меня в пример раздолбаистому Димке. Самое смешное, что и моя мама ставила, положительного в ее глазах Димку, в пример своей раздолбаистой дочери.
Потом, по странному стечению обстоятельств, мы одновременно поступили на журфак университета. Хотя, чего тут странного, мы чуть ли не с первого класса писали в школьную газету всяческие заметки, а, став постарше, иногда в творческом тандеме выдавали какую-нибудь литературную хохмачку. Так, написав в одиннадцатом классе совместную юмористическую статью на республиканский конкурс юных литературных дарований, мы умудрились занять первое место. А это место давало льготу на поступление. Так мы и оказались оба в одной группе. А потом в нашу компанию влилась наша одногруппница Светка.
Так вот, мы с Димкой, словно однояйцовые близнецы, появившиеся по чьему-то недосмотру у разных родителей. Поэтому взаимопонимание удивительное. Вот мы и ржем, как бешеные, увидав что-либо, кажущееся нам чрезвычайно смешным.
На этот раз в поле Димкиного зрения попали две невероятного объема фигуры, но разной высоты. Димка движением подбородка указал на них. Я взглянула и прыснула в кулак. На встречу нам медленно и важно плыли необъятных размеров, по-видимому, мать с сыном лет десяти, их пропорции повторяли друг друга один к двум.
В этом в принципе не было ничего смешного. Мало ли тучных людей. Но одно обстоятельство вызвало у нас неуёмную потребность рассмеяться, такую, что мы еле сдерживаясь, фыркали в кулаки. В их четырех руках было по огромному кремовому торту в прозрачных пластиковых коробках.
Четыре торта! И даже не торта, а тортища! И сами они напоминали пышные, благоухающие ванилью и шоколадом, тортики. Они шествовали с важными преисполненными достоинства лицами, не обращая ни малейшего внимания на окружающих. Это был комизм ситуации. Как тут было не рассмеяться.
И мы, как только они величественно удалились на приличное расстояние, расхохотались в голос. Я думаю, они не поняли, в чей адрес был этот смех, и не обиделись.
Так мы подошли к пустырю.
Вдруг, Димка насторожился и резко рванул с места. Ничего не понимая, я бросилась следом. И тот же миг до меня донесся истошный вопль. Кричал ребенок лет десяти.
– А-а-а! Велик угнали!
Мы поравнялись с мальчиком. Он испуганно озирался, и слезы не останавливаясь, катились из его глаз. Я остановилась рядом с мальчишкой, а Димка, даже не притормозив, понесся дальше. Я увидела впереди трех подростков с велосипедом. Они почему-то бежали, катя велосипед рядом, видимо не додумались на него сесть и умчаться.
– Стой! Гады! Сволочи! – заорала я, – убью!
Парень, кативший велосипед, услыхав мой яростный вопль, попытался вскочить на него, но почему-то никак не мог попасть ступнями на педали, каждый раз ноги срывались. Было смешно видеть, как он пытался в воздухе крутить ногами, и буксовал на месте. Наконец он попал на педаль, но переднее колесо резко повернуло в сторону, потом в другую. Велосипед явно не слушался. Димка был уже рядом, он молниеносно схватил велосипед за сиденье и рванул на себя.
Парень выпустил руль, соскочил с велосипеда и бросился бежать, петляя, как заяц. Его дружки покинули горе-угонщика еще раньше. Димка бросил велосипед и в два прыжка нагнал парня.
Мы с мальчиком, подбежали к велосипеду. Я подняла его и передала руль мальчику. Он обрадовано поднял на меня глаза и, размазывая ладошками все еще катящиеся по щекам слезы, прошептал:
