Светки.
– Я ни чего…я не хотела… Это… это тоже аргумент, это он так на собаку среагировал, а вообще-то он тихий, – залепетала Светка.
Потом она немного успокоилась и заговорила более смело.
– Я подумала, что надо показать кота суду, продемонстрировать, как мягко он ходит и совсем не умеет топать. Ведь должен же победить, наконец, здравый смысл. Ну, если прежние хозяева не подумав, назвали кота Бешеным Конем, это еще не значит, что он на самом деле конь, просто принято давать такие клички породистым кошкам.
Светка совсем осмелела. Голос ее лился теперь легко и свободно.
– Вот, например у одних людей кота зовут Вегас, что означает – Великолепный Гонсалес, а у другой кошки полное имя Лучезарная Царица Клеопатра Вторая. Попросту – Клёпа, а помните у Сентона-Томпсона Королевскую Аналастанку… А то что Коник собаки испугался, это лишний раз доказывает, что он кот!
Тут Светка перевела дух и замолчала. И все услышали голос судьи:
– Да уж, действительно Бешеный Конь. Ни чего себе, аргумент.
И тогда в игру вступила я, потому что поняла: вот она, кульминация. В зале царила неправдоподобная тишина.
– Тогда еще один аргумент! – разорвав тишину, сказала я и извлекла из-за пазухи моего недавно найденного котенка.
– Вот! – торжественно провозгласила я, – это мой кот Персик. А вот его паспорт, где черным по белому написано, что это кот, по кличке Персик и указана его порода. И если вдруг кто-либо из присутствующих в зале вообразит себе, что это фрукт с одноименным названием и попытается его укусить, я сразу же объявляю этого человека сумасшедшим, равно как если он назовет моего кота лошадью, коровой, свиньей, овцой, ежом или другим животным. Это кот и никто более. А теперь посмотрите на Коника.
И я подняла над головой Коника и Персика.
– Они одной породы. Они совершенно идентичны. Только разных размеров, в силу того, что Персик еще котенок, а Коник взрослый кот. Ну, кто теперь посмеет утверждать, что Коник лошадь? Здесь в зале присутствует ведущий психиатр, профессор с мировым именем доктор медицинских наук Сергей Федорович Севастьянов, и он сразу же зафиксирует отклонение от психической нормы лица, назвавшего кота лошадью.
При этих словах старый профессор поднялся и раскланялся. Светка взяла его профессорское удостоверения и отнесла судье.
– А на улице, этого, психически неполноценного человека, уже ждет карета Скорой помощи, – продолжала я, – и уж тогда, психушка ему обеспечена на долгие годы, потому как, ни один здравомыслящий человек не назовет кота лошадью, это нонсенс. Ну, давайте, определяйте видовую принадлежность этого существа, а то оно бедное, до сих пор не знает кем является и докажите заодним, что кошки топают.
В зале установилась полнейшая тишина и, наконец, судья стукнул молотком.
– Суд удаляется на совещание, – провозгласила секретарь.
Я не знаю, сколько времени прошло. Помню только, как вышел судья и зачитал постановление.
И постановление это гласило: окончательно и безоговорочно признать кота по кличке Бешеный Конь, в просторечье Коник… котом. Впредь вопросов о видовой принадлежности кота не поднимать, признать за ним право передвигаться по квартире в любом направлении, а так же право прогулки во дворе, и, наконец, признать, что кошки в силу строения лап топать не могут. А стало быть, иск гражданки Надуваевой оставить без удовлетворения. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Тут судья посмотрел на Коника, затем перевел глаза на Персика и Дарби, и неожиданно для всех улыбнулся.
– Хорошие у тебя друзья, кот, – сказал он и направился к выходу.
Тогда Димка вскочил и тихонечко так, то ли закричал, то ли спросил:
– Ура?
И тут Светка, запрыгнув на скамейку, замахала руками и закричала во все горло: «Ура!». И в ответ грянуло еще более громкое и дружное: «Ура!»
Судья оглянулся, покачал головой и вдруг рассмеялся звонко и весело, как-то совсем по-детски.
– Ну, такого суда у нас еще не бывало, – тихо сказал он секретарю.
– И надеюсь, больше не будет, – так же тихо ответила секретарь.
И они вышли из зала.
– А как тебе удалось прорваться с собакой сквозь охранника? – осведомилась я., – только не говори, что ты сунул Дарби в карман или заговорил охраннику зубы.
– Сила денег, – сокрушенно вздохнул Димка и развел руками.
– ?
– Да бомжи развели в трех шагах от входа в суд костер. Обед варить, – хмыкнул приятель, – вот охранник и пошел разбираться. Отвлекся, так сказать.
– Та-а-к! Бомжи твоя работа?
– Гы-ы! – растянул рот до ушей Димка и направился к выходу.
Когда вся наша толпа вывалила на улицу, то оказалась в еще большей толпе. Люди были с собаками и кошками на руках. Некоторые держали в руках лозунги: «Животные тоже имеют права!» и «Защитим Коника!»
– Так, Димка, опять твоя работа?! – нарочито грозно спросила я.
Он скромно потупился.
– Да какая там работа, просто заметку в «Вечерку» тиснул, ну и упомянул, когда суд.
– Ну, Димка, ты и пройдоха! – только и смогла сказать я.
– Нет, он настоящий журналист! – возразил оказавшийся рядом Палыч.
И вдруг, кто-то повис у меня на шее, и стал уцеловывать в обе щеки. И я увидела свою подругу Марью, которая буквально затормошила меня, как тормошат маленьких и горячо любимых детей. А потом увидела ее сына Мишку на руках у вечно пропадающего в плаваньях, а теперь невесть откуда взявшегося, Марькиного мужа Лехи. А рядом улыбающегося Павла Семеныча. И, конечно же, довольную физиономию Палыча.
– Какой вы молодец, Петр Палыч! И все вокруг молодцы! – закричала я.
Но мне не дали полностью выхлестнуть свои эмоции, потому, что, тут же на меня налетели две мои собаки и три собаки Палыча, Триколор, как он их называет: черная, белая и рыжая, и, конечно ж, Димкин Дарби. Потом, все шестеро завертелись в клубке шутливой потасовки. В довершении всего, сверху на эту кучу-малу уселся хохочущий во все горло Димка.
А неподалеку, счастливо улыбаясь, стояли с Персиком и Коником на руках Светка и тетя Ира, и ласково смотрели на нас.
