стороны, наверное, думали, что девка с ума сошла.
Так, давясь от смеха, я и влетела в квартиру к Димке, и взахлеб рассказала о происшествии в больнице. Димкина мама сначала очень испугалась.
– Тебя же привлекут, – запаниковала она.
Зато Димкин отец и сам Димка безудержно расхохотались. И так они заливались, что Димкина мама улыбнулась.
– Все нормально, – сказал Димкин отец, – ничего ей не будет. С такими только так и надо. Ой, ну насмешила, так насмешила!
И он снова захохотал.
Теперь Димка припомнил мне эту историю.
Остаток пути до Гошки прошел без приключений. Но как ни странно дома его не оказалось. И никого другого из семьи тоже не было. Не застали никого мы и на другой день, и телефон упорно молчал. Я запаниковала. Что же могло случиться?
На третий день утром, зазвонил телефон, и Гошкина мама сообщила, что Гошка лежит в больнице и очень хочет меня увидеть.
Не успела я положить трубку, как в квартиру ворвались запыхавшиеся Димка со Светкой и сообщили очередную новость. Суд состоится через три дня. У меня ноги подкосились. Так я и знала, что какая-нибудь неприятность все равно приключится. Мы опрометью бросились в больницу.
Гошка лежал весь бледный с перевязанным горлом и еле выговаривал слова. Голос у него был хриплый и очень слабый.
– Вот, – сказала Гошкина маменька, – умудрился в тридцатиградусную жару ангину заработать.
Оказалось, что у Гошки три дня назад ночью поднялась температура до сорока градусов, и он начал задыхаться. Вызванная «Скорая» установила жутчайшую ангину, такую, что воспаленные миндалины почти закрыли проход для воздуха. И, разумеется, не смотря на Гошкины протесты, его сразу же госпитализировали. А потом он два дня валялся в бреду.
– Мама, принеси, пожалуйста, водички, – попросил Гошка.
Гошкина маменька понимающе кивнула и вышла.
– Когда суд? Повестка пришла?– сразу же поинтересовался он, и, получив ответ, помрачнел.
– Просто зла не хватает, – проскрипел он, – ангина, будь она не ладна. Ни раньше, ни позже. Да ладно бы с ним, с постельным режимом, самое противное – говорить не могу. Да и голова, словно свинцом залита.
– Ты выздоравливай, Гоша, и не переживай, все нормально будет, – попыталась подбодрить его Светка.
– Да как не переживать, подвел вас.
Потом повернулся ко мне.
– Вот что, сестрица, придется тебе самой защиту вести. Тонкости дела ты знаешь, защитную речь мать тебе отдаст. Выкрутишься. Только не забудьте у нотариуса доверенность взять о том, что ты представителем ответчика будешь.
Да, ну кто мог предположить, что так получится. Все последующие дни я думала, как пройдет суд. Речь, конечно, я выучила, но чувствовала, что она не моя, хорошая конечно, но не моя, Гошкина речь. Он бы, наверное, с ней победил, а я вряд ли. Ну да попробую. В конце концов, Гошка выздоровеет – на пересуд подадим.
Я поняла, что надо действовать и за оставшиеся дни провернула еще одно дельце. Правда, для этого мне пришлось проникнуть на кафедру психиатрии нашего мединститута.
***
В назначенный день у здания суда собралось столько народу, что Светка и тетя Ира даже растерялись. Маленький зал не вмещал всех желающих. Димка хорошо поработал. На суд явились почти все ребята с нашего курса, кто не разъехался на каникулы. Секретарь была удивлена.
– Граждане, это же не уголовной дело, а гражданское. Попрошу посторонних удалиться.
– А мы не посторонние, мы все заинтересованные лица, мы все друзья ответчиков, – последовал ответ и никто не сдвинулся с места.
Пришлось секретарю найти более вместительный зал.
Потом начался суд, и сначала все шло как обычно: представление сторон, представление адвокатов, исковое требование, изложение сути конфликта, слово ответчика.
За истицу говорил адвокат. Он просто упивался своей речью, которая, как и предполагалось, сводилась к букве закона. Если сказано в паспорте конь, значит, конь и никаких разночтений быть не может. А если уж там указано, что этот конь бешеный, то ответчицу надо привлечь еще и за содержание животного больного бешенством, так как она подвергает опасности окружающих. А где там написано кот? Нигде не написано, а вот, что конь, да еще и бешеный, черным по белому. А кони, как известно, топают, потому что у них копыта, причем подкованные. Поэтому истица испытывает неимоверные муки, когда этот конь ежеминутно носится по квартире, как по загону. И вообще, это безобразие держать в городской квартире лошадь. И всё в таком духе.
На беду, в паспорте Коника, по халатности или недосмотру заполнявшего документ человека, действительно не было указано, что он кот. Там значилась только кличка – Бешеный Конь, назывались родители и перечислялись предки с обеих сторон. И называлась порода, опять же без ссылки на принадлежность к кошкам. Я лично видела этот паспорт.
И вот теперь адвокат истицы решил сыграть именно на этом. И самое обидное, закон пока что еще был на его стороне. Вот парадокс нашей действительности. Зрение являет одно, но написано в документе другое. И вопреки здравому смыслу и собственному зрению, мы придерживаемся того, что написано в бумажке, скрепленной печатью, даже если это совершеннейшая глупость.
Потом адвокат вызвал свидетеля со стороны истицы. Как я предполагала, это оказалась моя соседушка и одновременно сестрица истицы. Она, увидев меня в качестве адвоката, стала возмущаться, что кто же меня выпустил в этой роли, что у меня самой куча кошек и собак. Но ее быстро заткнули, сказав, что это к делу не относится. Тогда она заявила, что, неоднократно бывая в гостях у истицы, постоянно слышала топот копыт и конское ржание.
Вот это что-то новенькое, до ржания, ее сестрица-истица как-то не додумалась. И я сказала, что за лжесвидетельство привлекают к уголовной ответственности. Меня, конечно же, сразу оборвали, сказав, что еще предоставят мне слово.
Потом наступила моя очередь как адвоката. И я стала вызывать своих свидетелей. Выступала Светка. Выходили наши однокурсники и говорили, что, бывая в гостях у Светланы и ее тети, они постоянно видели у них ленивого кота по имени Коник, целыми днями лежащего на диване. По их словам это был кот, которому лень даже пошевелиться. А вот лошадей они не видели, потому, что их там просто нет.
Наконец свидетелем вышел Палыч и закатил яркую выразительную речь о физиологическом строении кошек, об устройстве их лап, о манере и способах охоты.
Палыч говорил очень красноречиво, это была не речь, а целая лекция о кошачьих вообще и домашних кошках в частности. И сводилась она к тому, что кошки топать не умеют, лапы у них не так устроены. И каждая очередная его тирада неизменно заканчивалась этой мыслью, высказанной прямо или завуалировано. Он был прямо как старый Катон на заседании Римского Сената, заканчивающий все свои выступления постоянной фразой, что Карфаген должен быть разрушен. Обычно немногословный Палыч, превзошел сам себя. Когда он закончил, судья даже закивал, только я не поняла, что означали эти кивки.
Следующим выступал профессор зоологии нашего университета, и он полностью подтвердил слова Палыча.
Но адвокат истицы гнул своё. Он продолжал нести полную чушь, но я его уже не слушала и так ясно, что ничего нового он уже не скажет.
Меня больше занимал вопрос, куда же делся Димка. Он так и не пришел к началу заседания, а ему предстояло выступить свидетелем, что он лично в подарок Светке купил кота Коника в Клубе любителей кошек, и брал он этого Коника совсем даже не от лошади, а самолично отнимал сосущего котенка от матери - кошки. Но Димки не было. Я видела, что Светка начала уже тихо паниковать.
Противоположный адвокат плел уже полную околесицу. Он просто заливался соловьем и видать был в восторге от собственной ахинеи, То, что предоставлена справка от ветеринара и с кафедры биологии – это не аргумент. То, что говорят свидетели – тоже не аргумент.
– Предоставьте аргумент! – требовал адвокат, – ага, нет аргумента.
И в этот самый момент звонко и радостно на весь зал раздалось:
– Есть аргумент!
И в зал ввалился Димка, ведя перед собою свою собаку. На Дарби был намордник, и он дружелюбно махал хвостом, но все равно в зале раздались истерические вопли:
– Уберите собаку!
Как оказалось, это визжала истица.
– Что за безобразие! – возмутился судья, – немедленно выведите из зала собаку.
– Это не собака, а аргумент! – парировал Димка, – и потом, покажите мне документ, в котором говорится, что собаке нельзя присутствовать в суде. Собака в наморднике и совершенно здорова. Вот справка от ветврача.
И он положил на стол судье документ.
– А теперь, кто скажет, что это не собака, а какое-то другое животное, тот испытает на себе силу его клыков. Ну, что же вы замолчали? Или вы не признаете что это собака?! Может быть, по-вашему, это кот или кролик, и справка от ветеринара, подтверждающая видовую принадлежность животного, для вас ничего не значит?! Вы же уже признали одного кота лошадью! – запальчиво выкрикивал Димка истице и ее адвокату.
На каждое слово Димки, пес одобрительно вилял хвостом. При виде собаки все оживились. Тетя Ира удивленно глянула на Светку, но та только пожала плечами. Светка, почему-то напялившая на себя в такую жару несуразный огромный плащ, который ее очень толстил, тоже была удивлена не меньше тети Иры.
– Дарби! – сама не понимая зачем, тихо позвала собаку Светка.
Хвост Дарби превратился в пропеллер, а на морде растянулась уморительная улыбка. С радостным выражением он бросился к Светке и тут случилось непредвиденное.
Раздался негодующий вопль и словно стремительная ракета, что-то вырвалось у Светки из-под плаща, и, издавая дикие звуки, заметалось по залу. Мне показалось, что пронесся рыже-белый орущий вихрь, который смел бумаги со стола у секретаря и судьи, а затем, взметнулся вверх, и повис на люстре, раскачивая её из стороны в сторону и продолжая вопить.
Вихрь качался так минуты две, потом сорвался и вновь заметался по залу. Дарби, думая, что началась увлекательная игра, оглушительно залаял. В зале стояли крики, смех. Напрасно судья и секретарь, силясь перекричать эту какофонию, призывали всех к порядку. Наконец вихрь пронесся в последний раз, мощным прыжком преодолел ползала и затих, повиснув там, куда донесла его сила инерции.
И тут раздался ещё более ужасающий вопль. И все увидели, что на голове адвоката повис большой белый кот с нежно-рыжими, прямо таки персиковыми подпалинами на ушах, морде, хвосте и лапах.
Нет, повис не то слово. Он испуганно вжался в голову адвоката и, что есть сил, вцепился в нее всеми имеющимися в наличии когтями. И он явно не собирался покидать свое убежище. При этом он истошно орал, и этот ор переплетался с таким же, не менее истошным воем адвоката.
Светка сорвалась с места. Подбежала и с трудом оторвала кота от головы защитника. И стала успокаивать разбушевавшегося Коника. Ход заседания явно вышел из-под контроля.
– Ну, этого я так не оставлю! – гневно прокричал адвокат.
– Считайте, что это издержки профессии, – произнес вдруг судья, еле сдерживая смех.
Адвокат истицы оторопел от таких слов, а потом повернулся и выбежал из зала, бабахнув при этом дверью.
– Что здесь вообще происходит? Зоопарк какой-то, – спросил судья у
