Моя земля не Lebensraum. Книга 4. Противостояние

Лаврентьев зло выматерился, замер в задумчивости.
— Ладно…
Вытащил из карманов документы. Партбилет и удостоверение личности порвал на мелкие кусочки, обрывки рассовал под опавшие листья…
На следующий день Лаврентьев, без документов переставший быть полковым комиссаром, вышел к какой-то деревне, обменял добротное комсоставское обмундирование на рваный костюм, растоптанные сапоги и котомку с караваем хлеба.
Лаврентьев слышал в той стороне, откуда он бежал, звуки боя. Двигаясь на восток, постарался обойти стороной опасное место.
Через несколько дней, обросший бородой, искусанный комарами и неимоверно грязный, он догнал разбитую воинскую часть. Его узнали, предложили переодеться в военное обмундирование. Он отказался.
Какое-то время брёл за частью, деморализуя личный состав внешним видом. Потом отстал и затерялся.
     

= 6 =

Немцы ощетинились огнем. Цепи залегли. Поднялись, и снова упали. Командиры рот отсылали связных к взводным, те ползали среди лежащих красноармейцев, щенячьими голосами ругались матом, чуть не плача, уговаривали бойцов подняться в атаку.
Рота Говоркова лежала перед деревней. До немцев метров четыреста. Может и взяли бы деревню, но «машиненгевер» косил наступающих, как бензопилой. Пулемётчик огня не жалел, немцы в этом плане не жадные. Две роты выкосил, рота Говоркова была на очереди.
Накануне командир полка Коротков, дыхнув водочным перегаром, лично предупредил Говоркова:
— Ты окруженец… А с окруженцев спрос особый. Не возьмёшь деревню, под трибунал пойдёшь за невыполнение приказа.
Политрук на патриотизм давил:
— Нам с вами, товарищи, предстоит сделать не очень много: преодолеть поле, да на бугорок взобраться...
«Нам с вами»… Это нам преодолевать поле, а «вам» — дырки под орденки крутить, — усмехнулся в душе Говорков.
— Командование решило взять высоту, на которой сидят отборные фашистские головорезы, во что бы то ни стало! Любой ценой! — призывно бросал вверх кулак политрук.
Это точно: командование решило… Наши штабные без решений о взятии чего-либо жить не могут. У них в головах планов про атаки и разные взятия, как у окопников вшей. Не дают бойцам спокойно умереть, всё торопят.
— Товарищи красноармейцы! На вас смотрит Родина, к вам обращают свои надежды, свою любовь и верят вам беспредельно отцы и матери, братья и сестры, друзья и невесты — весь советский народ!
Политрук умел говорить нужные слова проникновенно, так что появлялось желание сделать всё, чтобы победить врага, даже закрыть амбразуру грудью, но приказ командования выполнить.
   
— Фашист пришёл отобрать у нас землю. Отобрать леса и поля. Угнать в рабство наших жён и детей. Ваших невест. Пришёл разбойничать. Разбойник мастак нападать на слабых. А покажи ему силу — убежит. Потому как всякий разбойник смерти боится. Фашистский разбойник воюет, чтобы разбогатеть. А мы не за богатство воюем, не за шоколад — мы воюем за свою землю.
Несколько трупов лежали на смертном поле неподвижно. Один раненый стонал протяжно, выматывая нервы. Немцы, издеваясь, что-ли, постреливали в лежащие тела короткими очередями. Трупы, пронзённые пулями, двигались, будто через них пропускали ток высокого напряжения. Один махнул рукой, другой повернулся, будто взглянул на свои окопы, спрашивая: «Ну, вы когда?..».
Судя по жутким вскрикам, попадали и в раненого. Человек любит жизнь, даже плохую: раненый изо всех сил старался умереть самым мучительным образом.
«Бойцов теперь на пулемёт пинками не выгонишь», — мучаясь в безысходности, думал Говорков.
Прибежал до кустов, а от кустов дополз до Говоркова посыльный из штаба.
— Комбат велел идти в атаку, деревню брать.
— Идти в атаку на «эмгу» — всё равно, что голову в мясорубку совать, — проворчал Семёнов, лежавший метрах в десяти от Говоркова и слышавший посыльного. — Сколько можно на смерть ходить?
— Пока не убьют. А как убьют, тут и обретёшь право плевать на приказы из штаба, — проговорил в ответ Говорков.
— Может, с флангов зайти? — предложил Степан, молодой ординарец Говоркова.
— Сходи, — «разрешил» Говорков. — У тебя такое умное лицо, Степан, будто ты решаешь детский вопрос: почему коровка и лошадка едят одинаковую траву, а кучки после себя оставляют разные? Неприятность в том, что нет у них фалнгов, оборона сплошной линией. Беги-ка ты во вторую роту на правом фланге. У них миномёт был. Попроси накрыть «эмгу».
Стёпка по-рачьи отполз из окопчика в кусты и, низко пригибаясь, побежал за подмогой.
Далеко бежать не пришлось. На правом фланге в лесочке увидел трёх «самоварщиков». Восьмидесятимиллиметровую трубу к дереву прислонили, курят.
Стёпка рассказал ситуацию, употребляя непривычные для его языка неписанные выражения, чтобы миномётчикам понятнее было.
— Мины кончились, — ответил сержант, командир расчёта. — Ждём подвоза. А что вам пулемёт? Обойдите деревню, да шагайте дальше.
— Нашему лейтенанту полковник Коротков приказал деревню взять. Окруженцем обозвал. Трибуналом грозил по-пьяни. Вокруг пойдём, скажет, линию обороны оголили без приказа, — спихнул тяжесть положения на пьяного полковника Сёмка. — Так что вокруг нельзя. Фрицы наших пять человек побили, раненого из «эмги» на куски рвут. А вы тут сидите, груши на ёлках… кой-чем околачиваете!
— Да у нас всего две мины! Разве двумя минами поможешь?!
— Нам бы только пулемёт ихний накрыть. Близко не подпускает, сволочь. А окопы на ура возьмём.
— Ладно, — сержант сморщился, как от боли, и поскрёб в затылке. — Показывай дорогу!
 
Взвалили на плечи трубу и прочие железяки, потрусили за Стёпкой.
Порыкивание «эмги» слышалось издалека, наши отвечали редкими выстрелами.
Миномётчики остановились в кустах, метров за двести до передовой линии. Стёпка с сержантом-миномётчиком пополз к Говоркову.
— Никонова, командира отделения убило, — сообщил Говорков. — И тот, на поле… Не кричит больше.
— Откричался… — вздохнул Стёпка.
— Ребята разозлились, отомстить хотят, — добавил Говорков и попросил миномётчика. — Помогай, сержант.
Сержант-минометчик, привычно сдвинув пилотку на нос, поскрёб затылок:
— «Помогалка» у нас слабая — две мины всего. Испугать только немца хватит.
— После первой фрицы пулемёт в окоп спрячут, они ж не знают, что у нас всего две мины, — рассудил Говорков. — А мы молча вперёд. Ты — вторую. Немцы пока третью будут ждать, пока очухаются… Глядишь, мы и до окопов добежим.
— Одна надежда у вас, на удачу.
— Мы удачу по мелочам не тратим, экономим для серьёзных дел. Так что, на тебя надеемся. Смотри, второй миной в своих не попади! — предупредил Говорков
— Не попаду. Я на этом деле собаку съел.
— Знал я одного, — проворчал Говорков. — Тоже… собаку съел, а хвостом подавился.
Тяжело вздохнул, приказал ординарцу:
— Стёпка, пройдись вдоль наших, скажи, чтобы скатки и всё лишнее оставили, налегке пойдём. Молчать, пока немцы не очухаются, потом патронов не жалеть. В траншее гадов прикладами и штыками добьем. Сигнал к атаке — первая мина.
Стёпка положил скатку рядом с говорковской, потрогал на поясе две «лимонки» и трофейный кинжал.
— Ну, держись, сволочи!
И побежал, пригнувшись, вдоль окопов.
Минометчики одну мину послали хрен знает куда.
Отчаянно, но теперь уже весело, правда, в полголоса, матерясь, Говорков вскочил и помчался вперёд. Помчался, не призывая никого следовать за ним, не крича страшного для немцев «Ура!», не требуя ни от кого подниматься в атаку. Но вот поднялся один, другой, третий боец… И молча припустились вслед за командиром.
Вторая мина рванула ближе к немецким окопам, подняла облако земли и сосновой хвои. Немцы замерли, ожидая третью и четвертую мины. У немцев такого не бывало, чтобы минометы после двух выстрелов умолкали…

***
   
Мишка Синицын прибыл с маршевой ротой на передовую несколько дней назад. Пацан-нескладёха восемнадцати лет, дома по вечерам на улице не гулял, потому что мамка не велела. Да и сам не хотел — хулиганов опасался. В мальчишеских драках не участвовал: бить человека для Мишки было не легче, чем «убить».
С самого начала служба у Мишки не задалась. При распределении личного состава маршевой роты по местам службы Мишке приспичило до ветру. Пока он искал, где облегчиться, пока сидел в кустах со спущенными портками, то и дело пугаясь проходящих поодаль бойцов и прерывая «процесс облегчения», пока заново собирался с мыслями и облегчался, прошло изрядное время. Когда вернулся на то место, где должна быть маршевая рота, нашёл только двух командиров. Растерянно спросил:
— А где все?
Командиры посмотрели недоумённо на явно невоенного чудика в военной форме и спросили:
— А ты кто?
— Я… прибыл… с ними, — Мишка показал на пустую поляну, где недавно стояла маршевая рота.
— Ну, тогда понятно, — снисходительно проговорил один из командиров, с жалостью оглядывая несуразного Мишку с ног до головы.
— А куда мне теперь? — как о спасении, спросил Мишка.
— Парень ты, видать, с головой, — задумчиво проговорил командир и переглянулся с сослуживцем. — Иди в пятую роту, найдёшь Ваньку-ротного, скажешь, из штаба прислали… На усиление.
И указал направление, куда идти.
Пока Мишка бежал в указанном направлении, он обдумывал слова про «парня с головой». И про то, что его направили «на усиление». Из штаба.
Нашёл землянку пятой роты. Уверенно вбежал. Культурно поздоровался:
— Здрасьте. Меня из штаба к вам направили. На усиление. Велели к Ваньке-ротному обратиться.
Сидевшие за столом бойцы переглянулись, долго молчали, разглядывая «усиление».
— Такой в одного всю войну выиграет, — наконец, решил тот, кто постарше.
— Точно, — подтвердил его сосед. — Звезду героев придётся ковать — на тачке не увезёшь.
— Но про Ваньку-ротного ты лучше никогда не говори, — посоветовал третий. — Так штабные крысы командиров рот называют. А у нас командир роты уважаемый человек.
— Понял, — испуганно оглянулся Мишка, проверяя, нет ли в землянке командиров уважаемого вида, которые могли быть ротными. Таковых не оказалось.
   
В углу землянки зажужжал телефон.
— Дежурный слушает! — отозвался боец, сидевший рядом с телефоном. — Ага… Так точно… Да… Понял.
Дежурный положил трубку и почесал затылок.
— Что там? — спросил боец, который разъяснил Мишке, кто есть Ванька-ротный.
— Тут такое дело… — улыбнулся дежурный, отвернувшись от Мишки и подмигнув приятелям. — Звонил товарищ Хватов… Из штаба…
— О-о-о! — продемонстрировали величайшее уважение товарищу Хватову бойцы. Все знали, что старшина Хватов только что отправился на кухню за харчами.
— …сказал, что приехал фотокорреспондент из Москвы. Требует прислать для фотографирования молодого перспективного бойца. Так сказать, будущую опору и надёжу… А у нас все из молодого возраста вышедши… Вот незадача!
Дежурный сделал подчёркнуто опечаленное лицо, тяжело вздохнул и, скривившись, мигнул в сторону «прибывшего на усиление».
— Так вот же, молодой и перспективный! — почти в один голос воскликнули сидевшие за столом бойцы. — Из штаба на усиление присланный! Из штаба абы какого не пришлют!
— Там ещё одна заковыка… — не выходя из опечаленного состояния, покачал головой дежурный. — Статья готовится к ноябрьским праздникам. Надо, чтоб