Глава первая. Древняя и современная наука
В прошлый раз мы, многоуважаемый читатель, оставили Ивана Ивановича Петрова стоять перед неразрешимой задачей продолжения контакта с миром идей. Что же случилось с нашим упрямым философом? Он внял здравому голосу разума и отложил в сторону свое ослиное упрямство. Задача оказалась ему явно не по зубам. Но сама жизнь вновь ее поставила уже на лекции по истории познания, которую Иван Иванович читал своим студентам третьего курса.
- Иван Иванович, зачем нам философия в век науки? Зачем нам, будущим ученым, эта самая философия науки? - спросил рыжий детина, разглядывая нашего мыслителя как какое-то диковинное животное.
- Вам, Игнат, не зачем, - лаконично констатировал лектор.
- Прям так и не зачем! - воскликнул недовольно тот.
- Но вы же сами выразили неудовольствие философией. Ответ прост: не нравится - не ешь.
- Это философский ответ? - не унимался любопытный студент.
- Знаете "что"... философских ответов не бывает.
- Иван Иванович, это спорный ответ, - ввязался в спор отличник Матвей.
- Я уже вам говорил, что философская наука приказала долго жить. Философия как наука ушла в небытие вслед за Гегелем. Уже Ницше как ученый никакой не философ, но в лучшем случае - психолог и филолог, а в худшем - культуролог. Как философ он уже далеко не ученый. У Гегеля философия была еще наукой, наукой логикой, а логика – диалектикой, диалектической логикой. Но уже у гегельянцев наука перестала быть философией, потому что они развивали мысли Гегеля, а не свои собственные. Философия тогда философия, когда она, если не в идеи, то хотя бы в мысли креативная, творческая. В противном случае она носит подражательный характер и является лишь имитацией философией, а ее, нет, не автор, а компилятор, есть только эпигон настоящего философа, в данном случае Гегеля.
Таким образом, ныне нет философской науки, а есть только техническая наука. То есть, научный вопрос есть вопрос техники, технический, механический, миметический вопрос в способе решения, методологически, а не креативный, творческий вопрос. В предметном же смысле наука является физической, естественной, наукой о природе или гуманитарной, общественной, наукой о культуре, о духе.
Что касается философии, то она стала литературой. Она не мыслится, а выдумывается, пишется. Это в лучшем случае. В худшем случае она либо является «болтологией» софиста, то есть, идеологией. В этом случае она является идеологической наукой или так называемой «научной идеологией», что, согласитесь, ребята, есть «ходячий нонсенс» - сатирический пример времен «развитого социализма». Такой была пресловутая «марксистско-ленинская философия», антиподом которой выступал такой е выродок, только уже не политики, а самой науки, ее идеологии, сциентизма в качестве «мировоззренческой науки» или теории всего. Последнюю превращенную наукой формой философии можно еще назвать «научной философией» как побочным побегом «научно-популярной» или «просветительской» литературы.
Правда, есть еще один выродок настоящей философии, появившийся по закону природы, гласящему «природа на детях отдыхает». Это наша с вами «учебная философия», адаптированная для преподавания. Она сродни адаптированной для учеников оригинальной переводной литературы как ее упрощенный вариант, доступный для студентов. Это и есть «ученая философия» или философия «ученых», коими мнят себя «остепененные» преподаватели, все эти доценты и профессора как защищенные кандидаты и доктора «философский наук», короче, «философские доктора» или PhD.
- Можно сказать так: есть облегченная версия, “philosophia lite” для студентов и есть полная версия (full) философии для преподавателей? – спросил любознательный длинноволосый парень.
- Совершенно верно. Как вас зовут?
- Сергей Власов.
- Откуда вы прибыли к нам?
- Из Узбекистана.
- Судя по фамилии вы – русский. Много там вас?
- Ну, почему, вот у меня фамилия Иванов, но я якут. Почему? – спросил, усмехаясь, круглолицый студент.
- Вася, да ты, вообще, чукча. Вот поэтому, - умозаключил Игнат.
- Зачем ты, рыжий и конопатый, мой народ обижаешь? У нас есть настоящий чукча.
- Кстати, ребята, в списке группы он есть, но я ни одного раза не видел его на своем занятии. Староста, где… Алелекэ Гырголгыргын? - спросил Иван Иванович, смотря в свой ноутбук.
- Иван Иванович, теперь понятно, почему у некоторых коренных жителей Севера и Востока русские имена и фамилии? Русские сломали бы свой язык, произнося собственные имена малых народов Севера, - ответила смуглолицая староста.
- Умница, Резеда, - похвалил старосту Василий, - мы, азиаты, с детства академики. И почему?
- Почему? – переспросил Матвей, поправляя на носу очки.
- Потому что суровая жизнь научила. Думать не будешь – замерзнешь, совсем мертвый будешь.
- Алелекэ сказал, что «однако, пасти оленей нужно», - пояснила староста.
- Серьезно? Мне кажется, Резеда, его выгораживает?
- Нет, нет, - хором заговорила группа, - она никогда не врет.
- Глас народа - глас божий! Раз так, то ладно. Но я не верю в народные пословицы – ответил лектор и посмотрел на Власова.
Тот встал и уклончиво ответил: «Там, в Ташкенте, где я родился, у меня не сложилось с образованием, и я приехал сюда.
- Вы согласны с тем, что я преподаю философию для вас?
- Для меня?
- У вас так же преподают философию?
- Откуда я знаю. В школе не учат философию. Высшее же образование я получаю здесь.
- Ну, хорошо, Сергей, можно учить философию?
- Учить то можно, выучить нельзя.
- Ай, молодец, - похвалил «узбека» сосед-грузин, Шота.
- Это личное наблюдение или Шота подсказал?
- Вах, слушай, почему Шота подсказал? Чуть что, так сразу Шота.
- Слушайте, - сделал замечание лектор.
- Эй, я плохо русский знаю.
- Я так думаю, полагаясь на свой личный опыт знакомства с философией на факультете, - объяснил Сергей.
- Да, с этим выводом можно поздравить факультет.
- Не все думают, как вы, - сообщила красивая белокурая девушка.
- И как вы думаете, Елена?
- Философию бесполезно учить. С ней следует познакомиться и завести хорошие отношения.
- И полюбить?
- Как можно любить любовь? Получается какая-то спекулятивная любовь.
- Спекуляция имеет отношение к философии?
- Она имеет отношение к философии Гегеля.
- Я так понимаю, что вас учили до меня философии по алфавитному указателю.
- Мы сами с усами, - заметил долговязый Борис с камчатки.
- Особенно, если судить по вашим пышным усам, - нашелся что сказать Иван Иванович под одобрительный смех студентов.
- И все же, Иван Иванович, - настаивала на своем Елена Прекрасная, - имейте ввиду, что важна сама по себе философия как общее дело, а не тот, кто лично ей занимается. Как сказал же «ваш» Гегель: «Я ищу не свое, а всеобщее». Для ученого важен сам предмет, предмет в нем, а не он в предмете. Тогда бы не начинали все науки обучение с их предмета. Предметом же философии как общей науки является всеобщее.
- Узнаю в вашем заявлении нотки голоса Льва Тихоновича, моего приятеля. Небось, он читал у вас на первом курсе «Введение в специальность»?
- Его, его, - подтвердил предположение преподавателя Матвей. – Скажите, как нам относиться к тому, что говорят ваши коллеги о философии?
- Как вам заблагорассудится. Я не имею к ним никакого отношения в смысле философии. Да, есть, помимо философии для публики, для широкого круга учеников, читателей, еще философия для себя как члена философского клуба, философского общества. Это академическая, корпоративная философия – философия для узкого круга посвященных. Ведь этих доморощенных, университетских или академических философов можно представить в виде «тайного общества», входным билетом в которое может служить нечто символическое, тот же диплом кандидата или, бери выше, доктора наук, онтологии, теологии или этики какого-нибудь престижного университета. Стоит ли лес городить ради этого сомнительного признания?
Скажу вам откровенно, мне наплевать на такую философию. Я занимаюсь философией из личных побуждений, а не ради того, чтобы принадлежать к обществу властителей дум культурного общества, интеллигенции, ученого сословия, или, того горше, власти, народа, или еще, «черт знает», кого.
Что же является предметом моей философии? То, что доступно только моей мысли или мысли таких же субъектов, как я. Если это всеобщее, ну, ладно, - пускай всеобщее. Жертвовать своим «я» не собираюсь ради неведомого, абстрактного всеобщего. «Почему»? - вы спросите. Я отвечу: «Потому что я уже пожертвовал самим собой ради Я. Оно и есть то всеобщее, которое есть в каждом, который пробудился. «Я» каждого, контактируя с «я» другого, связывается с Я всех. Оно может общаться как через самого себя, та и через другого. Посредником здесь выступает тоже самое Я, но не такое же «я».
- Зачем же вы тогда преподаете, если можете общаться с Я без постороннего? – спросила Елена с претензией.
- Чтобы заниматься публично философией. Мне жалко времени на одних людей. Вот я и разбавляю их философией.
- Иван Иванович, прошу прощения за грубое слово, но вы в таком случае настоящий наркоман мысли. Как же это безмерное увлечение мышлением может сочетаться с древним изречением мудреца: «Соблюдай меру во всем»? Разум есть мера. Неужели вы безумны?
- Да, вы правы, на философию слетаются и сумасшедшие, как мухи на дерьмо. Не мне судить, кто я. Со стороны виднее. Впрочем, меня часто заносит в сторону, поэтому я, наверное, чувствую себя посторонним, часто трансцендирую к царству идей. Про меру скажу: не у всех одна мера. Доказательство тому - чистая эмпирия: «Что для русского хорошо, то для немца смерть».
- Иван Иванович, ваше сравнение с «гавном», мягко говоря, неудачно. По вашему мнению, выходит, что мы обучаемся на дерьмовом факультете, - невозмутимо возразил молчавший дотоле Александр, который слыл на курсе знатоком.
- У меня не мнение, а суждение. Это вы, Александр, назвали факультет «дерьмовым». Я говорил о том, что к философии тянутся не только разумные люди, но их прямая противоположность, доказывая тем самым, что противоположности совпадают или обращаются в нонсенс. Иначе, как объяснить тот факт, что Нише стал безумным.
В университете вы можете учиться философии. Для этого есть другие преподаватели – учителя философии, к которым относятся упомянутые ученые философы, которых тоже в свое время научили так называемой «философии общего дела» или «теории всего» и всему прочему в том же самом духе. Но у меня можно учиться по философии, философски, то есть, философски относиться к самому учению. Этому я специально не учу, но вы у меня этому можете сами научиться, если будете делать то же самое, но не так, как я, а как получится у вас самих.
- Вы не расскажите, каким образом научились своей философии? – спросил вдруг его читавший книгу инвалид детства
