Сама мысль мудра в себе, но не в жизни. Мысль как таковая неделима и мгновенна. Но ее представление в слове для себя раздельно, ибо для того, чтобы ее понять, требуется другая мысль, которая связывается с ней во времени следования. В результате одна мысль вызывает другую, причиняет, придает ей смысл быть последовательной, приводить к пониманию. Жизнь мудра только в целом, в аспекте своего непрерывного поточного течения. В своих же остановках и начинаниях она бывает глупой, часто слепо ошибается. Но она не обманывает. Это мы обманываем других и самих себя.
Чтобы не обманываться, не следует мудрить, философствовать, хитрить и делать вид, что можно философски относиться к жизни, что тебе все равно. Не получится таким образом отвязаться от начала и конца. Тебе не все равно. Но может получиться мысль с продолжением, если на него будет время. С ним придет и понимание как уже следующая мысль. Смысл мысли заключается в следующей мысли или, что бывает реже, в предыдущей, для чего требуется, как минимум, проницательность сродни гению.
Глава девятая. Образ или идея героя романа
Но не остановился ли я на перепутье как это вышло у человека на пути от философии к литературе в сочинении Готхольда Эфраима Лессинга «Поп-философ»? Возможна ли «прекрасная философия», но не как «красивая наука», а как именно «изящная философия»? В чем может заключаться красота, тонкость такой литературной или художественной философии? В том, что она индивидуальна и носит личный характер? Но не является ли такой любая философия как детище самостоятельного ума? Действительно, она есть особенное выражение того всеобщего содержания, которое мыслитель находит в себе. Он ищет во всем, но находит искомое в себе таким образом, что все как целое служит в нем не для него, а для себя. Человек в философии есть не цель, как это полагают антропологические ориентированные мечтатели, а только средство понимания всего как одного. Причем это средство становится не типичным, а атипичным, личным. Как занятие мыслителя философия несет на себе отпечаток его гения. То есть, его образ, лик становится философской идеей. Философская идея есть не лица общее (всеобщее) выражение. Любая философия в той мере философия, в какой она идеальна, есть философский идеал. Философия немыслима без мыслителя. Он является ее лицом, а она его средством. Выражая все в одном - в мысли, она выражает и мыслителя как творца мысли. Он как идея есть явление мысли. Философ, если он мыслитель, есть сущее философии, которая как дело мысли является его сущностью. Как идея философ феноменален.
В качестве средства выражения, манифестации всеобщего философия является способом, методом его существования в мысли. Она является стилем мышления, ментальным стилем мыслителя. Он выражает себя в мысли, особенным образом выражает свое отношение ко всему. Только таким образом все в целом может показать, обнаружить себя как истину, как то, что есть в мысли, ибо только последней как инстанции понимания доступно все в качестве предмета понимания мыслителем как субъектом понимания. Но тут не может не возникнуть законное возражение здравомыслящего человека, который, естественно, спросит с автора: «Разве логика твоей мысли является твоей выдумкой, фантазией, мечтой, игрой твоего воображения? В погоне за свободой ты совершаешь произвольную ошибку, подменяешь реальное возможным. В результате твоя философия теряет не только научную точность, но даже художественное правдоподобие, и превращается в грезу, ментальную, философическую идиллию, идеологическую утопию». Разумеется, так критически преподнесенная философия уже никакая не философия, а только мечта. Настоящей философии претит всякая приблизительность. Она строга к самой себе. В этом заключается философская претенциозность. Но и в ней следует соблюдать меру, разумность.
Впрочем, мы никак не может повредить существу философии, если следует идеальному не как абстрактному, а как конкретно осмысленному, связанному мыслью. Идеальным является то реальное, которое нельзя отмыслить. Идеальное связано с реальным мыслью как родовой пуповиной. Замечу: для человека разумное является мыслимым, а потому осмысленным. Для духа его существо (идея) не мыслимо, а существенно, есть в качестве разума. То есть, воля бога разумна как бесконечная чувство. Для нас духовное становится близким в мысли. Мы узнаем в мысли то, что желаем и решаем, волим.
Для примера показа верности определения существа изящной философии как средства выражения, стиля мыслителя возьмем писателя Федора Достоевского, которого полагают философическим автором. У него не он сам мыслит, а его герои. Он мыслит не собой, но посредниками, которыми общается с самим собой как читателем. В результате на место автора как читателя может встать любой читатель. Автор не мешает ему сообщаться с героями романа. В этом смысле роман Достоевского является «наивным», предметным. В нем в качестве предмета является персонаж, его сознание, которое автор разыгрывает на сцене текста в акте действия. Таким образом, Достоевский провоцирует читателя самого подумать над судьбой – идеей героя, ментально поиграть ей.
В отличие от такого наивного романа идей как типических образов героев роман Льва Толстого, которого так же, как и Достоевского, считают философическим автором, является сентиментальным, точнее, ментальным романом – романом не идей, не романом-мыслителем, а романом мыслителя. Толстой думает не только за героев, но и за самих читателей. Он выражает собственное отношение к тому, что изображает не только в чувстве, но и в мысли тоже. Когда сам автор превращается в идею, он становится не типичным, как его герои, а атипичным. Но тогда он теряет над собой власть. Автор как идея начинает управлять им как человеком. Вот откуда берет свое начало толстовство. Оттуда идет и «достоевщина» как уже идеология, а не философия Достоевского.
Философия может являться не только в научной (строгой, определенной) форме понятия, но и в художественной (верной, осмысленной) форме метафоры. Смысл как творение мысли существует и в виде понятия, и в виде концепт. Важно понимать, что если понятие абстрактно (конкретным оно становится в живой мысли), то концепт конкретен. Его конкретность является не терминологической, но метафорической. Мысль как метафора становится концептом, который определяется в ставшем виде в качестве понятия как смыслового содержания термина – составного элемента философского дискурса (речи или текста). Если этот дискурс приведен в систему, то понятие является составной частью такой философской системы.
Но в размышлении мысль имеет форму концепта или живого смысла как явления идеи – метафорического истока понятия.
Медитация как размышление предполагает в качестве установки или интенции идею как ментальный импульс, приводящий в движение сознание мыслящего в направлении идеи уже как идеала для мысли. Мысль становится не только следствием действия идеи на сознание мыслящего, но и искомой целью его мышления. Медитация есть путь, ведущий мыслящего от идеи до идеала. Этот путь есть путь мысли. Такой идеей для мыслящего автора и читателя может быть образ героя, которому в идеале следует исполнить свое предназначение: озадачить читателя и дать ответ на вопрос автора: зачем он написал текст, сочинил произведение.
Какой может быть философия такого романа идей? Идеал-реализмом или реал-идеализмом? Идеальный реализм – это реальность в идеализме, Реальным в идеализме является универсалия, идея. Реальный же идеализм – это идеализм в реальности. Идеализмом, идеальным в реальности является сознание. Реальным в произведении автора является герой-идея. Это визитная карточка, символ, знак автора-творца. Идеальным в реальности является произведение как представление этой самой реальности.
Стоит ли доверять идее? Для этого ей следует быть достойной веры. Достойна веры только та идея, которая независима от доверителя. Есть смысл в том, что доверия заслуживает свободная, а не зависимая величина. Причем величина не переменная, а постоянная. Она внушает больше доверия, так как более достоверная, более правдоподобная, более реалистичная, более объективная. Именно объективная, а не субъективная, но не объектная. Здесь следует различать доверие и достоверность. Доверие субъективно, а вот достоверность объективна. Доверяет субъект субъекту в том случае, в каком полагает его близким, имманентным себе. Идея же не имманентна субъекту, а трансцендентальна ему. Это в лучшем случае. Вообще же, идея трансцендентна субъекту, если под субъектом имеется в виду человек как душевное существо, а в качестве идеи берется духовное существо.
Как некая объективная сущность идея может умозрительно или спекулятивно полагаться в качестве теоретического нечто. Но есть ли она вещь или музее, а тем более существо, субъект? Если верно последнее, то она имеете уже не только объективное значение, но и субъективный смысл. В этом смысле она уже не "что", а "кто". Вот тогда вполне обоснованно можно (в этом есть свой философский, идейный смысл) утверждать в качестве такой идеи произведения его героя как воплощение в тексте образа сознания автора.
Насколько герой является своим автору? Интересный вопрос. Может быть он не свой, а "свой чужой" автору? То есть, герой есть иное в своем, не собственно свое? Не является ли таким человек для бога? Может быть, отношение бога к человеку похоже на отношение автора к герою собственного сочинения? Насколько, вообще, творение похоже на творца? В чем все люди как творения бога похожи на него? Не в Я ли? Я делает их как творения похожими на творца. Поэтому каждый уподобленный богу человек лелеет, «носится» со своим Я как с «писанной торбой». Легко задеть творца критикой, его болезненное самолюбие, творческое тщеславие. Многие авторы неадекватно реагируют на оправданную, обоснованную законом письма критику. Только одного бога как совершенного автора трудно испортить даже справедливой критикой. Что ему инвективы Ивана Карамазова, который мира его не принимает и возвращает ему билет на вход в царство бога. Таким путем Иван Карамазов не принимает самого себя как Я, как то творение, которое творит само.
Взять нашу лживую эпоху. Это эпоха информации, то есть, тотальной лжи, океана, бездны фейков. Как не слиться с ней, с этой ложью, с этой информацией, как не отождествиться с нею? Следует держаться правды? Где правда? Где есть мысль. Правда, истина в смысле. Смысл в идее. Истина заключается в том, что идея реальна, действительна. Так обстоит дело на стороне мысли. Что там за мыслью, в замысле, в идее? Мысль дружит со смыслом. В этом состоит смысл. Смысл в том, что в нем стоит мысль. Но впереди и позади бесконечность. Мысль на
