Скорбь

спиною Абрахама и оказалась перед женщиной, взглянула на него.
-Заканчивай здесь,  - велел он, выходя, - мы дальше. на площадь выведешь.
То, что женщина попалась очень крупно – сомнению не подлежало. Все ее жилище, захламленное, пропитое и пыльное, несло в себе атрибуты магических практик – кусочки воска, веночки из травяных сборов, пузырьки, ритуальные черные карты…
-именем Церкви Животворящего Креста вы арестованы за колдовство! – Стефания с отвращением смотрела на несопротивляющуюся женщину. – Проследуйте на площадь.
-Руку подай, - попросила женщина и пьяно перекрестила рот, - ой…
Подавать руку этой неприятной, отвратительной сущности, было мерзко. Но Стефания протянула ей ладонь, представляя, как будет потом долго отмывать руки в мыльной воде. Женщина взяла ее руку и вдруг решительно дернула на себя. Стефания, не ожидавшая этого, повалилась на грязный пол, усеянный мелкой деревянной стружкой и мусором, но успела выставить вторую руку, чтобы не упасть уж лицом.
А женщина с ловкостью змеи уже выскользнула и умудрилась вскочить.
Стефании было больно. А еще она разозлилась. И это придало ей внезапную силу. Стефания одним броском молодого тела оказалась на ногах и бросилась в погоню за женщиной. Она нагнала ее уже у дверей, схватив сзади за длинную сальную косу, и дернула за нее.
Голова женщины мотнулась, она попыталась вывернуться. Но Стефания намотала уже косу на руку и ударила голову женщины о дверной косяк. Всякое сопротивление было сломлено, женщина с глухим стоном сползла вниз – удар оказался сильным.
-Очнись! – Стефания потыкала тело носком сапога, желая убедиться, что женщина жива. – очнись, тварь!
Она очнулась, с усилием разлепила глаза и осмысленно взглянула на Стефанию.
-Встать! – рявкнула Стефания.
-За что? – спросила пленница слабо, - я же просто…расклады на любовь, на жизнь.
-Встать! – Стефания пихнула носком сапога по ее телу.
-господь вас всех покарает, - прошипела пленница с неожиданной злостью и тяжело поднялась, цепляясь узловатыми пальцами за косяк.
На этот раз Стефания связала ей руки за спиной.
Странное было чувство – вести пленницу на место судилища. На площади уже был Рене – еще более бледный, какой-то слабенький, ничтожный. Он тщетно пытался справиться с шумихой, что уже занялась над Речным городом – с одной стороны подтаскивали новых пленников, с другой – пьяная и любопытная толпа с хохотом и бранью отзывалась на мольбы плененных Церковью, забыв, что вчера еще посещала их, прося о заступничестве и раскладах, амулетах и отварах.
Но это было давно – это было вчера. Сегодня другая ночь.
-Твари! Гореть им!
-Убийцы!
-Кровопийцы! – толпа бушевала, хотела ненавидеть, чтобы не выделяться в глазах Церкви, чтобы очистить свои грехи. Поддевали друг друга:
-А не ты ли, Глата, покупала вчера вот у нее, отвар от бессонницы?
-Клевета! Клевета! – визжала Глата, не задетая обвинением, но желающая обратить его себе на пользу. – да если бы я знала, что тварь эта ведьма, я бы сама в Церковь пошла! Я бы ее сама…ух!
-Успокойтесь, успокойтесь! – просил Рене, - пожалуйста, не мешайте нам работать!
-Да! – вдруг выпалил Клемент, подтаскивая седовласого мужчину – очень высокого и худого к уже плененным, - а почему же вы не сдали Церкви преступников? Что, скажете, что не знали? Вот мы вас…
-Крест на нас!
-Побойся слов своих!
-Смерть магии! Смерть!
Ужасное буйство и шум встретили Стефанию. Она втолкнула арестованную к уже пятерым другим арестованным и женщина снова упала, но не проронила и звука. Зато заголосила другая арестованная:
-да мы же ничего против Креста не делали! Все для людей, всё! Кого исцелить, кого утешить…
-Молчать! – рявкнула Стефания, без разбора ткнув рукою в арестованных, - магия – есть уже богопротивное дело.
-Кайтесь! Кайтесь! – бушевала толпа.
-Ты что, только одну привела? – спросил Абрахам, вталкивая сразу двоих в круг ареста – мужчину и женщину и объявляя толпе, - он желал помощи магии! Он отвернулся от Креста!
-Смерть! – бушевала напуганная толпа.
-Эта тварь на меня напала, - объяснила Стефания.
-Мы уже закончили, пока ты возилась, - проворчал Абрахам, - впрочем, Рене вообще никого не привел. И этой дуре поплохело…
-Делин? – испугалась Стефания, но Абрахам уже отвернулся от нее, потеряв интерес.
-Да, - ответил вместо него Базир, оказываясь рядом, - я привел ее в чувство. Там… не годится она, в общем.
Делин висела в его руках слабой безвольной тряпочкой. Заплаканное белое лицо, почти такое же испуганное как у Рене.
-Не все годятся для такой работы, - подтвердил Ронове, тоже оказываясь рядом и быстро оглядывая Стефанию, - не ранена?
Между тем Абрахам уже взобрался на импровизированную трибуну и взял внимание толпы:
-Мы – слуги Церкви Животворящего Креста, хранители Света, служители Бога, защитники людей от магического вмешательства, всегда на страже покоя и добродетели. Мы приговариваем этих преступников высшим судом Света и Креста к немедленному сожжению за занятие магией, растление душ, осквернение Неба…
-Да!
-Постойте! – всхлипнул мужчина, пытаясь выбраться из круга арестованных, - я же не…я только пришел за помощью!
-И отвернулся от Неба! – ответили ему, - да будет костер!
Приговаривать к смерти – одно, осуществлять казнь – другое. Для первого годится почти каждый человек, для второго – весьма малое количество, та самая мрачная группа палачей, что умеет принести смерть милосердно и не убить, а покарать именем закона.
Стефания нервно сглотнула. Она ненавидела преступников, униженных и сломленных, столь отчаянно сопротивляющихся. Но ее ненависть была продиктована долгом. Она не хотела присутствовать при казни, при сожжении, когда от запаха костра и мяса выворачивает все содержимое желудка.
Ронове взял ее руку – безвольную и слабую и потащил прочь от толпы, слишком увлеченной словами и карами.
-Ты что… - возмутилась Стефания, и ужасаясь своему удалению и желая его.
-Я договорился с Абрахамом, - ответил Ронове. – Мы пока займемся бумажной работой, извлечем улики, составим протоколы арестов, перепишем имена. Рене тоже подойдет, как срежет по пряди волос с каждого сожженного…
-Мы? – Стефания дернула руку, - я не…
-Мы, - Ронове снова перехватил ее руку, - пойдем, не сопротивляйся.
Толпа шла смотреть на казнь, подбегала, спешила, боясь пропустить. Сновали проснувшиеся люди, пьяницы, что поддавались всеобщей суматохе, дети, разбуженные движением.
Стефания держалась, когда страшно затрещало на площади и тотчас потянуло гарью. Но когда пошел запах не только гари, но и плоти, когда раздался крик, она сдалась и, не в силах более сдерживать рвотный позыв, склонилась над землей.
-Понимаю, - Ронове помог ей подняться, - к этому никогда нельзя привыкнуть. Но у нас есть дело и долг.
Стефания вытерла рот ладонью и зашла в первый, уже опустелый от жизни дом, чтобы принять свой долг и заняться работой, но больше, чтобы спрятаться от криков, дыма и отвратительного запаха.
Глава 14.
В основном работал Ронове – Стефанию всё ещё мутило, да и она не могла сосредоточиться из-за отвратительного смрада и ещё более отвратительного едкого дыма, который навис над всем Речным городом, сообщая каждому, самому равнодушному жителю о каре.
Впрочем, город сам виноват. Сказано было по всем уцелевшим и ещё свободным городам: всякая помощь, в том числе укрытие магического существа любого уровня, могут караться в любом образе по воле Церкви Животворящего Креста! Сказано? И не раз. А толку? Сначала люди таят прислужников тёмной силы, а потом на неё же и бросаются, опасаясь за себя самих. А вот сотрудничать и сдавать желающих почему-то никогда нет, что, между прочим, наихудшее упущение…
Ронове же был сосредоточен. Может быть от того, что он единственный, кто мог выполнить необходимую работу о составлении протоколов и извлечению улик, а может быть от того, что сам желал отвлечься от страшного, творящегося на площади, но необходимого суда.
-Это не так, как я представляла… - призналась Стефания. Она была почти зелёная от неотступающей тошноты. – Я участвовала пару раз, ездила с Абрахамом, но не так. Не так!
-Охотники творят и не такое, - отозвался Ронове, мельком глянув на неё, - массовые карательные акции сейчас редки, но если ты вспомнишь курс обучения, раздел истории…
-Я хорошо училась! – возмутилась Стефания и отвернулась от окна, за которым всё затянуло едким дымом.
-Вот именно, - поддержал Ронове, переписывая набело список казнённых, - я делал запрос о тебе.
-Запрос? – теперь Стефания отвлеклась совсем. Нет, её нос ещё улавливал, конечно, самое страшное, да и в глазах щипало, но, во всяком случае, мысли теперь могли отойти от площади.
-Неофициальный, - подтвердил Ронове, - мне было интересно.
Стефания моргнула. Нет, информация о тех, кто проходит обязательное обучение в стенах Церкви, это, разумеется, информация свободного доступа и любой может залезть в архивы, чтобы просмотреть записи и оценочные баллы. Но это же нужно было искать, спрашивать…
-И как? – тихо спросила Стефания.
-Удивлён, - признал Ронове. – Лучшая ученица теории, которая провалилась на всех экзаменах. Это, по меньшей мере, странно. То сдавала всё пробное блестяще, то вдруг такой провал.
-Клемент был лучшим, - поправила Стефания, от страха навалившейся памяти, едва шевельнув губами.
-Он был лучшим в физических предметах, тех, что требовали именно развитого тела. Но ты показывала рассудок… - Ронове отвлёкся от бумаг.
-Так получилось…
Как объяснить, да и стоит ли объяснять Ронове, или хоть кому-нибудь, что тогда вышло? Стефания училась хорошо, показывала блестящие знания и потрясающее трудолюбие, штурмовала учебники и дополнительную литературу в архивах, а потом, перед экзаменами поняла, что не готова стать Охотником, не готова рисковать собой, не хочет и не может этого. Тогда погиб один из ведущих, ну, после Абрахама, конечно, охотников Церкви. Стефания видела останки его тела, вернее, то, что когда-то было телом, а ныне – лишь склизкими от крови кусками плоти. Охотник нарвался на оборотня и не сумел победить.
И тогда Стефания впервые почувствовала смерть так близко. Раньше она знала о ней как-то отдалённо. Знала, что родители её погибли, но не помнила их, и не задавала вопросов, да и некому было их задавать. Но сама вдруг не захотела, испугалась отдавать жизнь за Церковь, за Крест.
И намеренно завалила экзамен, после чего получила удивлённый и разочарованный взгляд от наставников, и работу в архивах. Это потом, столкнувшись в архивах с Буне, который поднялся, благодаря своему уму и таланту, Стефания очнулась, поняла, что архив ей надоел до одури, что и ей хочется туда, к жизни, пусть к короткой, но всё-таки, жизни. Она подавала прошение за прошением, пока внезапно не оказалась в помощницах самого Абрахама.
И как это объяснить Ронове? Как это объяснить самой себе?
Ронове понял, что она не хочет открываться прямо сейчас, но не стал настаивать – работа не терпела отлагательств. Ронове чувствовал, что и время, и дым понемногу изменились, и это означает, что скоро обратный путь. Он усиленно принялся за работу.
-Я не так это себе представляла, - эта мысль не давала Стефании покоя, - я думала о благородных битвах. Я думала о благородных поединках.
-Так думают