Скорбь

отвернулся, пока Стефания шла к дверям с новыми силами.
В отличие от нее – молодой и неопытной девчонки, жизни не знавшей, Абрахам прекрасно понимал, что значит – снять боль заклинанием. Это значит, что получится еще раз или два, от силы пять, а потом боль просто откажется сдаваться. С ним произошло то же самое. Он применял на себе все более и более сильные заклинания, зелья, но боль однажды просто отказалась сдаваться.
Она оставалась ему верна.
Новые допросы, однообразные, тоскливые. Люди перепуганы, люди заискивают, люди уже не знают, что можно ждать.
Наконец Абрахам объявляет перерыв, говорит:
-Перекусить нужно. Эй, болезная, принеси что-нибудь перекусить.
Это уловка. Абрахаму не так уж и хочется есть, но он не может больше выносить однообразных допросов, которые никуда не ведут и отнимают бесценное время, которое можно было потратить с настоящей пользой на что-то стоящее.
Но совет приказал. Абрахам лишь солдат на этой войне и обязан подчиняться приказам.
Перекус – легальный способ подумать, не забивая себе разум какими-то мелкими людьми и мелкими же их деяниями.
Стефания торопливо принесла ему несколько тарелок, и удалилась из тактичности – Абрахам любитель побыть в одиночестве, и чем больше, тем лучше. Да и сама Стефания подумывает о том, что желудок, опустошенный много часов назад, да усталый ум, и тело. Которое уже так давно держится без сна и отдыха – это не самые лучшие спутники в настоящем деле.
Стефания вышла в коридор, где оставались еще несколько несчастных из сопровождения, но несмотря на все взгляды усталых от ожидания людей, на мольбы, Стефания никого не вызвала и пошла прочь, желая размяться.
То ли Ронове ждал ее, то ли сила обстоятельств сильнее, чем хочет казаться, но он вышел с намерением перекусить тогда, когда Стефания была рядом с отведенной ему допросной камерой.
Стефания дернулась в нервном напряжении. Он мог быть гадом, мог обидеть ее, но она все еще не могла ровно дышать в его присутствии.
-Какая встреча, - взгляд Ронове был усталым, но, похоже, он был рад видеть Стефанию. У вас как?
-Ничего, ничего, вообще ничего, - Стефания развела руками. Она пыталась справиться со своим смущением, и усталость немного в этом ей помогала, но все-таки было в ней глупое ощущение.
-У Абрахама перерыв? – догадался Ронове, бросив взгляд на ожидавшую кучку прислужников.
-Да, - скрываться смысла не было. – А у…вас?
-У тебя, - поправил Ронове мягко, - не надо этих условностей. Я сейчас один. Моя Иас не выносит допросов!
«моя Иас» - как неприятно это ковырнуло сердце Стефании, но она не подала виду. У нее не было никакого права претендовать на внимание с его стороны и уж тем более на принадлежность к нему.
-А своего помощника я отпустил, - продолжал Ронове, - он тоже человек.
Надо было идти. эта вежливая необязательная беседа затягивалась. Она происходила в общем коридоре, на глазах у стольких людей, случайных свидетелей! Но Ронове преграждал ей путь.
-Может быть, отобедаем вместе? – предложил Ронове неожиданно. Стефания нервно рассмеялась, а потом поняла, что он не шутит.
-Вы…ты серьезно?
-А что? – удивился охотник, - я не вижу ничего, что могло бы нам помешать! Мы тоже нуждаемся в пище. Что скажешь?
Наверное, будь Стефания опытнее, то отказала бы. Но опыта в ней не было. Было сомнение, отозвавшееся голосом Абрахама: «дура!», но Стефания победила это сомнение и кивнула.
11.
Делин даже не была худшей – к таким хоть какое-то внимание. Она просто была никакой, слишком средней, чтобы быть заметной. В ней не было природной красоты, что позволяет попасть в центр всеобщего внимания, пусть и на мгновение; в ней не было женственности, что оттеняет особенные черты; в ней не было острого ума, какой оправдал бы всё остальное или какого-то выдающегося таланта.
Церковь Животворящего Креста обучала всех своих пришедших слуг по одной программе – сначала общие знания, вне зависимости от возраста о врагах и о войне, что длилась уже не одно поколение, а потом уже следовало по результатам экзаменов распределение – куда отрядить человека? В архив ли, в оружейную, в теоретики, в практики, в обслугу или в высшую боевую единицу – Охотники? Разумеется, там обучение уже курировалось иначе, и не всегда это было разумно. Но и экзамены были формальными – как правило, уже на стадии обучения разные секции Церкви приглядывались к ученикам всех возрастов (не все попадали детьми-  это был даже редкий случай), и готовили место заранее.
Делин училась в одно время со своим братом Клементом и Стефанией. Они втроем попали в объятия Церкви в детском возрасте  - все лишились родителей, а Стефания их и вовсе не знала. И уже тогда Делин впервые поняла, что слишком незаметна для окружающих.
В ней не было рвения и природной наглости брата, в ней не было покорной усидчивости Стефании. В ней не было ничего. Стефания была лучшей ученицей, знала теорию, но замыкалась, когда речь шла о каких-то физических занятиях. Охотники приглядывались к ней с настороженностью, очевидно, замечая потенциал.
Но Стефания плохо сдала экзамены и совсем юной девушкой попала в ряды бумажной работы.
Клемент же показывал блестящие физические выступления. Ловкий. Сильный, напористый – он приковал к себе внимание всех Охотников, и Делин понимала, что ей не повторить его успеха.
А вот ей не хватило ничего. Она не прошла по напористости физического развития, неумело владея всеми приспособлениями, что должны были перенаправлять магический поток либо в сторону врага, либо поглощать его. А по усидчивости, по памяти… нет, Делин не могла освоить всего того, что так давалось либо Стефании, либо Клементу.
Фенрир пожалел её молодость. Он присутствовал на экзаменах, видел, как она бесполезна в бою, но на тот момент и его охотничья деятельность уже клонилась к закату. Они нашли друг друга и Фенрир, под откровенные смешки других охотников, заявил, что берет Делин к себе в помощники.
Тогда Делин впервые почувствовала себя лучше Стефании – конечно, быть помощницей Охотника (еще и Фенрира!) – это не очень почетно, но все лучше, чем сидеть в архиве.
Но радость почему-то быстро утихла. Делин увидела, как относится к ее брату его Охотник, увидела, как другие относятся к Фенриру и поняла, что Стефания не сильно-то и прогадала, спрятавшись ото всех в архиве. А потом случилось и совсем непонятное – Стефанию подняли из архива и приставили к Абрахаму. Самому Абрахаму.
И она держалась в службе ему с достоинством. Недавно и вовсе сама отказалась от получения должности, за которую Делин готова была совершить и совершила подлый поступок. Время только выбрала неудачно, а так…
Делин была угнетена. Ей было плевать на Буне и происходящее, собственная судьба занимала ее значительно сильнее и тревожила куда больше. А выходило, что ей и деться-то было некуда.
Сначала она хотела пойти к Фенриру, принять его работу или просто поддержать, если получится. Но она не дошла. У самого входа в его кабинет, услышав за дверью его тяжелые всхлипывания и хриплое болезненное дыхание, поняла, что не сможет – слишком уж велик был ее грех доноса. Нет, все знали, что Фенрир – негодный охотник, тем более в военное время. Но только она одна предала его. И даже если мотив ее был бы благим – освободить ряды охотников от того, кто уже в этих рядах не может состоять, подлость точила сердце!
Она развернулась и опрометью бросилась прочь от кабинета, пока еще принадлежавшего Фенриру – стыд гнал её.
Делин помоталась по этажам, где всюду подстерегал подозрительный патруль, и решила попробовать пойти к брату. В конце концов, он просто лучше нее, разве в этом его вина? Теперь Клемент стал охотником и ему понадобится помощник, но…
Не смогла. Не пересилила. Между ними никогда не было теплых отношений, и теперь уж Делин не чаяла, что когда-то в их кровной связи появится теплота.
Она бродила еще неприкаянной, пока местный начальник патруля не возмутился:
-Вам что, заняться нечем?
И почему-то Делин подумалось, что ни с её братом, ни с Иас, ни со Стефанией в таком пренебрежительном тоне никто не посмеет заговорить – слишком уж те живые, или уже прославленные. Даже не своими заслугами, но прославленные. А с ней можно! Она – меньше, чем никто.
Делин беспомощно пожала плечами. Дело можно придумать всегда, но хотелось, чтобы ей его дали, а не самой выпрашивать.
-Охотники вызвали все обслуживание на допрос, - продолжал начальник патруля, наверняка даже не знающий, что это за девушка и кто она, - мы остались без швей, прачек, кухарок и мойщиц. Ступай, а не то пожалуюсь в совет на то, что ты здесь без дела шастаешь!
Клемент бы возмутился на такое предложение. Стефания бы отмолчалась, да и не шастала бы она без дела. Иас закатила бы грандиозный скандал, призывая всех и каждого…
Но Делин покорно пошла в секцию Обслуживания, где, как оказалось, действительно не хватало рук. Все были уведены на допрос и возвращались бледными, нервными. Рук не хватало, а вскоре требовалось накормить всех слуг церкви, а еще обстирать, починить белье, выгладить…
Некоторые пришли сюда из бумажных ведомств из солидарности и для поддержки, кое-кого рекрутировали пинками, чтобы выслужиться. Кто-то уже вернулся и даже отошел от допроса. И, наверное, одна Делин пришла потому что некуда было больше идти, а требовалось приткнуться хоть куда-нибудь.
Впрочем, все были слишком заняты, чтобы спрашивать о её мотивах. Ей тотчас нашли работу и поставили за очистку посуды. Остатки пищи, присохшие с последней трапезы и неубранные из-за того, что вся рабочая сила была вызвана на допрос, требовалось убрать с тарелок и блюд в специальный мешок, после чего положить очищенную посуду в таз с мыльным раствором и приступить к следующей тарелке.
Когда в тазу набиралось достаточно посуды, нужно было начать уже нормальную промывку с губкой, но когда Делин приступила, то поняла, что посуду отмывать в остывшей мыльной воде – занятие отвратительное. Тарелки выскальзывали, она медленно справлялась с работой, постепенно вытаскивая одну за другой тарелку из мыльного таза в другой, где была чистая вода.
Правда, вода не могла долго оставаться чистой. Смыв оказался еще труднее, чем простой мыльный раствор. У Делин затекла спина, руки распухли от холодной воды и пальцы ныли, но она продолжала тереть, вытаскивать, перекладывать тарелки, наливать воду из тяжелого бака и снова тереть…
Наконец, у нее образовалась горка относительно чистых тарелок. Теперь дело было за малым – протереть все полотенцами и убрать на сушильный стол. Но именно в тот момент, когда Делин перевела дух, на кухню отворилась дверь, но впустила она не очередного освобожденного из обслуживания или сознательного из других секций, а Стефанию.
И именно это почему-то больно обожгло Делин. Если бы зашла не Стефания, а кто угодно другой! Но нет.
Именно она.
У Делин было секунд пять до того, как Стефания скользнула бы взглядом по всей кухне и встретила бы Делин. Что бы она сделала? Удивилась бы?  Выяснять не хотелось.
Делин использовала счастливое мгновение и быстренько нырнула за шкафы с чистой посудой, благо, все оказались слишком заняты, чтобы заметить или хоть как-то отреагировать на это неожиданное отклонение от мойки посуды. А может быть,