Скорбь

хочется надавать пощёчин сейчас гордецу-офицеру, возомнившему себя властью.
Их разделили, всех их развели по допросным комнатам, где недавно сам Абрахам проводил свои собственные допросы и творил дознание. Но вот теперь он сидит по другую сторону стола и видит, как капают чернила на пергамент протокола. Писарь слишком нервно и любопытно держится. Зато Рене напорист.
-Ты сам там был, - напоминает Абрахам. – Ты сам поехал с нами.
-Я спрашиваю о причинах сожжения! – Рене делает знак писарю не записывать ничего, но это лишнее – тот и без того сидит, приоткрыв в изумлении рот. Конечно, Абрахам что-то вроде страшилки местного разлива.
-Преступления против Креста, света и небес! – срывается Абрахам. – Я действовал в соответствии с протоколом!
-Хорошо, - Рене мрачно улыбается. – А что насчёт других?..
Абрахаму нельзя спрашивать что за «другие» имеются в виду. Но он знает, что поражение ему уже почти засчитано и покоряется:
-Уточните вопрос, Рене!
-С удовольствием! – Рене поднимается, с трудом сдерживая триумф. Ему выпала великая честь прищучить Абрахама и он с радостью, со всем почтением воспользуется этим.
Перед Абрахамом карточки. Его личные карточки с делами за прошедший сезон. Те самые, что должна была переписать и отдать Совету Стефания, но на которые наплевала и она, и он сам, в виду творящихся событий.
-Вот, к примеру… - Рене вроде бы наугад вытаскивает из архива Абрахама карточку, но он явно знает, откуда брать. – Дело  двести семнадцать – дробь ноль. Герзау. Ворожея. Скрылась от преследования.
Абрахам с трудом сдерживает судорожный вздох – это личный плевок в его профессиональную деятельность. Он тогда был слишком расслаблен.
-Она была женой местного наместника, а тот встал на ее защиту, вызвав сумятицу, в результате чего ворожея ускользнула. Ее муж был наказан по всей…
-Или вот,  - Рене не нужно слушать. – Дело двести восемнадцать – дробь один. Ворожея. Уничтожена. Пометок нет. Смотрите, следующая карточка – вампир. Уничтожен. Пометок нет. И вот еще одна…и снова «уничтожен».
Рене издевается.
Конечно, Абрахам не всегда мог быть честен с советом. У него задание: уничтожать всякую опасную магию вместе с носителем и пытаться переманить или обезоружить то существо, что имеет в себе магическую силу, но не причиняет видимого вреда.
Задание такое. но оно дано бюрократами. Абрахам – маг. Абрахам знает, что всякий, в ком есть магия, способен на зло, и единственный способ остановить это зло – уничтожить носителя магии до того, как он совершит преступление. Отсюда почти пустые карточки дел. Отсюда простые пометки об убитых вампирах, магах, оборотнях, ведьмах и ворожеях.
-То вы упускаете одну ворожею, то устраиваете карательную акцию, убивая всякого носителя без преступлений… - Рене знает, что это было едва ли не открыто согласовано с советом. Совет согласен с позицией Абрахама, но не выдал ни одного подтверждения этому. Потому что совет заботится об истории, а еще – нужно же было иметь управу на Абрахама?
-Рене, вы лучше меня знаете… - Абрахам предпринимает слабую попытку защититься. Он уже знает, как действует совет. Он знает правосудие своих соратников.
-Или, может быть, в вас взыграла ваша магическая сторона? – Рене кривит губы.
Абрахам, к его неожиданности, тоже. в Абрахаме есть солидарность с магической стороной и кроется она сейчас в том, чтобы не выдать того, что он увидел на последнем, позорном и злополучной заседании.
В пальцах Стефании – этой болезной, этой идиотки, скользнули магические искорки. Никто не заметил, кроме Абрахама. И Абрахаму очень хочется понять, почему Церковь за годы жизни Стефании в этих стенах не заметила за ней этих искринок, свидетельствующих о магическом потенциале?
Это может быть ему спасением. Но Абрахам знает бюрократизм совета и желает докопаться прежде сам, а уже потом карать Стефанию.
А сама Стефания сидит через два кабинета и пытается понять, чего от неё хочет дознаватель. Дознаватель, кажется, сам в растерянности, потому что ещё молод и недавно только получил право такой почетной службы.
-Почему вы заступаетесь за Абрахама?
-Он – ведущий охотник нашей Церкви, - Стефания пожимает плечами, не удержав прямой и чистый взгляд молодого дознавателя, переводит глаза на свои пальцы. Почему-то страшно покалывает в кончиках пальцев… что-то не то взяла? Или руки от поводьев устали?
-Он – маг! – напоминает дознаватель, как-то, даже вспыхнув.
-Но он лучше всех охотится на магов! – возражает Стефания. – Он раскаивается в своем происхождении и служит Церкви и Кресту.
-И вы верите ему?
Стефания думает. Абрахам не был с ней особенно вежлив, но был по-своему заботлив. Конечно, его забота была какой-то жестковатой, но она поняла её. Да и поняла еще то, что вряд ли он всегда был таким, что есть в его жизни какое-то темное пятно, отравляющее и ядовитое…
-Да, - в голосе ее нет колебания.
Дознаватель теряется, роется в бумагах, видимо, ища подвох, затем, что-то отыскав, спрашивает:
-Вы были одной из лучших учениц, но пошли работать в архив…почему?
-Потому что не выдержала экзамен, - Стефания устало вздыхает. Она только недавно по воле Ронове заставила себя вспомнить всё это. Вспомнить свою трусость.
-А потом поднялись из архива?
-Надоело сортировать протоколы пустых допросов! – язвить дознавателю нельзя, это знает каждый, но Стефания не выдерживает. Впрочем, этот молодой дознаватель еще и не может отомстить. Он слишком растерян.
-А какие отношения у вас были с Буне?
-Крест и Пламя! – Стефания закатывает глаза. Все эти вопросы…когда она, вдруг, превратилась из обычной архивной служащей в человека, на которого обращено столько внимания? – Буне был моим другом. Его смерть для меня – большое горе. Я считала его талантливым человеком.
-А с Казотом? – дознаватель вдруг прищуривается, а Стефании хочется рассмеяться:
-Я видела его трижды. Первый раз, когда отправилась с карательной миссией под руководством Абрахама, второй раз, когда он пришел ко мне выразить свои сомнения по поводу…методов Церкви, чем вынудил меня написать донос и в последний раз, когда я, во время обхода территории, упала в яму-ловушку с его телом. Я думаю, что в Церкви есть люди, которые знали его лучше.
-Абрахам мог знать, по-вашему, о сомнениях в мыслях Казота? – дознаватель смотрит на Стефанию, почти не моргая.
-Абрахам живет без сомнений в нашем деле, - Стефания чувствует, как надо ответить. – Я не думаю, что он позволил бы участвовать в миссии человеку, который не разделяет веры или выказывает сомнения.
Дознавателю нечего возразить. Он снова роется в бумагах, но на этот раз меньше.
-А в чем вышла ваша ссора с Делин?
-Ну… - вот здесь уже сложнее. Все как-то навалилось. И Ронове с его вниманием, и предложение Стефании стать охотником, и ее отказ от этого предложения и становление охотником брата Делин – как тут не злиться?
-Ну? – дознаватель подбадривает.
-Зависть, - признает Стефания. – Делин не была лучшей ученицей. Она терялась на фоне своего брата. Да и работала на Фенрира… и, если честно – я, отправляя в ящик донос на Казота видела ее у того же ящика. А потом на заседании мы узнали содержимое второго письма – оно порочило Фенрира.
Стефания прислушивается к себе. Конечно, ей должно быть гадко от себя, но она спокойна. В конце концов, это правда. И Делин уже не так близка Стефании, чтобы заступаться или искать ее дружбы. Пошла она ко всем чертям!
-Вот как? – впервые за беседу со Стефанией дознаватель слышит что-то интересное.  Он спешно протоколирует. – Думаете ее мотив – это зависть?
-Думать придется вам! – Стефания пожимает плечами. – Я сообщаю факт.
-А что насчет ваших отношений с Ронове? – дознаватель мягок, но вкрадчив.
Стефания краснеет. Ей не надо смотреться в зеркало, чтобы узнать об этом – она чувствует жар, приливший к лицу.
-Это… ничего.
-Вы любовники? – быстро уточняет дознаватель. – Ведь так?
-Нет! – Стефания вздрагивает. Она чувствует себя оскорбленной, хотя ничего страшного не прозвучало в ее адрес. И все-таки, почему-то хочется помыться, чтобы стереть со своей кожи этот надменный взгляд молодого дознавателя.
-Он проявляет к вам интерес! – дознаватель давит, думая, что ему удастся сломить Стефанию.
У него бы даже получилось, если бы Стефания была бы прежней.
-Ну это же его проблемы! – Стефания овладевает собой.
-А Иас? – дознаватель рубит специально, презирая плавный переход.
-А что? – Стефания уже открыто грубит. – Что с ней?
-Она покончила с собой!
-И причем здесь я?
-Ваши отношения с Ронове могли быть причиной этому?
-Спросите у нее, - огрызается Стефания, - я с Иас не водилась никогда!
-Но она могла вас ревновать?
-Откуда я знаю? – Стефания возмущается всерьез. Она знает ответ, но не хочет называть его. не из-за страха перед дознавателем, а из-за того, что тогда тень вины коснется ее самой. – Она же на Ронове работала, а не на меня!
А Ронове сидит в очередной допросной камере, и у него нет сомнений в том, какое обвинение ему предъявят, если, конечно, действительно предъявят. Не в последней карательной миссии, и даже не в поддержке Абрахама, а в том, что он довел Иас до греха – самого страшного для слуги Креста.
Ронове лавирует, стараясь обходить страшные вопросы, старается не называть имени Стефании, избегать упоминания о ней, но что делать… он сам был слишком неосторожен, потерял бдительность и мнил себя королем в Церкви, всеобщим любимцем! Что ж, вот и расплата.
-Она говорила вам о своих планах?
-Планах на смерть? Вы думаете, о таком всерьез говорят?
-Отвечайте, Ронове! Отвечайте честно.
-Нет, она мне не говорила ничего такого. Она вела себя так, как вела всегда. Была спокойна. Услужлива…
Конечно, Ронове знает свою ложь. Он прекрасно помнит и понимает, что именно стало причиной поступка Иас. Она просто не захотела жить без него, не захотела признать тот факт, что Ронове ее не любит и вряд ли когда-то любил. Она не захотела уйти по-доброму и решила наказать его. из всей гордыни своей взяла самую низость и, уничтожая себя, потащила за собою его: не со мной, так не с кем!
-Вам известно, что среди слуг Креста запрещены отношения?
-Известно… - Ронове мрачно кивает, а потом вдруг взрывается. В нем много невысказанного горя, в нем много теней, и он хочет буйствовать и действовать. – Запрещены! Конечно, они запрещены! Мы же всего лишь слуги Креста! Мы же не люди. Конечно, у сопровождения нет детей! Нет браков, ни тайных, ни явных среди мойщиков посуды и кухарок, нет любовников и любовниц у тех, кто стирает и шьет наши одежды! Но нет, вопрос о запрете задан лишь мне! Скрывал ли я свою связь с Иас? Нет. Я был честен. Но люди сходятся и расходятся, люди перестают любить…
-Однако не все люди при этом кончают свой жизненный путь, - замечают Ронове и он как-то вмиг гаснет, сдаётся.
Есть законы, которые можно обходить, пока нет никакой жесткой кары за них. Пока нет скандалов среди любовниц и обманутых людей, пока нет измен или они не проливаются скандалами по коридорам Церкви можно делать вид, что слуги Креста – это всего лишь подобия людей, с железными сердцами в груди, что они полны отваги и чистейшей добродетели.
Но вот первая красавица Церкви мертва. Мертва жестоко и страшно, сама приняла на себя грех, отвернулась от небес. А все от