люблю тебя. Ты, даже не представляешь, как люблю - похоже, у меня стал, подыматься жар. И меня уже во всю, морозило и колотило.
Появились мышечные конвульсивные судороги.
- Ты будешь жить, любимый - произнесла она мне и поцеловала в губы – Все будет хорошо, Володенька. Все будет хорошо.
Было больно. Рана на ноге болела жутко. И не было обезболивающего.
- Потерпи, миленький, потерпи - она все время говорила, чтобы я не отключался и не терял сознание.
- Тебя надо перевязать. Ты много крови потерял –произнесла моя двадцатидевятилетняя брюнетка красавица - Потерпи любимый.
Джейн перевязывала уже меня, мою правую ногу в раненом бедре. Я был в резиновом своем гидрокостюме. И она буквально поверх его намотала тугой белый бинт и перетянула жгутом из резины ногу. Это был ремень с двигателя. Видимо, то, что ей удалось быстро найти в техническом водолазном трюме нашей круизной яхты.
Рана была серьезная и большая. Повреждены, видимо были большие кровеносные сосуды.
Я даже не двигался и лежал на постели в своей каюте.
Я был в каюте. Я был на «Арабелле».
Джейн затащила меня вниз прямо в бессознательном состоянии с палубы яхты в жилой наш трюм. Волоком. А как еще. Сумев забросить целиком на мою спаленную постель. Прямо на шелковые белые простыни и подушки. Ей двадцатидевятилетней мулатке красавицы хватило на это сил.
- Они плывут сюда, Джейн, милая моя, плывут? - я спрашивал, помню ее - Надо уходить отсюда. Уходить в океан, Джейн. Слышишь, Джейн, уходить.
Я теперь бредил. Меня трясло не по-детски и лихорадило как ненормального. Челюсти сковала судорога. И я не мог открыть теперь свой рот. Лишь громко стонал.
- Не волнуйся, любовь моя - произнесла моя крошка Джейн - Они нас не догонят. Не догонят, Володенька - Джейн чередовала русские слова с английскими. И у нее это как-то, здорово, уже так получалось.
Я, приподнялся на подушках и постели. Она подхватила меня за пояс, и я даже вопреки протесту Джейн, встал на ноги.
Я посмотрел в иллюминатор своей каюты и левого борта. Там, в воде и далеко от черной той двухмачтовой гангстерской яхты, к нам неслись несколько моторных лодок.
Я положил на слабой своей шее голову к девочке моей Джейн на левое плечо. И смотрел на скутеры с вооруженными людьми, несущиеся к нам. Под включенными с большой черной яхты прожекторами. Все это теперь, происходило, молча под свет горящего дальнего прожектора яхты «BLAK STORK».
Джейн толкнула меня на постель. Я упал на нее, а она быстро, выскочив в коридор между каютами, сломя черноволосую девичью свою голову и шлепая босыми ступнями загорелых женских ножек, рванула наверх на саму палубу яхты.
Я услышал, как поднялись оба якоря. И как сматывались их цепи. Как загудела на борту малая лебедка. И на корме сматывая трос фал от подводной нашей аппаратуры, подымая его на борт в авральном бешенном скоростном режиме.
Джейн переключила рычаг самой лебедки на ускоренный смотки аварийный режим. Дэниел так никогда, еще не делал.
Загудели моторы «Арабеллы». Оба, и почти, в раз. И яхта вся затряслась своим в красивых обводах белым корпусом. И я, приподнявшись, отполз по постели к изголовью ее и прислонился спиной к перегородке стены.
Я сделал попытку подняться, вообще на ноги, но теперь безуспешно. Я не вдруг перестал ощущать и чувствовать уже свою раненую правую ногу. Она как деревянная лежала и через красный уже бинт сочилась кровью. Еще одна такая же попытка подняться была тоже безуспешной. И я, потерял уже практически все последние силы.
Больше у меня не было уже сил. В голове стоял туман. Меня до жути колотило и морозило, и изводили мучительные мышечные судороги. Я боялся, снова потерять сознание. Я посмотрел на свою раненую правую ногу. С нее все еще текла кровь. И я, попытался зажать порез руками. Но, руки еле гнулись и теряли чувствительность. Я лишь, прислонил обе ладони рук к глубокому ножом порезу и окровавленным бинтам. Жгут снимать не рискнул.
Голова закружилась и все. Я уже не двигался совсем. Теперь хоть бери меня голыми руками. Это все потеря крови. Я просто истекал кровью. И не мог уже ничем себе сам помочь.
Я так и лежал на своей постели в своей жилой каюте. В черном Дэниела акваланга костюме. Горел ярко свет, и ощущалось, как яхта идет полным ходом в сам океан. Она меняла наклоны корпуса и заваливалась то на правый, то на левый борта. Это там наверху моя Джейн рулила штурвалом и переключала скорости на панели приборного щитка на пульте управления «Арабеллой».
В открытый иллюминатор залетали от бурлящих океанских соленых волн брызги. И в утреннем небе, и еще в сумраке наступающего раннего утра, встав на крыло, кричали альбатросы, низко падая к воде. Предвещая скорую грозную бурю.
Сейчас нельзя было идти в открытый Тихий океан, но иначе было нельзя.
В скоростном бешеном темпе работали, гудя гулко на полных оборотах натружено «Арабеллы» оба двигателя. Они молотили под кормой винтами воду, разгоняя яхту до нужной крейсерской скорости.
Я почувствовал как наша красавица яхта, как и моя Джейн, сорвавшись как ужаленная, пошла полным ходом практически с места. Я слышал шум обоих двигателей заглушаемых шумом воды за бортом. И плеск волн рассекаемых килем и носом «Арабеллы» бурлящих предштормовых волн.
Я вдруг, услышал быстрые шаги моей красавицы Джейн по палубе. Ее красивые полненькие девичьи ножки прошлепали до дверей. И двери раскрылись нараспашку. Джейн семеня по ступенькам, сбежала вниз ко мне, включив попутно свет в каютном коридоре.
Она была мокрой. Вся. Ее обрызгало волнами и начинающимся штормовым дождем с ветром.
Ее мокрые от океанской воды черные длинные вьющиеся локонами и колечками, как змеи девичьи волосы были теперь просто снова не причесаны и растрепаны. Прилипли к плечам и спине ее легкого гидрокостюма. А костюм сам был, на груди распахнут, настежь. Расстегнут замок и, почти до пояса. На виду была вся ее девичья, загоревшая до черноты мокрая от тех свисающих над ней волос в полосатом тоненьком цветном, почти прозрачном купальнике грудь.
- Как ты, любимый мой?! - она, произнесла, и смотрела на меня черными своим напуганными, но безумно влюбленными двадцатидевятилетней красавицы латиноамериканки глазами.
Увидев снова текущую с ноги кровь, произнесла мне - Нужно кровь остановить! Держи место это руками. Но я и пошевелить ими уже не мог. Настолько все у меня отключилось и обессилило теперь. Я уже бы и постели теперь не встал.
Джейн приложила мои, почти не двигающиеся сейчас онемевшие руки к моей ране на правом бедре кровоточащей ноги. Помогла мне, но я еле ощущал свои пальцы и то, что было под ними.
- Вот так. Молодец - она быстро произнесла - Держи. Я сейчас.
Она побежала в главную каюту яхты. И я услышал, как отворилась дверь винного шкафа. Это Джейн проникла в компьютерный секретный отсек брата Дэниела. Джейн запустила компьютер «Арабеллы». Она выскочила ко мне бегом, так и не сбросив еще своего женского легкого подводного костюма.
- К черту все! - произнесла она возбужденным и напуганным уже как родным и своим русским голосом - Всему конец! Хватит смертей! Я спасу тебя, миленький мой Володенька! И мы уйдем отсюда! - она лихорадочно тараторила мне в диком напуганном возбуждении - Уйдем отсюда! К черту все! К черту все!
Джейн глянула, снова на мою раненую кровоточащую ногу.
- Нужно остановить кровь - произнесла она.
Моя любимая, торопясь вновь выскочила в длинный трюмный между каютами коридор.
Ее голые черненькие от загара ступни миленьких девичьих ног поскользнулись по моей крови, накапанной и размазанной по полу коридора. Упала. Но, быстро соскочив, снова убежала в главную каюту. Там, что-то загремело. И она оттуда выскочила с новыми бинтами и лекарствами. И прямо здесь начала мне делать новую перевязку, пока яхта куда-то сейчас летела на автопилоте по Джейн заданному маршруту, сломя голову.
- Рана глубокая, глубокая. Сильно глубокая - она тараторила как ненормальная, боясь за меня, и видя, как я пытаюсь удерживать свое в себе еще ослабленное потерей крови сознание - Крови много. Очень много крови.
Она вновь перевязала, прямо поверх распоротого ножом моего на правом бедре гидрокостюма мне мою раненную ногу.
Джейн меня еле живого зачем-то подняла с постели и потащила в каюту Дэниела. В которой, я когда-то и очнулся. Когда очутился первый раз на палубе «Арабеллы».
Я упал на постель покойного моего утонувшего друга. И отполз к деревянной спинке постели. Прижался, полусидя головой к стене борта яхты. Джейн упала передо мной на колени у постели, осматривая ногу всю целиком.
Она щупала ее руками и нежно пальчиками.
- Сильно больно, любовь моя? – произнесла моя любовь, все еще возбужденно, но уже тише, она дрожащим перепуганным от волнения голосом.
- Я ее практически не чувствую – еле произнес я стянутыми судорогой губами. Потом произнес - Ничего переживу. Что там твориться наверху, любимая моя?
Джейн, словно не слыша меня, упав на согнутые колени, осматривая ногу, произнесла - Нужно снять этот порванный прорезиненный гидрокостюм. Надо перевязать по нормальному. Перевязать и обработать рану, Володенька, милый мой.
Она поднялась быстро с пола, и прижалась ко мне, целуя в губы страстно, с жадностью меня. Точно прощаясь и как в последний раз.
Я еле оторвался от этого ее жаркого любовного поцелуя. Но чувство такое осталось. И оно стало не покидать меня.
Я еще соображал и пока был в своем сознании.
- Мы скоро уйдем отсюда. Мы спасемся, любимый мой – Джейн произнесла мне, туго перетянув бинтом глубокую кровоточащую на бедре правой ноги рану.
- Нужно все снять, Володенька. И сделать, по нормальному, эту перевязку.
Джейн уже говорила по-русски. Правда, был еще легкий акцент, но все же.
Она обняла меня. Джейн заплакала. Она прижала лицом меня к полуоткрытой жаром пышущей любовью трепетной женской загоревшей до черноты груди. Стеная,
