полу его кассеты, раздавленные армейскими с кованой подошвой ботинками. Тут же валялась побитая Джейн посуда. Все эти твари сбросили с прикроватного столика прямо на пол. На самом столике раскрытые небольшие из-под драгоценностей шкатулки.
Я смотрел на лежащее и почему-то не взятое черное Джейн Морган длинное вечернее красивое платье.
Это все, что здесь осталось сейчас мне от моей черноволосой брюнеточки, двадцатидевятилетней красавицы и любимой.
Тоже, самое, было и в каюте Дэниела Морган и в моей каюте. Равно как и тех, которые были, просто пустыми. Даже, там все перевернули эти гады, выломав дверки из красного дерева встроенных шкафов и перевернув даже постели. Только вот в каюте Дэни, где я лежал без сознания под его постелью, меня уберег видно сам Господь Бог. Или моя Джейн. Или даже сам Посейдон. Не знаю теперь даже кого за это благодарить.
Я сидел, молча на постели Джейн и смотрел на это черное красивое вечернее платье. Что лежало передо мной. Лежали и черные туфли на полу с высокой шпилькой среди побитых кассет и магнитофона.
Я вспомнил изящные черненькие в ровном загаре ноги моей красавицы крошки Джейн, что выглядывали из-под него в его разрезах по бокам. Как она красиво забрасывала одну ногу на другую, специально очаровывая меня, сидя в кожаном кресле кают кампании нашей яхты. Даже белые ее те мелькнувшие тогда промеж ее загорелых девичьих голых в тот момент ляжек купальника плавки. Ее пышущие жаром любви полненькие в убийственном декольте вырезе груди и сверкающие золотом в ушах сережки. Ее тонкую красивую загорелую шею и смуглое девичье красивое миленькое личико с черными изогнутыми дугой тонкими бровями. И черные, как сам космос или глубины океана глаза двадцатидевятилетней смуглянки брюнетки и красавицы. Глаза моей Джейн Морган, пиратки Энн Бони, русалки, нимфы и дриады Посейдона и моей любимой рабыни любви и наложницы, схожие, словно как две капли воды с египтянкой по имени Тамала Низин восточной танцовщицы живота и цыганки Рады. Сколько сразу всего. И это все была моя Джейн.
Странно как то было. Почему враги не взяли это черное красивое платье. И эти ее туфли. Они были самым здесь красивым из всего, что тут было. Это было оставлено мне, наверное, как напоминание о любимой. Как, наверное, издевательство надо мной и моей беспомощностью сейчас. Как насмешка над моими чувствами и болью.
Это меня бесило теперь и злило еще сильней. И я сейчас не находил даже себе места, бегая из одного края каюты к другому.
- Ненавижу! - я говорил сам себе и тем, кто буксировал нашу плененную в океане на длинных и прочных тросах «Арабеллу» - Чтобы не произошло и не случилось, я поубиваю вас там всех и пущу на корм рыбам.
Я подошел к постели Джейн и, взяв ее это черное платье, прижал его к голой своей груди. Оно было невероятно легким и почти невесомым. Потом, прислонил его к лицу, вдыхая, казалось моей любимой телесный запах. Запах женского моей любовницы красивого девичьего загорелого до черноты гибкого тела.
- «Я так хотел тебя в нем еще раз увидеть, Джейн. Но, ты так его и не одела для меня в очередной раз» - думал, глядя снова на него я - «Так и не одела».
И она его так и не оденет больше уже никогда.
***
За бортом нашей пленной яхты бурлил и бился о борта волнами океан.
Назревал дикий бушующий яростный и беспощадный шторм. Такой же шторм был внутри меня.
Погода медленно, но верно, портилась, и мне это было, теперь на руку.
Я с трудом дождался этого вечера, изнывая от волнения и боли. Боли в моем сердце. И ожидания, снова увидеть мою красавицу Джейн. Увидеть ее в руках тех палачей. Ублюдков с той черной яхты. Я боялся даже себе представить, что с ней и как она, там, в плену моих сейчас заклятых врагов. Но Джейн была все же жива, и это меня воодушевляло и радовало.
Я не мог сейчас, конечно ей ничем помочь. Но, она была жива. И я в это верил и знал. И это главное.
Я с нетерпением ждал полной темноты. В тоскливом и убитом состоянии. Весь на нервах и в бешенном диком возбуждении. Злоба к этим подонкам бушевала внутри меня и рвалась на волю.
Я помню, бил кулаком об стену борта в каюте Джейн. И ругал себя. И все вокруг. За то, что не смог защитить ее. За то, ранение на ноге, которое уже почти зажило. За то, что был без сознания тогда, когда я ей был нужен.
Я ей был нужен тогда, когда она хотела бросить все и уплыть с тех проклятых островов. Даже ругал покойного Дэниела, за то, его упорство и упрямство, приведшее его же к гибели. И ругал, не переставая себя, за то, что поплыл за этими чертовыми черными ящиками, не послушав в очередной раз мою любимую Джейн. Мы потеряли теперь все. И красные бортовые Боинга самописцы. И самого Дэниела. И, теперь моя Джейн в плену у этих морских гангстеров. И это была, тоже моя вина. Именно моя вина. За то, что не слушал мою обворожительную девочку. За то, что потакал ее родному брату Дэниелу. И отчасти, виновен был, теперь в его смерти. И вот, теперь этот плен нашей яхты «Арабеллы» и моей любимой Джейн.
Я разбил в кровь кулак, ударив о переборку борта Арабеллы. Но, исправить, теперь все было не возможно. Только спасти мою Джейн. И уничтожить тех, кто на нас напал. Это все, что теперь я смог бы сделать в наступившей беспросветной океанской темноте ветреного вечера. Вечера заглушаемого шумом волн и дикими порывами попутного предштормового ветра.
Погода портилась быстро и быстро стемнело. И уже практически ничего не было видно в самом океане через открытый бортовой иллюминатор каюты моей красавицы Джейн, снова зайдя в нее. И, посмотрев через него наружу. Мне обрызгало лицо брызгами соленой забортной в ощутимой уже бортовой качке водой.
На бортовых в кают кампании часах было почти одиннадцать, и было темно как в полночь. Плюс небо затянули черные штормовые тучи. Черные облака затянули луну и сами яркие звезды на небе. Ветер бил о мачту «Арабеллы». И болтал ее спущенные до самой палубы паруса. Которые дергали без конца по сторонам нейлоновые металлизированные на стальных креплениях тросы и канаты. И те слышно было, как натягивались и ослаблялись под порывами болтающихся новеньких парусиновых намокших под моросящим дождем парусов.
«Черный аист» тащил нашу яхту в полосу надвигающегося шторма. И «Арабелла» болталась на буксировочном длинном тросу и волнах как скорлупка, рыская, произвольно без управления рулями, из стороны в сторону. И, по-видимому, влияла на сам ход по волнам черной большой впереди ее идущей двухмачтовой яхты. Та, постоянно маневрировала и выравнивала свои рули, стараясь удерживать ровный по уже бушующим предштормовым волнам ход.
Надо было действовать.
Шторм как по волшебному мановению несколько затягивался. Было 23:00 на корабельных часах «Арабеллы».
Океан бурлил и дул сильный ветер. Но шторм затягивался.
Надо было успеть до начала самого шторма. Успеть, все сделать. Найти мою Джейн. Это надо было сделать, именно до начала шторма. Потом, ничего не выйдет. Ни с взрывчаткой, ни с ее освобождением.
Время пошло. Я выскочил в узкий коридор между каютами. И уже бегом подлетел к лестнице, ведущей из трюма на палубу «Арабеллы».
Я, поднявшись вверх по трюмной лестнице, открыл палубные из трюмного коридора двери. Осторожно и тихо, я высунулся из них и, пригибаясь также осторожно, прошел, почти на корточках к правому борту прикрываемый белым упавшим практически на палубу яхты с мачты главным ее, болтающимся на ветру спущенным треугольным парусом. Я на ощупь, совершенно догола раздетый и в одних своих только плавках, прикрытый темнотой и чернотой своей загоревшей на тропическом солнце кожей, беспрепятственно проскочил под упавшим парусом. Пролез незаметно, мимо малых скрученных наскоро Джейн лебедок. И держась за леера бортового ограждения до носа «Арабеллы».
Мне повезло, Меня никто не заметил. И ни странно нисколько. Я был в таком виде в полной темноте наступающей ночи практически полностью незаметен.
Я посмотрел на нос нашей яхты. И увидел свисающие до самой воды под волнорез яхты кливера. Тяжелые и уже достаточно мокрые. Они тянули нос «Арабеллы» вниз. Она клевала сильно в набегающую волну, так, что вода перекатывалась через ее нос. И растекалась по красному лакированному дереву ее палубы.
Яхту, просто захлестывало всю волнами.
- Уроды! Не удосужились раньше их подтянуть, хотя бы к носу «Арабеллы»! - выругался я - Спецы херовы! Теперь тросам и канатам будет нелегко их поднять с воды. Справиться ли сама автоматика.
Я уже стоял у трюмного технического с водолазным и исследовательским оборудованием отсека. И откинул люк.
Все получалось именно так, как я и рассчитывал. На «Черном аисте» не видно было ни души. Только я заметил рулевого и еще одного стоящего рядом с ним. Это была вечерняя вахта. Остальные, похоже, находились внутри в трюме. На машинах. И каютах большой черной яхты.
Начало сильно моросить. Это было предвестие скорой уже приближающейся вполне возможно даже затяжной бури. И практически все черное вечернее небо было затянуто грозовыми облаками. Поэтому все и скрылись там внутри большой черной гангстерской яхты.
Надо было спешить.
Я осмотрелся вокруг.
На нашей «Арабелле» не было никого. Все свалили как я, и думал. Тут оставаться из них никто не захотел. На это я и рассчитывал. Этот Рой с Берком просто проверив буксировочный трос, перебрались обратно на «Черный аист». К своим. Может даже нарушив приказ своего кэпа, некоего Дж.Ти.Смита.
Обшарив второй раз наше мореходное судно, они посчитали, что тут делать нечего. И освободили «Арабеллу» от своего присутствия.
Сейчас на нашей яхте кроме меня никого вообще не было. Даже не стоило опасаться любого выстрела и удара ножом из-за угла.
Надо было быстро делать, что задумал. И я
