Такая же измученная и израненная, но совершенно иная. Из иного мира, похожая, на эту нимфу океана с именем Нагиса. С которой, казалось мне я был давно уже знаком. С момента своего рождения и позднее, когда был военным моряком Советского флота. И позднее, когда ходил по океанам в качестве простого механика и машиниста на грузовых торговых кораблях. Мне сейчас даже казалось, что я с этим именем был знаком даже в тех портовых забегаловках для моряков и ресторанах. Я видел эту женщину среди уличных городских путан. Множества своих самых распутных и развращенных любовниц.
- «Нагиса это и есть Джейн. А Джейн это Нагиса» - прозвучало в моей голове из неоткуда.
- Нет…Джейн - я произнес еле - еле – Нагиса. Как такое вообще может быть?!
- Что, любимый - Джейн произнесла мне, очень тихо.
Ее черные как самая темная ночь красивые девичьи глаза сверкнули опять, каким-то странным почти незаметным ярким глубинным ледяным огоньком. Словно она и ждала этого. Моего пробуждения и осознания, что Джейн и есть она Нагиса. И все время здесь растянулось именно для всего этого.
И она, дотянувшись до моих губ своими замерзшими губами, снова, поцеловала меня, тогда в мокрые холодные, почти мертвые губы. Жадно и страстно. Я помню это до сих пор. Как и все, что было тогда со мной. И в этом поцелуе было столько любви!
И такое было уже ощущение, что это все уже не реальное и не настоящее. Какое то, придуманное, кем-то или чьим-то бредовым сознанием. Словно в каком-то очень реалистичном практически живом сне.
Я думал, это все уже наступает мне конец, вот и мерещится всякое. Я и Джейн, вот реальность и мы лежим оба в холодной штормовой воде. Яхта тонет и нам конец. Обоим конец. И вряд ли придет вообще помощь. Если и придет, то мы уже будем на дне океана под многокилометровым слоем самой воды. И станем пищей всевозможным морским тварям.
- К черту все - произнес я.
- Что, Володя? – она опять спросила меня на русском языке, тихо, прижимаясь ко мне, насколько ей позволяли теперь ее силы.
- Ничего, моя любимая - произнес я ей ели выговаривая слова, своим еле шевелящимся ртом –Все хорошо. Все хорошо, Джейн. Все хорошо.
- Сколько сейчас время? - я, вдруг, услышал из ее еле шевелящихся губ.
- Не знаю, любимая - прошептал я Джейн на ухо - Не знаю. Я не могу оторвать левую руку от лееров ограждения. Она, одервенела и как примерзла. Пальцы не разжимаются совсем.
- Любимый - прошептала тихо Джейн. И обхватила меня своим руками за шею, словно не желая меня отпускать от себя, прижавшись головой и своей грудью к моей груди.
- Знаешь, Джейн - произнес я, стараясь поддержать ее и отвлекая на себя - Я нашел твое вечернее платье.
Джейн улыбнулась и прижалась губами к моим губам.
Там внизу, где сейчас вода - я произнес Джейн - Там в твоей каюте. И магнитофон с кассетами. Они там в каюте.
- Пусть остануться там. Пусть все останется там, любимый мой – она промолвила мне и затерлась своей черноволосой мокрой головой о мою грудь, будто ласкаясь как кошка. Она глубоко вдыхала и жадно холодный с океана штормовой сам воздух.
- Джейн - произнес ей я - Ты так и не одела для меня, то свое вечернее платье. И те туфли, миленькая моя Джейн.
Я все говорил и говорил. Еле произнося и выговаривая, все свои слова немеющим малоподвижным языком и сведенным судорогой от холода ртом. Прикусывая свой язык. Я отвлекал ее и себя от самого теперь худшего, думая, что так будет лучше.
Джейн приподнялась на своих девичьих руках. Ее лицо было над моим, и все волосы с ее головы упали на меня, накрыв мою чуть ли не целиков голову. Наверное, она так сделала преднамеренно. Я не знаю. Она, словно, отгородила так меня от всего вокруг. Отгородила меня собой. Зачем? Обхватив снова мою шею обеими руками и припав своим лицом к моему лицу. Джейн принялась целовать меня. Практически без отдыха и передышки, не отрываясь от моего лица.
Последняя агония
Она, не переставая, целовала меня. Сама не давая мне даже сделать того же. Она словно прощалась со мной. Прощалась навсегда. Я не понимал зачем? Ведь мы погибали вместе. Я так думал тогда и готовился к смерти, прижав Джейн к себе. Своей правой полу онемевшей и замерзшей рукой. Левой вообще не в силах был даже пошевелить. Пальцы точно срослись с леерными перилами бортового правого ограждения, за которые я не отрываясь, практически держался. Пальцы скрючило судорогой от ледяного штормового холода.
Джейн терлась об мое лицо своим девичьим молодым красивым смуглым брюнетки латиноамериканки южанки лицом.
Я ощущал, как текущая по палубе холодная штормовая вода стремилась, теперь утащить нас обоих в сам открытый океан. Она словно хватала меня за мои лежащие на палубе ноги и тянула к себе.
Я прижимал мою любимую женщину к себе. И не отпускал ее ни на минуту.
Я не видел ничего вокруг, из-под ее моей любимой Джейн раскинутых поверх наших обоих лежащих в воде голов чернявых как смоль мокрых и прилипших к нашим лицам длинных волос. Я видел только уже без изьянов и травм молодое идеальной красоты любовницы лицо, перед собой. И ее красивые, смотрящие на меня пристально из-под черненьких девичьих бровей, черные как ночь глаза. Жадно пожирающие меня своей дикой хищной любовью. Смотрели практически в упор в мои синие ее самого верного и преданного до гробовой доски любовника глаза. Своим странным, не моргающим гипнотическим взором черных потрясающих по красоте глаз. Печальным и холодным как сам бушующий океан. Но с мерцающим там в их глубине странным алым живым чарующим волшебным огоньком.
Джейн последний раз как пиявка впилась в мои ледяные утопленника мертвеца мужские губы, прощаясь со мной.
Нас накрыло огромной последней штормовой волной. И, «Арабелла», стала уходить под воду.
***
Шторм вдруг стих, как-то внезапно и быстро.
Рассвет разорвал черные ночные штормовые грозовые с ветром и ливнем облака. «Арабелла» стремительно падала в черную бездонную бездну. И в тот же, момент лицо моей Джейн стало растворяться перед моими глазами.
Все вокруг меня заменил какой-то лилового оттенка яркий теплый свет. Свет, заменивший лицо моей красавицы Джейн. Ее черненькое от загара брюнетки латиноамериканки южанки любовницы смугленькое личико. Ее черные бездонные как сама штормовая ночь красивые в черных ресницах моей любимой глаза. Они, просто исчезли и все…
Все заполнил этот странный лилового оттенка свет. Такой приятный, и умиротворенный. Спокойный, наполнивший меня самого целиком. Окутав меня целиком своим тем ярким свечением. Я просто завис на одном месте в этом лиловом ярком свечении и прямо в самой воде. И подо мной ничего. Только пустота. И океанская огромная бездна.
И там где-то внизу подо мной изувеченная штормом круизная яхта «Арабелла» уходила стремительно в бездну Тихого океана. С залитыми под самый потолок штормовыми волнами со всеми жилыми отсеками и каютами. С перевернутой и переломанной каютной дорогой мебелью. Встроенными шкафами из красного дерева, кроватями, столиками, диванами и креслами. И, где-то там, подо мной глубоко, на глубине в несколько километров, она, раздавленная глубоководным давлением, должна была упасть в свою вечную безымянную могилу.
С работающими еще батареями и генератором переменного тока. В самом деревянном с поперечными переборками днище яхты. В самом низу корпуса. В непроницаемых для воды донных отсеках аккумуляторами, что еще подавали ток вверх, в главную гостиную каюту в специальную маленькую секретную комнату за винным отодвигающимся шкафом из красного дерева, где находилась радиорация и компьютер программного управления судном. Что до самого последнего подавал свой тревожный и безнадежный сигнал к спасению SOS!, что шел из самой теперь глубины Тихого океана. Он все еще гулом доносился до моих ушей. С той торчащей вверх единственной высокой мачты «Арабеллы», над палубной оконной иллюминаторной надстройкой. Качающейся под многотонным напором, и давлением воды. И ее торчащей вверх длиной антенны.
«Арабелла» падала, со всем своим бортовым такелажем. Развевая оборванными парусами под водной толщей. Гремя стальными креплениями тросов веревок и канатов стремительно летела вниз.Это все доносилось до моих ушей из той глубины куда уносилась, падая на океанское дно наша круизная быстроходная белоснежная яхта.
Внизу подо мной раздался глухой взрыв. Так вот там, где-то в глубине океана, наша яхта «Арабелла», навсегда попрощалась со мной. Я ощутил сильный толчок, прямо в свою спину. Сильный толчок из самой океанской бездны. Толчок самой воды. Это взорвались топливные баки «Арабеллы». Там в ее бортах, по бокам двигательного отсека. Их раздавило глубинным давлением, выдавив все топливо, и оно должно было всплыть на поверхность. Горючее более легкое, чем сама вода, просто вырвалось из разорванных давлением баков, разнося белоснежные борта с надписями «Arabella» круизной большой яхты в щепки. Сдетоннировали от давления воды, все один, за одним кислородные баллоны, добивая саму окончательно яхту, что падала на дно уже по своим частям под собственным весом и под весом своих двигателей с валами и двумя пятилопастными пропеллерами. Теряя свой отвалившийся большой с днищем киль, якоря с цепями, штурвалы и прочее оборудование в виде, разбитых оконных иллюминаторов, дверей, вырванной силой взрыва и воды солнцезащитной крыши и в крошеве обломков из досок красного дерева верхней палубы.
Я только сейчас почувствовал и понял, что Джейн уже рядом нет. И, что я завис в какой-то пустоте, теплой и приятной.
И меня окружил яркий мерцающий свет. Он был везде и вокруг меня.Этот свет, был лилового оттенка. Такой теплый, согревающий меня в каком-то невесомом состоянии. Словно, не в самой воде, а в зависшем неподвижно воздухе без какой-либо, качки и тряски. Свет обволакивающий меня.
