единомышленники иногда обращались к Марусе за помощью. Она помогала им деньгами и влюбилась в одного из них – поляка Бжокача. Поляк вел себя в Париже слишком воинственно, и французские власти попросили его покинуть страну. Он переехал в Женеву, и Маруся последовала за ним. В прошлом году поляк неожиданно уехал в Македонию поддержать там национально-осво¬бодительное восстание, забрал у нее почти все деньги и постоянно просил высылать их еще и еще, так что ей пришлось продать в Париже свой шикарный дом и окончательно поселиться в Женеве.
Пользуясь своим знакомством с Марусей, Карл Иванович мог бы без приглашения пойти в ее мастерскую, но интуиция опять подсказывала ему, что пока этого делать не надо. Распрощавшись со словоохотливым Васей, он вышел из кафе и направился к бульвару Pоnt de Arve, где в доме № 19 находилась мастерская Маруси.
Ждать пришлось долго. Наконец, в 5 часов из шикарного подъезда дома № 19 вышли Борисов, Рогдаев, Таратута и вся остальная их постоянная теперь компания. Белых правильно сказал: что-то они затевали.
Карл Иванович в очередной четверг доложил об этом Гартингу, тот не одобрил его интуитивный подход и приказал немедленно войти в группу, а пока вести за ней постоянное наблюдение. Это было куда менее приятное занятие, чем проводить время в кафе за пустыми разговорами, но Карл Иванович был к этому готов. Теперь он каждый день приходил на бульвар Pоnt de Arve и, прогуливаясь в соседнем сквере или по набережной Arve, откуда хорошо был виден нужный ему дом, видел, как группа приходила туда к 2 часам и в 5–6 уходила.
ГЛАВА 2
Марусю Нефедову нельзя было назвать красавицей, но было что-то волнующее в ее скуластом цыганском лице, очень живых, выразительных глазах и белозубой, обжигающей улыбке. Это улыбка, или Марусины деньги, притягивали ее многочисленных поклонников, особенно бедных швейцарских художников. Они роем велись вокруг богатой вдовы, наперебой расхваливая ее работы и талант. Маруся устраивала для своих гостей вечерние приемы с обильным количеством вина и еды. Ей нравилась такая веселая, богемная жизнь.
Ее бывшие друзья-анархисты приходили к ней днем.
– Я в ваши игры больше не играю, – сказала она Рогдаеву, попросившего разрешения у нее собираться, – а мастерская – в вашем распоряжении, и деньги буду давать, но немного (поляк по-прежнему вытягивал из нее крупные суммы).
За это Маруся их мучила, заставляя подолгу сидеть на одном месте, пока лепила из гипса их бюсты. Эту пытку выдерживали немногие. Борисов и Таратута сразу отказались позировать. А вот Сандомирский и Гроссман уже отсидели положенное время, и их гипсовые головы стояли на широкой полке рядом с другими работами Маруси, вызывая восхищение своим сходством. Бывшая анархистка действительно оказалась талантливым скульптором.
На этот раз позировать пришлось редактору «Буревестника» Дайнову. Он неподвижно сидел около окна в мягком кресле, прислушиваясь к беседе за столом. Речь шла все о том же: предложении Борисова создать боевой отряд для террористической деятельности в России.
Сергей жил в Женеве уже больше месяца и никак не мог получить окончательного согласия товарищей на претворение своей идеи. Все вроде бы мечтали о терактах в России, но как только речь заходила о создании отряда и конкретных планах его деятельности, начинались разногласия. У него создалось впечатление, что товарищи в Женеве обленились от спокойной, вольготной жизни и боялись сдвинуться с места. Поддерживали его только старые, испытанные еще по Екатеринославу и Одессе друзья, остальные колебались или категорически выступали против.
Терпение Сергея лопнуло. Сегодня он был намерен окончательно поставить точку в своем вопросе и, в случае отказа, ехать в Россию с теми немногими людьми, в которых он нашел единомышленников. Лицо его было злым, в голосе звучали стальные нотки. Его возмущало и то, что некоторые товарищи, на которых он возлагал надежды, перестали приходить на эти встречи.
– Мне непонятно ваше упорство, – сказал он, обводя всех недовольным взглядом. – В России анархистская работа почти прекратилась, оставшиеся там товарищи ждут от нас помощи. Я предлагаю конкретный план, как возродить наше движение и идти дальше. Повторяю еще раз: задачи отряда следует рассматривать шире, чем обычные террористические действия. На первом этапе мы подготовим людей и хорошую материальную базу в Одессе, Екатеринославе, Харькове, Киеве, Николаеве. Затем в назначенный день поднимем там вооруженное восстание, парализуем администрацию, полицию и правительственные войска. Тюрьмы везде переполнены. Если освободить заключенных и дать им оружие, они станут нашей основной силой. Таким образом, можно полностью захватить власть на Украине и дальше уже поднять массы по всей России.
– Я уже высказал свое мнение, – сказал Феликс Гордон, – затевать такое серьезное дело – полный абсурд. В России сейчас нет ни одной группы, которая могла бы нас поддержать, а без помощи на местах мы ничего не сможем сделать.
– И без денег. Денег нет даже на очередной номер журнала, – подал голос Дайнов, и тут же получил от Маруси замечание: сидеть и не шевелиться.
– Дайнов – вы ненасытная акула, – уколола его Таратута, – вам всегда всего мало.
– Олечка, не забывайте, что я дал уже достаточно денег на покушение Каульбарса и Фредерикса, а они все еще живы.
– Можно пойти по другому пути, – снова пустился в рассуждения Феликс, – провести анархический съезд в России, хотя бы на Украине, собрать людей из действующих групп, обменяться опытом работы, активизировать их деятельность, а потом приниматься и за более серьезные дела.
– В Амстердаме только что прошел съезд, – сказала Таратута, – а что толку? В его резолюциях нет ни одной стоящей мысли, во всяком случае для нас. Борисов же предлагает живое дело. Надо только начать, и вся Россия поднимется. Я в это верю и полностью поддерживаю Сергея.
Ее тоже раздражало упорство товарищей. Наконец-то нашелся человек, который хочет того же, что и она. Она готова была хоть сейчас выехать в Россию и бросить куда угодно и в кого угодно бомбу.
– Чтобы поднять вооруженное восстание, – сказал Виталий Самойлович, – понадобятся годы. Даже у большевиков это не получилось в 905-м, а при нынешнем положении революционного спада в России и Столыпинской реакции это вообще невозможно.
– Однако большевики не спят, – взорвался Борисов, – постоянно проводят свои съезды и конференции, выступают в Думе, шлют в Россию новые кадры. У них и там и тут идет активная работа. А мы из-за своей нерешительности теряем в России лучших людей, которые действуют в одиночку на свой страх и риск. Погиб наш самый близкий товарищ из Екатеринослава, для меня так родной брат – Федосей Зубарев.
Он вынул из кармана сложенный вдвое журнал «Буревестник»:
– Коля, это ты так хорошо написал о нем некролог?
Рогдаев кивнул головой.
Борисов открыл страницу, где была вложена закладка, и, громко сглотнув слюну, стал читать: «В конце июня 1907-го года Федосей и другие товарищи узнают о побеге товарищей из Севастопольской тюрьмы. Нужна денежная помощь бежавшим, а денег нет. Не откладывая дела в долгий ящик, Федосей и другие товарищи делают вооруженное нападение на три экономии подряд, но на обратном пути у них происходит перестрелка с урядником и стражниками, которые преследуют их на протяжении сорока верст. Урядник убит, несколько стражников ранено. Преследуемые товарищи, отстреливаясь, приблизились к станции Сухачевка, где вновь произошла схватка с бывшими на станции жандармами. Во время этой схватки один товарищ погиб, другой был ранен. Завладев станцией, кладут его на паровоз и уезжают. Но спасенья нет. Навстречу едет воинский поезд, сзади – паровоз со стражниками и жандармерией... Их окружают... происходит ожесточенное сопротивление... Двое товарищей были схвачены живыми. Федосей же, не отходя от раненого товарища, попеременно стреляет из маузера и двух браунингов. Его осыпают целым роем пуль. Лицо его залито кровью от полученных ран... Наконец, истекая кровью (он был ранен несколькими пулями), заложив последний заряд в револьвер, Федосей остановился. Окинув взором окружающую его густую щетину штыков и бросив последний взгляд на умирающего товарища, он решил не сдаваться живым в руки палачей.
Крепко сжав в руках маузер, он с криком: «Да здравствует анархия!» приложил его к виску... Но приставное ложе мешает ему спустить курок. Федосей опускает руку, откидывает в сторону ложе, вновь прикладывает пулю к виску и нажимает собачку... Раздался сухой короткий выстрел, прекративший жизнь незаменимого борца за рабочее дело».
Борисов закрыл журнал.
– Один такой человек стоит целого десятка. А вы говорите, в России нет людей. Они есть и обязательно пойдут за нами. Я уверен, что, если бы Зубарь не погиб, он стал бы в первых рядах нашего отряда.
– Я тоже не сомневаюсь, что люди – найдутся, – сказал Эрделевский. – В этом же номере журнала помещена статья о Севастопольской революционной дружине «Свобода внутри нас». Я о ней раньше не слышал. Мощная группа, которая ведет работу среди крестьян и солдат, в ней – наш потенциальный резерв.
– Все эти группы недолговечны, – сказал Дима Шорин, – и распадаются, как спичечные коробки. Сколько в этом году было создано Федераций анархистов-коммунистов, в том же Екатеринославе. Их уже нет. Феликс прав: в России нам не на кого опереться.
Борисов встал, резко отодвинув стул.
– Хватит толочь воду в ступе. Давайте сегодня окончательно решим этот вопрос. Больше сюда я приходить не буду. Коля, – обратился Борисов к Рогдаеву, – ты что скажешь?
– Можно попробовать.
– Скажи прямо: ты готов войти в отряд?
– Готов!
– Феликс?
– Я категорически против.
– Виталий?
– Тоже против.
– Дима?
– Нет!
– Ольга?
– Двумя руками «за» и присоединяю еще руки отсутствующего здесь из-за болезни Саши Гроссмана.
Сандомирский, Штокман и Эрделевский, не дожидаясь пока Борисов к ним обратится, кивнули в знак согласия головами.
– Отлично. Ефрем Кардаш и Исаак Дубинский уже раньше дали согласие. Я разговаривал с другими товарищами в Париже и здесь: Наумом Тышом, Дмитрием Бабаком, Сергеем Кирсом, Андреем Кротовым, Федором Цюпка. Они готовы войти в отряд. Теперь насчет денег. Штокман предлагает провести ограбление на станции Верхнеднепровск под Екатеринославом. Туда в определенные дни местная казна доставляет почту с деньгами для отправки в Екатеринослав. Станция находится далеко от поселка, посреди степи. Охрана всегда небольшая. Так, Андрей?
– Так, – с азартом в глазах ответил Штокман, – 3–4 человека вполне справятся с этим делом, конечно, не без помощи бомб. Я готов принять участие.
– Хорошо. Я уже говорил: бомбы должны стать нашим основным оружием во всех экспроприациях и терактах. Это проверено. – Он помолчал и обвел всех испытующим взглядом. – Мне наша идея с созданием отряда кажется вполне реальной, но денег потребуется много, и одним ограблением не обойтись. Деньги нужны будут постоянно. Эту задачу я беру на себя. Все остальные члены отряда в ближайшее время выезжают в Россию, налаживают связь с местными группами в городах,
