УЗНИКИ СНЕЖНОГО ЛОГОВА 4

брадобреев и ресторанов, по им-то он как раз очень сильно скучал и не хватало ему ресторанного веселья и разухабистости душевной, когда не жалея сыпал деньгами, словно сор какой без жалости выбрасывал.
    Следом за ним из осторожности и бандиты начали смеяться, мелко и трусливо, наблюдая за ним, стараясь предугадать его, атамана Красилова, следующие действия; человек он был непредсказуем и мог любое пакостничество и любую заразу отколоть похлеще городского хулигана.
    Внезапно Красилов обрывает смех. Тотчас же умолкают его подчинённые и смотрят на него. Красилов подошёл ближе к женщине и легонько постучал рукоятью плети по плечи.
    - В глаза мне смотреть! – жёстко приказал он, металл так и звенел в его голосе. – Смотреть мне в глаза и не отводить взора! – не переставая постукивать по плечу женщины, он продолжает: - Старая, ты хоть знаешь, плесень хуторская, кто я? – под его тяжёлым взглядом женщина опускается на пол, на четвереньки.
    - Бандит! – бросает ему в лицо женщина.
    Красилов снова заходится смехом под аккомпанемент смешков подчинённых. Посмеявшись и вытерев выступившие слёзы рушником, его он взял с гвоздя, вколоченного в стену. Успокоившись, он присаживается на корточки рядом с нею.
    - Так уж и бандит?
    Женщина попыталась встать, но Красилов не позволил ей, а очень сильно надавил рукоятью, приказывая бессловно оставаться ей в таком положении. Гадливенькая, брезгливая улыбочка не сходит с его губ, с его красивого лица с длинными закрученными усами и бородкой клинышком. В другой ситуации его, возможно, посчитали бы и за городского доктора или за преподавателя в гимназии, а ещё лучше профессора, полного радости и жизненных сил, никогда не унывающего в любой жизненной передряге.
     
                                                                57

    - Когда я спрашиваю, мне отвечают, просто я так привык: я спрашиваю – мне отвечают. Что тут неясно, старая? – Красилов прекращает стучать рукоятью плети по плечу женщины, он свободным концом поднимает ей подбородок. – Повторяю вопрос: так уж и бандит?
    - Бандит! – также резко, как и в предыдущий раз отвечает смело женщина, нимало не опасаясь резкой реакции бандита и не боясь последствий.
    - Как ты меня утомила, старая блядь! – Красилов убрал конец плети из-под её подбородка. – Мы… - он обернулся и посмотрел на своих подчинённых, ту немногую часть, что вошла в дом. – Мы всего лишь вольные стрелки, слышала что-нибудь про Робин Гуда?
    - Да.
    - Вот и прекрасно! – восхитился Красилов ответом. – Считай нас такими же вольными стрелками, как бравые хлопцы Робин Гуда, только с поправкой на нашу российскую реальность. Простые добрые люди, воле судьбы послушные ушедшие в лес.
    - Добрые люди, прежде чем войти в дом стучатся, - проговорила женщина вдруг осипшим голосом. – А вы вломились!
    - С кем ты там говоришь? – послышался снова из глубины дома больной голос.
    - Муж? – бросил взгляд в сторону тёмной части дом Красилов.
    - Да, болеет.
    Но Красилов её не слушал. 
    - Так мы и стучались, - произнёс он. – Нам не отворили. – Он подумал. – Меня представили мои… - указал плетью на подчинённых, - и всё равно не пустили. Не пустили даже на порог.
    Красилов потянулся, размял плечи, поднялся на носки сапог, они отозвались приятным скрипом кожи, за которой ухаживают.
    - Тогда мы приняли единоличное решение, - он постучал плетью себе по груди. – Верное решение: если мы стучим и нам не отворяют, то, следовательно, входим сами. Как тебе наше решение? – спросил он женщину и махнул рукой. – Впрочем, можешь не отвечать, и так видно, мы, ночные гости, не пришлись к вашему двору. Плевать. Уж не обессудь, старуха!
    - Бог тебе судья!
    Один из бандитов коротко засмеялся и проблеял:
    - Так он нам всем судья!
    Второй с ним согласился и прохрипел:
    - Всем, без разбору.
    Не остался в стороне и Семён, которому Красилов обещался отрезать пальцы, если тот не выведет их к жилью.
    - Все под ним ходим.
    - Слышала: все под ним ходим! – обратился Красилов к женщине, всё ещё стоящей на четвереньках. – Все под ним ходим, - он начал указывать на подчинённых плетью и говорить: - И он, и он, и вон тот, даже те, кто сейчас мёрзнут по твоей злой воле на улице, а там сейчас не весна, и даже я, - он стукнул плетью себя, - тоже хожу под ним. Всех. Всех он простит. Всех он простит без исключения, ибо всех он любит. – И снова посмотрел на женщину. – Ибо, что есть бог?
    Красилов обвёл всех взглядом, взглядом полным искренней любви к ближнему.
    - Бог есть любовь!
    - Вас не любить, ненавидеть надо! уничтожать всех! Гореть вам в геенне огненной! – быстро проговорила женщина, с пылающим взором в глазах.
    - Ах, как страшно! – артистически испугался Красилов, выпятил глаза, округлённые испугом, всплеснул чисто по-женски руками и бросил взгляд на предмет, чьи контуры просматривались отчётливо через льняную салфетку. Он снял салфетку и рассмеялся. – Бог ты мой – библия! – он переворачивает твёрдую обложку и начинает листать страницы. – То-то я смотрю, ты нас карами всякими стращаешь! Вот он где источник твоей мудрости и твоей, осмелюсь предположить смелости. – Красилов пролистнул пару страниц. – Заметь, бессмертие только в ней обещают и, в принципе, его нет.
    Хозяйка косится на бандитов. Переводит суровый взгляд с Красилова на бандитов; наблюдает за атаманом, за его скучным лицом, с каким пренебрежением он листает страницы.
    - Бабка моя вместе с нянькой в детстве мне пытались забить голову всей этой несносной дурью. Этими сказками, которые пропагандируют попы. Кстати, библия не такая уж и добрая книжка, но она поучительная. Скажу почему: в ней только и говорится о том, что один то другой еврей, смелый и отважный то убьёт кого-то, по лисам привяжет к хвостам горящие веники и пустит их в поле пшеницы, то лишит жизни мужа, чтобы взять его овдовевшую жену себе в жёны! Как тебе эта мудрость? – Красилов замолчал. – Молчишь? Молчи: сказать нечего, хороша книжица, полная способов убить кого-то, чтобы самому себе жилось припеваючи. Я оказался умнее своей бабки и няньки, я взял из этой себе на вооружение книжки самое ценное: хочешь жить счастливо и богато, убей ближнего своего, а уж потом возлюби его.
    Женщина при  этих словах атамана тяжело вздохнула.
    - Что, нелегко признавать правду? – покосился на неё Красилов. – А поступим-ка мы с ней так, как я поступил тогда, в моём прекрасном и счастливом детстве, сейчас таком далёком! – Красилов открыл дверцу печи, но крик женщины его остановил.         
    - Не смей! – взвился звонкий голос женщины к потолку, и она вцепилась в его руку.
    Красилов поборол женщину, но она сумела вырвать у него книгу и влепила атаману пощёчину.
    - Не смей! – повторила ожесточённо, - не смей брать не своё! – и залепила ему очередную пощёчину, и Красилов не сумел ей противостоять и закрыться рукой.
    Стоящий позади женщины бандит приходит в себя, он поначалу потерялся и не соображал, что делать, и ударяет женщину прикладом обреза по затылку. Она вскрикивает и с окровавленной головой, волосы темнеют от выступающей крови, падает на пол.
    - Господин атаман, простите, ради бога! – спешно говорит бандит, смотря на женщину. – Оплошал малость, простите!
    Красилов вытер губу, посмотрел на окровавленную ладонь. Затем вынимает шашку из ножен и пронзает бандита; тот захлёбываясь кровью, заваливается в сторону  и назад, с глазами, из которых уходит жизнь.
    - Прощаю, братец! – Красилов вытер шашку от крови рушником. – И ты меня прости.
    Небрежным жестом руки Красилов приказывает ошарашенным его поступком подчинённым убрать труп бандита и поторапливает их резким движением кистью – вон, вон отсюда его и не сметь роптать!
    В дом входит Энвер и смотрит преданными глазами на атамана; он видел труп, который вынесли бандиты.
    - Всё в порядке, Энвер, - успокоил его Красилов. – Посмотри на эту… И скажи, что думаешь.
    - Женщина, - с акцентом выговорил татарин. – Плохой женщина!
    - Она тебя не слышит.
    Энвер берёт ковш с водой и выливает её на лицо.
    - Сейчас приведём в чувство!
    Женщина открывает глаза и смотрит на атамана и Энвера.
    - Скажи ему спасибо, он тебя спас.
    Женщина промолчала, только веки подрагивали у неё, да дёргалась голова.
    - Он так поступил, потому что он добрый человек. 
    Женщина продолжала молчать.
    - Я – тоже добрый, моя доброта простирается на многие вещи и предметы вокруг, - начал говорить Красилов. – Муху зря не обижу. Но мне приходится быть иногда злым и бессердечным. Кто мне перечит или не слушается меня, мне приходится убивать, чтобы другим была наука, глядя на смертные муки первых.
    - Убийство великий грех! – заговорила женщина тихо.
    - Снова ты за своё! – не удивился Красилов и, посмотрел, смеясь на Энвера, мол, посмотри, какой упёртый экземпляр рода человеческого попался. – Без науки человек погрязнет в глупости и умрёт невежей.
    - Лучше невежей, чем убийцей, - проговорила женщина и с ненавистью  добавила: - Убийца!
    Красилов присел перед ней на корточки, опираясь на эфес сабли. Потирая кончик носа, смотрит на женщину.
    - Что мне в тебе, старуха, нравится – твоя упёртость, - проговорил не спеша Красилов. – Как ни стращай, ты всё одно твердишь. Да… - он остановился и продолжил после размышления. – Ты вот давеча грозила мне карами, бедами, гореть, дескать, мне в геенне огненной  и так далее и тому подобное.
    - Гореть живому!
    - Уже горю и жарюсь, корчась на сковороде чугунной без масла, - Красилов красовался собой. – Почему без масла? Чтобы больнее было! – он посмотрел на Энвера. – Энвер, ты верующий?
    - Да!
    - Ты, старуха, тоже, - сказал Красилов. – Я не атеист, но и не безбожник. Кое-что из библии мне нравится. Что, старуха, сказал Спаситель, висевшему рядом с ним грешнику?
    - За веру его ему воздастся, - проговорила женщина. – Сегодня будет он в царствии божием.
    - Энвер, - Красилов снова обратился к татарину. – Ты веришь в царствие божие? – и сам же ответил: - Веришь, сорок прекрасных дев и пруды из вина! – и он обратил взор на женщину. – Хочу тебя успокоить: до суда божия и геенны огненной мне далеко. – Красилов произнёс эти слова и едва не подавился со смеху. – А вот ты сегодня с ним точно встретишься, со своим Спасителем! Поговоришь с ним, сидя на лавочке и чаёк распивая, о вечном и святом. 
    Красилов резко обрывает речь, быстро встаёт с корточек, сбивает плетью не существующую пыль с голенищ.
    - Старика тащите на улицу! – Красилов указал ближайшему бандиту на дверной проём.
    - Слушаюсь! – вытянулся тот в струнку.
    - Зачем? – всполошилась хозяйка дома. – Зачем мужа на улицу? Он болен!
    - Лечить будем твоего старика, - индифферентно ответил ей Красилов и указал второму подчинённому на женщину. – Старуху тоже. Аккуратно с ней, не повреди!
    Бандиты бросаются выполнять приказания атамана с резвостью и самозабвенной исполнительностью. Выволакивают старика и старуху из дому в том, во что они были одеты, на улицу. Насвистывая, Красилов выходит следом.   
 
                                                                58

    Чтобы немного согреться, находящиеся на улице бандиты разожгли из дров, взятых в дровянике два