обмотали его, будто вокруг веретена, сковывая его движения, лишая свободы.
«Врёшь не возьмёшь! – вспомнились ему слова, услышанные в каком-то кинофильме. – Не сдамся!»
С трудом, напрягшись до предела своих возможностей, Артур справился с возникшим препятствием и выскочил в коридор. Он существенно трансформировался.
«Думай о хорошем, я могу исполнить! – пришли вместе с мелодией слова некогда популярного шлягера. – Розовый фламинго, дитя заката!» - со злостью про себя прошептал Артур.
Та часть коридора, которая вела в сторону кухни, терялась в непроглядной глубине пространства, густая тьма скрадывала эту часть помещения, она утопала в снежной круговерти, вертевшейся вокруг несуществующей оси большими витками, суживающимися ближе к центру.
64
Сквозь прорехи в потолке за происходящим внутри комнаты безучастно наблюдали равнодушные к разыгрывающейся драме холодные звёзды, мерцая и будто над чем-то глумясь.
Пол коридора покрывал прочный наст, закруглившийся у стен. Артур на нём стоял не проваливаясь. Он посмотрел по сторонам: со стен свисали клочья матерчатых бывших когда-то цветными обоев, их он не заметил, когда хозяйка их провожала в комнату, не мудрено, было темно. С уцелевших стропил свисали прозрачные сосульки, они играли радужно в лунных синих лучах, косыми линиями лившимися снаружи. В остывшем морозном воздухе висел удручающий запах чужой, ядовито-уродливой, рассыпающей угрозы зимней промёрзшей ночи, щедро сдобренной как бисквитное пирожное серебряной ванилью лунного света.
65
Артур бросился в комнату к кровати, на которой спал друг.
- Петька! – закричал он и сдёрнул одеяло; на кровати вместо друга находился снежный вал, повторяющий контуры тела друга.
Артур крутанулся на пятках, разыскивая взглядом друга.
- Петька! – сорвался на визг его голос. – Петька, ты где? отзовись! Слышишь!
Новый порыв ветра обрушил потолок в комнате. Артур едва успел, пятясь, увернуться от бревенчатых балок, штукатурки, затем шагнуть в сторону дверного проёма, по пути он запинается о лежащую дверь, падает лицом в снег. Ветер с силой вгоняет в комнату очередной крупный заряд снега, как опытный бильярдист шар в лузу.
- Помогите! – крикнул Артур, срывая голос. – Помогите, кто-нибудь!
Попытка подняться провалилась, руки разъехались в стороны, он снова лежит лицом в снегу и горькое отчаяние начало наполнять его сознание, но в то же время что-то удерживало на плаву.
- Помогите! Помогите, если кто меня слышит!
То самое нечто, что его преследовало от самого подъезда дома, бережно берёт его за шиворот. Понимает. Артур потерял опору ног и засучил ими в воздухе, жадно в диком крике разевая рот, при этом не издавая звука. Затем это же нечто аккуратно поставило его на пол, Артуру показалось, что оно, это нечто, лёгкими ударами отряхнуло с него снег. Держась за дверной косяк, он вышел в коридор.
Не успел он сделать и шага, и одновременно закрывая лицо рукой, закричал, прося о помощи:
- Помогите!
Крик утонул в вое ветра и шуме метели. Но из снежного водоворота, повисшего посреди коридора театральной портьерой, возникла расплывчато-снежная фигура и Артур отшатнулся. Перед ним стояла старуха, хозяйка дома, в вязаной кофте и накинутой на плечи светло-серой шали.
- Генриетта Марковна! – обрадовался Артур неожиданной встрече, что-то радостное, огоньком ярким затеплилось в его груди. – Генриетта Марковна. Как хорошо, что вы…
Артур прервался на полуслове и застыл; увиденное прогнало с горизонта его сознания яркий свет радости, и большая тёмная мрачная туча закрыла всё видимое пространство.
- Генриетта Марковна… что с вами…
Старуха протянула в его сторону правый указательный палец. Артур икнул и проглотил сухой ком, застрявший в горле; с трудом ком растворился, и голос к нему вернулся.
- Генриетта Марковна…
Женщина зашипела и повернула голову вправо; Артур рассмотрел в лунном свете, льющем через крупные щели в потолке и крыше лицо женщины: с него длинными полуистлевшими струпьями свисала землисто-серая кожа, обнажая подвергшие тлению мышцы лица и поразительно белые кости мандибулы, скул и провал носа, из глазниц женщины выпирали круглые мутно-серые льдинки.
-Ты… - протяжно прошипела женщина, удерживая палец, направленный ему в правый глаз. – Это ты… и все вы… виноваты во всем… в смерти мужа… - женщина яростно расхохоталась, демонически оскалившись обломками зубов, - … в смерти мужа… в моей гибели… я пришла, чтобы вам… отомстить!..
- Как же так, Генриетта Марковна? – Артур поперхнулся словами и замолчал.
Мандибула старухи дёрнулась, будто она собиралась ещё что-то сказать, и повисла на левой связке, покачиваясь. Угрожающе заблестели жемчужной белизной зубы, старые, гнилые, сменились новыми, удивительно ровными и красивыми.
Артур часто-часто заморгал, тщась, что это поможет прогнать необычное видение и услышал голоса, нёсшиеся откуда-то отовсюду, с разных сторон одновременно, слышались они ясно и ни ветер, ни метель не мешали.
«Она мстит… Мстит мужчинам… может отомстить и нам…» - в первом говорящем Артур узнал себя. – «Нам-то за что!» - Артур узнал голос друга Петьки. – «За то, что мы мужчины. Ей всё равно. Виноваты мы или нет». – «Но как же так!» - «Её гложет жажда мести».
Из открытого безобразного рта женщины вырвалось небольшое туманно-снежное облачко. Оно моментально превращается в фиолетово-серую птицу, растущую в размере и меняющую в полёте форму. Она летит прямо на Артура. Машет снежными крыльями, с них ссыпались куски льдинок, искрящиеся острыми гранями, и завораживающе блестели ледяным блеском прозрачно-перламутровые перья.
Мах крыльями один и второй; с каждым махом она приближается к Артуру, и время внезапно потеряло скорость, замедлилось, необычная птица застыла, и взгляд её пустых мёртвых ледяных глазниц окатил ему душу горячим морозным душем. Птица дёрнулась, раскрыла клюв, из него вырвался наружу удручающе-дикий леденящий сердце вой ветра.
- А-а-а!.. – закричал Артур, загородился от птицы руками. – Помогите!
Птица вырвалась из застывших лап времени и, не подлетев до Артура полутора метров, рассыпалась в воздухе на мелкие хрусталики.
Перед Артуром снова находилась старуха. Она встряхнулась, словно живая, взмахнула руками, устремила на Артура указательный палец и тихо завыла. Жёлтая кожа осыпалась с мёртвой полуистлевшей руки, первая фаланга оторвалась от суставов и полетела на Артура, в полёте превращаясь в матово-белую снежно-костяную пыль. С фигуры женщины осыпаются трухой остатки ветхой одежды, следом полетели кости руки, фигура старухи рассыпалась, кости скелета поднялись в воздух и зависли, покачиваясь на месте, издавая зловещий звук, стукаясь друг о друга. Мгновение спустя, очередная метаморфоза превратила их в мраморно-пыльное облако, которое стремительно надвинулось на Артура и полностью поглотило его.
Прошло время, прежде чем он не показался из этого облака, машущий руками, стараясь содрать с себя мраморную слизь, в которую превратилась пыль.
Ища выход, Артур бросился по коридору к уцелевшей после всех метаморфоз задней стене. Она удалялась от него, а он бежал и бежал, бежал и кричал, быстро бежал и громко кричал, а за ним неслись крики. Они, то опережали его и прыгали резиновыми мячиками, отскакивая от пола, от стен: «Alles ist in ordnung!», «Vieler Dank, Heinriette Markovna!»; мячики скачут и дико кричат: «Alles ist in ordnung!», «Dank hinter Obdach über Kopf, vor Armenanstalt, vor Brot»; мячики скачут и смеются: «Dank, Arthur! Ich ist behaglich befremdet», «Beiderseitig, Frau Heinriette», «Friedlicher Schlaf, Arthur! Angenehme Träume, Jungen!» Крики били его в спину кулаками и по спине шомполами: «Как в бане, голубчик! Только вместо веников пройдитесь по нему ножнами. Всыпьте ему для начала сто ударов.», «Вы же его убьёте!», «Выдюжит – выживет»; снова кулак между лопаток – хрясь! – и шомпол по спине – хрусть! – кожа: «Хватит, да хватит уже ломать комедь, старуха! мы и так к ней со всей своей антант кордиаль. А она нас проклинает.», «Гореть тебе в аду!», «Энвер, Семён! Раздеть донага старую суку, привязать затем к седлу…» А то врываются крики в уши, насилуя слух: «Как что – была баба живая, стала баба снеговая!», «Чепуха!», «Ведь она придёт мстить за невинно пролитую кровь!»; нервно вибрировали и дрожали перепонки, едва не лопаясь от силы крика: «Я приду и всем вам отомщу!», «Alles ist in ordnung!», «Сегодня же и приду! Сегодня же ночью!», «Dank hinter Obdach über Kopf, vor Armenanstalt, vor Brot», «Я приду и отомщу!», «Alles ist in ordnung!», «Отомщу всем вам!»
Стена удалялась от него, а он бежал и бежал, бежал и кричал, быстро бежал и громко кричал, а за ним неслись крики, пока в определённый момент не остановилась. Он с разбегу, не успев затормозить, обрушился всем телом со страшным ударом на неё; она рассыпалась, и он вырвался наружу, на свежий воздух, под яркий свет полной луны и сияние звёзд.
- Петька! – истошно завопил Артур, отряхивая с лица частыми движениями ладоней пыль и грязь, стоя на снежном бруствере придорожного наноса. – Петька, ты где?!
Возле машины стоял Петька и возился в двигателе, скрывшись под капотом. Услышав крик друга, он отвлёкся работающего мерно двигателя.
- Ты чо разорался-то, отливальщик? – услышал Артур спокойный и уравновешенный голос друга.
Артур повернулся к другу.
- Петька! – закричал он, от радости застыв на месте. – Дорогой мой! С тобой всё в порядке?
Петька удивился вопросу, осмотрел себя и посмотрел краем глаза на мотор.
- Абсолютно! – крикнул Петька; ветер хоть и успокоился, но не утих полностью. – В моторе вот копался. Устранял неисправности. А что?
Артур оглянулся по сторонам, нервно и испуганно.
- А… где… - неуверенно произнёс он, ничего не увидев, кроме чёрной полоски леса, виднеющейся вдали и повисшей низко над снежной равниной полной луной окружённой ожерельем из чисто сияющих звёзд.
- Кто? – поинтересовался Петька. – Или что?
Артур зябко повёл плечами.
- Да это… не важно… неважно, Петька…
- Ну, раз не важно, - проговорил Петька, сделал приглашающий жест рукой садиться в машину, - ныряй в салон, ваятель! Хватит морозить причиндалы и прочие мужские достоинства.
Артур выбрался, немного увязая в сугробе, в наметенном снежном бруствере у обочины, к машине. Забрался в салон. Петька закрыл капот. Сел за руль. Закрыл дверь, перед этим сделал несколько глубоких вдохов и выдохов свежего морозного воздуха перед машиной.
- И долго я… - Артур покрутил неопределённо пальцами, - того…
- Как сказать, - скривил рот в усмешке Петька, - не дольше обычного. Тебя что-то беспокоит?
Артур посмотрел в окно и почувствовал взгляд, чей-то чужой и тяжёлый взгляд, прежний, от которого по спине ползли холодные мурашки, и затылок изнутри покрывала тонкая ледяная плёнка. Лицо его заметно изменилось.
- Что с тобой? – в голосе друга послышалась тревога.
- А?.. Да ничего… Всё в порядке.
- Уверен?
- Да; почему интересуешься?
Петька подумал.
- Да так… ты просто с лица сошёл… Оно у тебя стало такое…
- Какое? – спросил Артур.
-
