навсегда!..
- Стать авторами очередной странички в книжку, имеющую начало, но которой не видно конца, что обыкновенно для мистических историй без хорошего финала. Как в жизни, так и в кино. Просто думаю, обычное совпадение. Хозяйка этого хутора милая пожилая женщина…
- Утверждаю, - напирал Петька, – это она!
- Кто?
- Генриетта Марковна, - пояснил Петька, - это она, та хозяйка хутора, которую вместе с мужем убили атаман Красилов и его бандиты.
Артур нервозно всхохотнул и вытер ладонью выступившие внезапно слёзы.
- Эка у тебя как далеко фантазия раскинула крылья: Генриетта Марковна в прошлом и Генриетта Марковна в настоящем – одно лицо! а ещё и атаман Красилов, его бандиты, а также снежные змеи из сна… Достаточно выдумок на сегодняшний и так нелёгкий день.
Артур включил телефон, но значок антенна отсутствовал.
- Связи нет; позвонить бы маме, сообщить, что всё у нас хорошо.
- Хорошо? – подскочил на кровати Петька и уставился на друга удивлёнными глазами. – Мы не доехали до пункта назначения…
- Ты свернул с трассы.
- Да, я свернул с трассы. Хотел срезать дорогу. Ошибся. Бывает.
Артур повторил.
- Бывает. Только не нужно городить огород про страхи и подозрения и ими же обливать приютивших нас хозяев. Я сплю.
Артур погасил лампу над своей кроватью; закрыл глаза, и тотчас перед его внутренним взором возникла картина: заснеженный двор, несколько мужчин выволакивают из дому старика, бросают на землю, другие берут в руки ножны сабель и начинают ими бить старика по спине; затем переключаются на женщину: ей связывают руки за спиной, одним концом верёвки связывают ноги в щиколотках, другой конец привязывают к седлу, на коня садится всадник, пришпоривает животное и уносится в степь. Артуру подумалось ещё что-то, что-то ещё увиделось, но он, отягощённый смутным и тягостным видением из какой-то чужой, ему незнакомой жизни, всё же уснул, окунувшись в сон, сон, укутавший его в свои мягкие и нежные объятья…
Разобиженный невниманием друга, Петька тоже улёгся. Нахмурившись, он повалялся минуту-другую, но так и не найдя покоя, встал, закрыл на запор дверь, запором служил изготовленный из металла маленький крючок, его носиком вдевали в петельку в дверном косяке. Проверив дверь на надёжность, Петька пару раз её осторожно, чтобы не нарушить сон друга, дёрнул и остался доволен. Затем погасил лампу со своей стороны и, стараясь не скрипнуть сеткой, лёг на кровать. Ему бы расслабится, но его одолевали мысли: «Почему Артур не хочет видеть очевидное? Почему? Вот же загадка! Ему что, не колет глаза бесспорное несоответствие деталей интерьера дома, комнаты, коридор вообще изнутри кажется намного длиннее, чем смогли на глазок определить длину дома с уличного ориентира! Нет, - продолжал немой спор с другом Петька. – Нет, друг ты мой, ты как хочешь, но меня не нае… то есть, обмануть точно уж никому не удастся! Глаз, блин, не сомкну, но дождусь…»
61
Додумать ему не удалось. Бессонница беспокоила не его одного, Петька слышал по дыханию друга, он не спит; у спящего человека оно равномерно, если ему не снится сон, активные события которого заставляют учащённее биться сердце, и усиливается частота дыхания; друг не спал и Петька не сдержался уже в который раз и заговорил.
- Та как хочешь…
- Я сплю, - отозвался тотчас же Артур совершенно чистым голосом, не заспанным, как могло бы быть на самом деле.
- Ты как хочешь… - повисла фермата, - ты как хочешь, Артур, но этот дом...
- Я сплю! – настойчиво повторил Артур и под его телом, он изменил немного положение, заскрипела сетка, проиграв и пропев все известные ей мажорные и минорные гаммы. – Я крепко сплю и не слышу, что ты говоришь! Не хочу слышать совершенно!
Петька не успокаивался, отличительная черта человека, упрямо идущего прямо к цели, пусть эта цель заведомо окажется ложной, но важен не факт «истина-ложь», а само действие.
- Этот якобы гостеприимный дом, - с сарказмом, таким вот подходом с пританцовочкой, проговорил Петька, выделывая голосом танцевальные па, что в другой ситуации и в другое время получилось бы едва ли. – Этот гостеприимный дом мало похожего с этим словом – гостеприимство – имеет.
Костерил Артур себя, на чём свет стоит, за своё малодушие, которое у него весьма возможно и есть, но раньше не проявлялось в такой открытой форме, за своё почти, именно что почти ангельское терпение, за любовь к другу, с которым в кровь раздирал в недалёком детстве коленки и локти падая с велосипеда или лазая по деревьям и очень удачно с них падая, удачно, думается неверное слово, передающее его истинное и верное значение, но только так: удачно падая и скользя по земле или асфальту, и ни разу хоть бы один вывих был у них или перелом. Счастливчиков, ломавших руки и ноги они оба перевидали в детстве столько, что у более впечатлительных натур воспоминаний осталось бы на всю оставшуюся жизнь и ещё бы детям и внукам с лихвой осталось.
- Твоя версия или гипотеза, - не поворачиваясь к другу, спросил Артур, - на что же он похож?
Ликовал внутренне Петька, ликовал, что достучался-таки до друга; но ответил сдержанно.
- Дом похож на логово страха и ужаса! – как же всё-таки Петьку разрывала на куски яростная радость от удачного сравнения. – Каково, а! как тебе!
Артур повернулся к другу лицом; ему сравнение понравилось, как и его автору.
- Внесу маленькую поправку, можно?
- Можно! – весело смотря на друга, разрешил Петька.
- Снежное логово, - произнёс Артур. – Так точнее.
Петька даже вскочил на кровати и чуть не запрыгал на ней, как любил делать это в детстве, но тогда позволял возраст, хотя можно было и поэкспериментировать и сейчас, но вес его нынешний от веса в детстве сильно разнился и можно было с большое долей вероятности сломать кровать.
- Так! Так! Так! – руки у Петьки затряслись от восторга. – Ну да! Ну да! как же я сам не догадался!
Артур не произнося более ни слова, отворачивается к стене и на этот раз без посторонних умственных рефлексий, душевного сопереживания, а также прочих ментальных терзаний быстро засыпает. И сон его лёгок и чист, приятен и сладок, как бывало в раннем детстве, когда он засыпал под бабушкину колыбельную песню или под тихое убаюкивающее чтение детских сказок.
Только одному Петьке не спалось; спать ему абсолютно не хотелось; сон не шёл категорически в его ресницы и не собирались птицы-грёзы в них вить свои гнёзда.
- Конечно! – шептал он еле слышно губами, - конечно: снежное логово! – его таки полонил и поборол сон. – Снежное логово – как я-то сам не догадался! Этот дом, это снежное логово, а мы с другом, моим единственным верным другом его узники! – эта и последующие мысли, которые он не успел додумать, растаяли во сне, опутавшем его сознание.
62
Проснулся Артур от чьего-то постороннего присутствия в комнате, которое почувствовал сквозь сон. Которое не покидало его с первого момента отъезда от подъезда дома, когда он впервые ощутил коже спины острый укол чего-то чужого, весьма похожего на взгляд, но не похожего на взгляд человека, человек смотрит совершенно иначе, даже когда его раздирают противоречивые чувства гнева и ненависти; оно – постороннее, то самое, Артур уловил его тончайший запах своим обонянием, - оно сейчас присутствовало в комнате; находилось одновременно и возле окна, и возле кровати друга, и возле его кровати и также одновременно смотрело в окно, на успокоившийся зимний лунный пейзаж, похожий на инопланетный, смотрело на Петьку, наблюдая за его сном и тихим дыханием, смотрело на Артура, пытаясь своим ледяным бесчувственным взором проникнуть в глубину его живого горячего сердца, в глубину его чувствительной человеческой души, в самую глубину его подсознания.
Не только это послужило причиной внезапного пробуждения; составляющих причин можно было, если поискать хорошенько, то и найти также много.
Было другое, настораживающее и тревожащее: в жарко натопленной комнате лёгкий уличный свежий морозец пощипывал щёки и покалывал нос Артура. Дрожащей рукой Артур дотронулся до кожи лица и сразу её отдёрнул: мелкие ледяные иголки кольнули горячим холодом северных широт кончики пальцев.
«Это сон, - медленно восстанавливая разогнавшееся дыхание, думал Артур. – Обычный сон. Мало ли что пригрезится во сне! Вот и мне приснилось, что я рукой провожу по своему лицу и оно покрыто мелкими иголками льда. Сейчас я не торопясь открою свои глаза, - продолжает думать дальше Артур и мысли его текут медленно и плавно, - открою глаза и всё исчезнет, вернее, ничего не будет: не будет на лице колючего льда, не будет реалистичного ощущения свежего уличного мороза, как не будет всего этого, что можно смело назвать кошмаром, что он в данный момент лежит дома в своей любимой кровати с продавленным ортопедическим матрасом, который пора бы давненько выбросить на мусорку и купить новый, да всё почему-то, то руки до этого не доходят, то времени катастрофически не хватает».
Попытка открыть глаза провалилась: ресницы прочно склеил иней; Артур приблизил к лицу сложенные ковшиком ладони, подышал учащённо, ресницы оттаяли, и он смог открыть глаза.
Не шевеля головой, Артур поводил глазами по комнате: стена у кровати, весь нехитрый скарб тихо освещаются сиреневым светом луны.
«Метель улеглась, - подумал он спокойно, но неприятное ощущение беспокойства так и не покидало груди, так и осталось в ней, - метель улеглась давно и это хорошо. Но что же беспокоит? Откуда оно, чувство, в покое не оставляющее ни на миг?»
Он опять посмотрел в окно и заметил, лунный луч начал путешествие по комнате, не хаотичное, медленное и уверенное, лунный луч походил на сноп света фонарика, который держит в руке человек и водит им в темноте, стараясь что-то отыскать или найти утерянную вещь. Луч приблизился от середины комнаты к кровати Артура и остановился, высветил на полу сиреневый круг, в нём сразу же забегали-задрожали мелкие блестящие пылинки, меняя цвет и окраску. Немного постояв, луч двинулся ближе к кровати и перешёл на покрывало и снова, как и тогда, когда они с другом выезжали со двора, а затем и из города, Артура посетило странное и неприятное ощущение присутствия некоего постороннего существа, наблюдающим зорко за ним откуда-то из тёмного угла. Артур передёрнул плечами. Луч вслед за его движением поднялся вверх по покрывалу, увильнул, будто ожёгся о горячий бок печи, и остановился на подушке рядом с головой Артура. Артур скосил взгляд и вздрогнул: серебристая бахрома инея покрывала материал подушки. Он дотронулся пальцами до инея и отдёрнул руку: не во сне, наяву, иней был колючим.
«Что за ерунда? – подумал Артур в недоумении, часто моргая веками, будто хотел прогнать с них пелену наваждения. – Что за ерунда?»
Артур резко подскочил на кровати. Озноб волной прошёлся по телу. Ясности не прибавилось, наоборот: только стало больше загадок. Развернувшись на кровати, он повторно осмотрел комнату. Всё на своих местах. Друг на кровати сладко дремлет, сопит, с губ срывает едва
