Смерть в ущелье Ыссык-Су

Костя не очень уверенно. – У меня к тебе еще одно деловое предложение. – Он вдруг натянуто засмеялся. – Хочу Катьку тебе, так сказать, передать. Пусть с тобой работает.

Сердце радостно заколотилось.

– А она согласится?

– Об этом я позабочусь.

Спускались мы тем же путем. Когда почти миновали Костин отщелок, он сказал:

– Домой мумие не понесем. Не доверяю я Саньку. Да и Мартышке тоже. Уж слишком он положительный. Спрячем мумие здесь. Я и место присмотрел.

Он показал на высокий, пышный куст эфедры. За ним лежал большой  серый  камень  с
нишей внизу. Мы засунули туда мумие, прикрыли другим камнем.

– Не забудь, Олег, твое – справа.

– Быстро вы обернулись, – сказал Санек, когда мы пришли домой. Он ревнивым оценивающим  взглядом посмотрел на наши рюкзаки.

За ужином Санек попробовал приготовленный Алисой суп и скорчил гримасу.

– Что за пойло? – Алиса опустила голову. – Катюха, когда ты свою подружку готовить научишь? – Он повернулся к Алисе. – У нас у мужиков  вкуснее получается! Не стыдно?

Алиса всхлипнула, вскочила и убежала в палатку. Катя сердито посмотрела на Санька.

– Зачем ты так?

– Да ей слезу пустить ничего не стоит…

–  Научится она готовить.

– И нечего ей стыдиться, – заметил Костя. Катя бросила на него теплый взгляд, как бы благодаря  за  поддержку.  –  Это  нормально,  –  продолжил  он  жестким  каким-то  тоном. –  Мужики и должны лучше готовить. Лучшие повара – мужчины. Лучшие портные – мужчины. У мужиков, в отличие от баб,  ко всему творческий подход.

– Неправда! – серьезно и горячо возразила Катя.

Из палатки доносился плач. Она  пошла утешать Алису.

– Классно выразился, бригадир, – одобрительно кивнул Санек.

Лучшие повара у нас – Костя и Катя. А хуже всех, действительно, стряпает Алиса.

Вечером, в нашей палатке, улучив момент, когда мы остались одни, Костя тяжело вздохнул.

– Поговорил я с ней. Оказалась наотрез. Только со мной, всегда и везде. Вот ведь привязалась!

Хорошо помню, что я почувствовал к Косте неприязнь. Хотя прекрасно понимал, что он передо мной не виноват.

10  
                    
Погода стояла хорошая, ясная. Прежней жары уже не было. Работать стало легче. Созрели яблоки. Были они мелкие, кисловатые, но вполне съедобные. Росли в нашем ущелье барбарис и шиповник. Возле ручья – облепиха. Но мы этими  дарами  почти  не  пользовались.
Барбарис слишком кислый, шиповник трудно есть, облепиху трудно собирать.

А в нашем маленьком сообществе чувствовалось  напряжение. И оно росло  с каждым днем.

Антон постоянно был угрюм, молчал. На путь истинный нас больше не наставлял. Катя тоже приуныла. Костя разговаривал с ней с плохо скрываемым раздражением. В нашей палатке жаловался, что она ему опостылела. А Санек с Алисой вообще не церемонился. Грубил, высмеивал, всячески подчеркивал, что она ему в тягость, доводил иногда до слез. Она терпела,  по-прежнему не отходила от него ни на шаг.

Однажды после завтрака Санек надел новую ярко-красную ветровку и стал запихивать в рюкзак спальный мешок.

– На свой участок перебираюсь, – объяснил он нам. – Проживание по месту работы, короче. В палатке той буду ночевать. Натяну ее только.

Алиса испуганно встала.

– Санек, а я?

– А ты ищи себе другого напарника. Девчонка ты клевая, но нам с тобой не по пути. Я волк-одиночка. Извини.

Алиса снова села, опустила голову.

– Та палатка от дождя не защитит, как ни натягивай, – сказал Костя.

– Дождь буду здесь с вами пережидать… Продуктов взял, на несколько дней.

Санек втиснул в рюкзак две свои новые кастрюли, одна в другой.

– Две-то тебе зачем? – удивилась Катя.

– Запас лишним не бывает, – наставительно произнес Санек. Он ушел.

У Алисы по щекам текли слезы. Катя подсела к ней, обняла. Стала утешать. Остальные молчали.

– С Олегом опять работай, Алиса, – сказал, наконец, Костя. – Ты же, Олег, не против?

– Конечно, я не против.

Но Алиса отрицательно покачала головой. Костя понимающе кивнул.

– Тогда, Алиса,  с Антоном работай.

Она перестала плакать, воскликнула:

– Нет!

Выражение гадливости появилось на миг на ее лице. Антон качнулся как от удара.

– Ну тогда  к нам с Катюхой присоединяйся.

Алиса вытерла слезы.

– Хорошо.

Катя убрала руку с плеча Алисы, растерянно посмотрела на Костю.

– Но ведь…  Там же на троих чикинды не хватит.

– Еще как хватит, – заверил он.

– Не хватит.

– Не спорьте, – пролепетала Алиса. – Я уеду… – И заплакала снова.

– Не надо никуда уезжать, – быстро проговорила Катя и взяла подругу  за руку. Казалось, она сама вот-вот расплачется. – Ладно, будем работать вместе.

Так и решили.

Вечером Костя сказал:

– Схожу посмотрю, как наш волк-одиночка обустроился.

Я был дежурным, пошел собирать хворост. Вблизи палаток его уже не осталось. На середине ущелья встретился с Костей. Он возвращался.

– Мумие Санек варит. Для этого и две кастрюли. Я сразу все понял, когда их увидел. Много, видать, нашел. А мы, Олег, варить здесь, в антисанитарных условиях, не будем. Во Фрунзе отвезем. Да и смысла нет: мало слишком собрали.

Первые дни после разрыва с Саньком Алиса страдала, но потом  пришла в себя, стала иногда улыбаться. И чем лучше становилось у нее настроение, тем хуже – у Кати. Костя шутил больше обычного.

Мы с ним ходили по мумие, как он выражался, в выходные и один или даже два дня в середине недели. Тогда девушки работали вдвоем. Случалось всякое. Однажды нашли пещеру, полную светло-коричневого, словно выцветшего, мумие. Но радость наша длилась недолго. Мумие рассыпалось в руках, превратилось в труху.

– Не годится, – вздохнул Костя. – Просроченное, так сказать. Ему полвека, не меньше. Готовое мумие хранится сколько угодно, а вот сырец имеет срок годности. Несколько десятилетий, я думаю. Эх, нашли бы мы эту пещеру лет так пятьдесят назад!..

Как-то залезли в небольшую пещерку и сразу почувствовали запах псины.

– Да это волчье логово, не иначе, – прошептал Костя. – Сматываемся!

Другой раз я в поисках мумие с трудом втиснулся в узкую трещину в скале. И увидел прямо перед лицом свернувшуюся в клубок змею. Она злобно глядела на меня. Это было одно
из самых неприятных мгновений в моей жизни. Я стал выбираться из трещины, задом наперед. Это оказалось еще сложнее, чем лезть в нее. Помог Костя. Он буквально выдернул меня за ноги.

И со скал мы падали, и камни на нас сваливались. Но все без серьезных последствий. В этом нам везло. Не везло нам с мумие. Мы находили его очень мало.

В одно воскресенье совсем ничего не нашли. Направились домой. И вдруг услышали стук.  Мы как раз подошли к небольшой скале. На ее почти отвесном склоне, на уступе, стоял Антон. Ударяя одним камнем по другому, с острым ребром, он отбивал в трещине мумие. Костя удивленно присвистнул.

– И Мартышка  туда  же.  –  Он  говорил  вполголоса.  –  Все  мумием  заразились. – Окликнул его. Антон выпрямился, посмотрел сверху на нас. Он был возбужден, глаза
горели. – А если сорвешься? – крикнул  Костя. – Тут метров шесть будет.

– Да я уже закончил. – Антон явно был нам не рад. Он стукнул еще раза два, положил отбитое мумие в рюкзак на спине – это было непросто в таком положении – и с обезьяньей ловкостью, использую малейшие выступы и трещины, спустился к нам.

– Новые технологии применяешь? – усмехнулся Костя. – Первый раз вижу, чтобы камнями мумие откалывали… А я думал, ты только чикинду режешь.

– На молебный типа дом хочу побольше дать, – буркнул Антон. – Типа, если больше всех внесу, пресвитер как бы меня скорее помощником объявит…  Короче, пойду еще поищу.

Мы разошлись.

– Как у Мартышки глаза-то горели! – покачал головой Костя. – Катька говорит, что ей нравятся мужчины, у которых могут гореть глаза. Здесь она таких аж троих насчитала: меня, тебя и Антона.

К палаткам подошли, когда солнце освещало только вершины гор.

Алиса встретила нас словами:

– Катя простудилась!

Оказалось, они ходили на пруд. Вода уже не была такой теплой как раньше. Алиса не решилась лезть в пруд, а Катя искупалась. Сейчас она дрожала в спальном мешке под двумя куртками. У запасливого Кости нашелся аспирин.

На следующий день она почувствовала себя лучше. Даже хотела пойти на работу. Но Костя с Алисой ее отговорили.

– Только строгий постельный режим,– весело наставлял он, – и усиленное питание.

Костя и Алиса пошли на свой участок  вдвоем.

Вернувшись с работы, я с удивлением обнаружил, что Кати нет. Сразу почувствовал сильную тревогу. Я продолжал ее любить! Вздохнул с облегчением, когда увидел ее. Катя, пошатываясь, выходила из своего отщелка. Она улыбалась кривой, неестественной и хищной улыбкой. Заметила меня и стерла улыбку с лица. Я быстро пошел ей навстречу.

– Катя, зачем ты встала? Тебе еще надо лежать.

Я взял ее под руку, повел к палаткам. Она молчала. Вдруг высвободилась, опустилась прямо на землю и разрыдалась.

– Что случилось, Катя? – вскричал я.

– Я их… застукала!..

Я почувствовал и жалость к Кате, и какую-то радостную надежду. Постепенно рыдания  утихли. Катя вытерла слезы, встала.

– Я так не хотела, чтобы она с нами работала! Я знала, что этим кончится.

Я молчал, не знал, что сказать. Отвел ее в палатку.

Пришли Костя с Алисой. Она выглядела  пристыженной. В свою палатку Алиса не заходила весь вечер. Полезла туда, только когда пришло время ложиться спать. И сразу Катя начала ее отчитывать. Отчитывала громко, с горячностью и  горечью. Но без крика, без оскорблений. Алиса не отвечала. Мы в нашей палатке все слышали. Запомнилась почему-то фраза «…тихой сапой как всегда…»

11

Утром Катя с Алисой не разговаривали. Алиса делала попытки примириться, но безуспешно.

За завтраком  Катя как всегда сидела рядом с Костей. На работу они ушли вдвоем. Тоска была у меня на душе.

Алиса несмело и смущенно обратилась ко мне:

– Можно, я снова с тобой буду работать?

Я постарался придать голосу бодрость.

– Конечно, Алиса!

На гору мы взбирались молча. Вид у нее был виноватый.

Мешки она теперь набивала сама. Эфедру жала быстрее, чем раньше, с большей сноровкой. Сделали перекур. Алиса по-прежнему молчала. Я чувствовал, что надо что-то сказать, завести непринужденный разговор.

– Алиса, хорошая там эфедра, в конце ущелья? – жизнерадостно спросил я.
– Замечательная! – в тон мне ответила Алиса. Она сразу оживилась. – Длинная-предлинная. Я там быстро мешок накашивала. А Саня, – лицо ее на миг омрачилось, – почти не косил. Уходил мумие собирать. Я одна работала… –  Она  вдруг  зачем-то  понизила  голос.– Он сказал – по секрету сказал, я только тебе говорю, – что пещеру нашел. В ней мумие столько, что ему на всю жизнь хватит… Но это между нами.

– Я никому не скажу.

Алиса пришла в хорошее настроение. Снова глядела на меня влюбленным взглядом. Но было в нем и что-то новое.

Часа через два, когда я начал наполнять очередную сумку, Алиса позвала:

– Олежек! – Она стояла возле огромного темно-серого камня. – Какое я место нашла! Иди скорей сюда! – И скрылась за камнем.

Я пересек сыпец, подошел к камню. За ним оказались камень чуть меньше и высокий, развесистый куст эфедры. Между камнями и кустом была ровная площадка. Сюда, видимо, мало попадало солнечных лучей: всю ее покрывал пышный мох. На мхе, раскинув руки и