вне быта пугает человека, угрожает ему стать самим собой, остаться наедине с самим собой, со своими неразрешимыми проблемами.
Быт, среднее составляет смысл жизни для большинства людей. Нет, не так. На самом деле истина не нейтральна, не безразлична, она пристрастна, а не беспристрастна. Она ближе к истине, а не ко лжи, лаже если она истина лжи. такой она кажется человеку. Тогда какова цена этого выражения "на самом деле»? Даже если быт является тайным смыслом всех людей, это не вся правда. быт заслоняет от нас природу, физику вещей, мешает нам принять вещи такими, какие они есть. Почему? Потому что они не оставляют нам возможности выбора самих себя на виду вещей.
Что нам помогает принять существо вещей? То, что находится по ту сторону противопоставления крайностей (противоположностей). Что это? Их смешение? Норма? Да, нет, нечто третье. К нему ведет не «золотая середина» как идеализация нормы или посредственной середины и не негативное качество нехватки, импотенции. Тогда это позитивное качество полноты, полноценной потенции? Нет, и не оно. Хотя оно близко искомому результату. Да, жизнь потенциальна, а смерть импотентна. Однако это не есть истина истины и лжи. И тем более она не в их смешении. Истина в том, что находится по ту сторону не только жизни и смерти, но и самой истины и лжи. Конечно, истина заключается в том, что, несмотря на связь истины и лжи, они никак не смешиваются. Так и жизнь и смерть нельзя смешивать, несмотря на то, что они связаны друг с другом и не существуют друг без друга. Но то, что они связаны, не означает, что они смешаны друг с другом. То, что они не смешиваются в истине, делает ее иной по отношению к такому противопоставлению, но не сводит, не упрощает ее до их смешения. Такова по своей природе нирвана. Она ближе к истинной жизни, но одновременно и похожа на смерть. Однако она не является ни жизнью, ни смертью. Есть нечто помимо смерти. Но это не жизнь как ее интенсивность, полнота, а тем более не смешение жизни со смертью в обыденной жизни.
Как определить это нечто позитивно, а не только негативно? Затруднительно, если вообще возможно.
Ничто и что. Что есть ничто? Ничто. Можно ли сказать, что ничто есть? Нет, потому что ничто есть ничто. Но поэтому и есть все, что не есть ничто. Тогда что есть? То, что мы называем «что». Есть все, включая во все ничто. Но ничто есть как отрицание всего в качестве что. Является ли тогда ничто следствием отрицания. Нет, ибо отрицание есть проявление ничто. Что означает предложение в качестве определения сущности ничто: «Ничто есть ничто», как неточное в логическом смысле выражение того, что ничто не не-существует, но ничтойствует? Сущность ничто в ничтожности, а не в чтожности, точнее, чтойности. Сущность ничто заключается в его ничтожности как сущности, в том, что нет силы истолковать его сущность. В этом смысле, смысле не только логическом, но и онто-логическом, ничто ничтожно как по существу, так и по существованию. Оно имеет минимальное существование. Это существование или бытие не-существования или не-бытия. Тогда максимальным бытием располагает бытием собственно, сущность которого заключается в том, что оно есть в качестве есть, самого существования.
Следовательно, онтологически, извечно нет ничто как сущности не-бытия, но есть что как сущность бытия. Таковы полюса онтологии. Но что творится между ними? Между ними, минимум и максимумом бытия, есть существующие, сущие. В чем заключается их сущность? В том, чтобы во времени становления найти свою меру как единство минимума и максимума бытия. Эта мера или оптимум бытия и будет тем, что можно назвать «сущим по понятию». Сущее, например, человек изначально имеет начало в ничто или не-бытии в качестве предваряющего зачатие и рождение в жизни и в мире. Что в данном случае есть ничто? То, чему нет места в мире до поры до времени. Вдруг оно пре-бывает, появляется в мире из другого сущего (в указанном случае из родителей), становится нечто, некоторым новым сущим. Находится некоторое время в мире и затем из него уходит, исчезает из бытия, то есть, снова возвращается, ничтожится в не-бытие.
В результате что получается? То, что ничто есть. Но есть не в есть, а в не-есть, или в ничто. Ничто – это изнанка или оборотная сторона что как сущности бытия. И ничто, и что есть относительно всегда и везде, если есть раздельно, точнее, в противопоставлении друг другу. В становлении же друг другом они порождают мир сущего в целом и в частности. В отношении к иному сущее имеет дело как с бытием, так и с не-бытием, даже если этим иным является оно само, отделенное от себя местом и временем в сознании.
Так как человек есть единство его составляющих сторон-измерений: тела, души, интеллекта и духа (воли, решимости), то у-ничтожение одной из них приводит к у-ничтожению и всех иных сторон. Это логично и онтологично. Таков принцип единства или тождества (не-иного). Но есть еще принцип не-единства, иного. Он предполагает противоречие не только логическое, но и онтологическое. Это противоречие есть противоречие тому, что бытие человека конечно и есть бытие к смерти в ничто. Если мы принимаем ничто/не-бытие и в нем человека, то в нем его парадоксально не было, нет и не будет. Человека нет до зачатия и рождения, как и нет после смерти. Человек появляется в жизни из жизни, в бытии из бытия, а не в смерти из смерти как явления ничто в не-бытии. Именно то, что его нет в ничто, делает возможным его появление в жизни. В силу того, что ничто ничтожит само ничто в виде смерти есть место и время жизни, которая через собственную конкретизацию в целом в особенном виде его части конкретно появляется и исчезает как отдельно взятый человек.
После его жизни есть он как память. Чья? Тех, кто с ним имел, имеет или будет иметь дело в будущем через его следы или последствия того, что он наделал. Где находится эта память? В бытии. Если конкретизировать место и время памятования, то оно существует среди сущих. Его можно актуализировать, выведя из модального состояния возможности в состояние реальности в границах действительности. Но это только часть его. А где другая часть? Другая часть либо ждет, либо уже нашла возможность иного воплощения. Иное существование, например, в том же виде умершего как вечно живого бессмысленно и онтологически несостоятельно.
Так же, как в этом мире, люди покидают своих близких или знакомых для того, чтобы найти свое место в свое время, в ином мире как общем названии многих, бесчисленных миров они найдут свое место в свое время.
Тогда остается пожалеть не о том, что они умерли, что их нет, но только о том, что их нет именно здесь и именно теперь рядом с нами. Что появилось в жизни где-то и когда-то, исчезает в этом где-то и когда-то, чтобы появиться и находиться в иных местах и временах. Для чего? Чтобы вечно длить не только бессознательную, но и сознательную, а также сверхсознательную жизнь. Условием такой вечной жизни является смерть как состояние ничто в не-бытии. Поэтому все живые вечны как преемственность жизни в ее становлении в изначальной бесконечности. Благодаря живой памяти, носителя которой являются разумные существа, жизнь вечна и вездесуща. Жизнь беспредельна на пределе в разуме/смысле. Поэтому жизнь имеет смысл, тогда как смерть его не имеет. Она занимает смысл у жизни, когда имеет отношение к сущему. Вернее сказать, это такое живое сущее, как человек, имеет к смерти отношение, когда ограничивает жизнь самим собой сообразно закону жизни, которая живет конкретно жизнью отдельно взятых сущих. Выходит, человек смертен в жизни. Однако именно поэтому он вечно живой как живущий другой жизнью. Жизнь живет в нас. В нас она обретает смысл. Через причастность к нему, к смыслу жизни, который есть в ней самой, сущие самосущи: были, есть и будут. Жизнь как смысл жизни сущих увековечивает их в бесчисленных мирах таким образом, что они остаются самими собой, везде и всегда разными. Если в одном из миров они не достигли малой толики ума или, тем более, его меры (оптимума), то восполнят в нем недостаток в других мирах. Единственно, что можно только отрицать, - это вечное одиночество. Оно бессмысленно в абсолютном смысле. В относительном же смысле одиночество есть симптом случайности рождения и жизни там и тогда, где одинокому сущему нет места и оно несвоевременно. Есть общение множества Я поверх времени в вечности и поверх мира в изначальной бесконечности трансценденции.
Сверхумный ум (или, как писал Алексей Лосев, «сверхумное мышление»). Что это такое – «сверхумный ум»? Это ум, который умнее ума. Сверхумный ум – это заумь? Если ум посредственен, то есть, предполагает опосредствование. То заумь проста? Вряд ли. Неужели сверхум есть опосредствование в квадрате или сугубое опосредствование? Если так, то он есть нарушение меры, то есть, ума. Следовательно, сверхум есть безумие. Что за нелепость. Но тогда сверхум не есть заумь. А что тогда он есть? Ум ума, как сознание сознания, самосознание? Сам ум, то есть, ум как сущий, в том же смысле что бытие есть само-бытие.
Перечитывая Николая Бердяева. Бердяев пишет в «Опыте парадоксальной этики»: «Ад есть состояние души, бессильной выйти из себя, предельный эгоцентризм, злое и темное одиночество, т.е. окончательная способность любить. Ад есть замкнутость в себе мучительного мгновения, при которой внутри этого мгновения раскрывается бездна и бесконечность, мгновение делается бесконечным временем. Ад создает и организует отделение души от Бога, от Божьего мира, от других людей. В аду душа от всех и от всего отделена и уединена и вместе с тем всем и всему порабощена. Извращение идеи ада в человеческом сознании привело к тому, что она была отождествлена со страхом Божьего суда и Божьего возмездия. Но ад есть не действие Бога на душу, в данном случае судебное и карательное, а именно отсутствие действия Бога на душу, неспособность души раскрываться какому бы то ни было Божьему действию, совершенное отпадение от Бога… Ужас ада совсем не в том, что суд Божий будет суров и неумолим. Бог есть милосердие и любовь, и ему отдать свою судьбу означает преодоление ужаса. Ужас в предоставленности моей судьбы мне самому» .
Этот фрагмент сочинения русского экзистенциалиста оказался созвучен моему умонастроению и идее о том, что ад заключается в самом человеке, его зацикленности на самом себе. Конечно, это избитое общее место (топос или парафраз) христианской поговорки о том, что «кто душу свою пожалеет, тот ее потеряет». И в самом деле, так представляется положение души душевному человеку, считающему, что «душа – христианка».
Тогда кто виноват в адских мучениях? Разумеется, по христианской логике веры, сам человек, отгородившийся от всего мира. Таков, например, Иван Карамазов Федора Михайловича, который не Бога, но мира Его творения не принимает.
Естественно, напрашивается вопрос: «Что делать»? Спасаться в других. Как просто, главное понятно без усилий мысли. Не надо быть исключительным. Нужно быть
