УЧЕНИК ФИЛОСОФА

кто скрывается за всем этим! Какой он негодяй. Но чтобы так говорить, необходимо это еще проверить, съездив к самому фон Вальдунгену. А каким образом мошенники отбили память у Насти, можно решить вспомнив о том, что именно в Германии я нашел целительный бальзам. Если там изготовили целебное лекарство, то еще проще изготовить вредное средство, отнимающее память. Но если это так, то нет никаких существ во времени, за исключением обычных людей. Так что ли? Или не так. А может быть и то, и другое? Вряд ли. Скорее одно из двух или, во всяком случае, если и есть что-то загадочное в случае с Настей, то оно может быть использовано другими, ее врагами, ей во вред. Поэтому моим долгом как ее кавалера является не просто защита Насти от чуждых ей посягательств, но и расследование того, что с ней действительно сделали, для ее спасения.
      Но как мне ее спасти? Пойти ва-банк и встретиться с графом, объяснив ему, какой он подвергается опасности и как именно хотят использовать мою возлюбленную его подлые изменники? Или обратиться за советом к мудрому учителю философии? В итоге я решил обратиться за помощью к Лейбницу.
      Поставив в известность Нэнси относительно наших новых планов, я под покровом ночи исчез с ней из гостиницы «Бристоль» и направился в Ганновер. Мы не взяли с собой даже служанку, чтобы, не дай бог, не навести своих врагов на след. Верхом на лошадях мы доскакали до Ганновера меньше, чем за неделю. В дороге мы смертельно вымотались, особенно устала Нэнси. Но дорожные испытания стоили того. Поздним вечером я постучался в дверь дома своего учителя и попросил его оказать нам услугу, пустив нас на ночлег. Лейбниц был от души рад моему приезду, но заметив, в каком мы уставшем состоянии, настоял на том, чтобы мы отдохнули, на ночь глядя. Утром я имел с учителем беседу. Я ему все чистосердечно рассказал о наших злоключениях и стал ждать его ответа. Он долго мне не отвечал.
      - Алеша, ваша история взволновала меня. Думаю, ты правильно сделал, что приехал ко мне. здесь ты можешь оставаться сколько можешь, мой дом – ваш дом. Это не подлежит обсуждению. В любом случае Нэнси должна остаться здесь, пока ты не выяснишь и не уладишь дело. Это необходимо для твоей и ее безопасности. Я со своей стороны обещаю держать ее тайком от всех, так что даже никто из смертных, кроме верной мне служанки, не будет знать, что она здесь. Ты же не должен ехать к фон Вальдунгену ни в коем случае. То, что ты о нем подумал, есть только одна из множества логических возможностей. Ее отрицание не противоречит смыслу ситуации. Возможна прямо противоположная версия случившегося. Почему не могло быть так, что фон Вальдунген, заинтересовавшись необычной девушкой Настей, ей не увлекся. Как это часто бывает в его возрасте сам через доверенного человека, как например, вот этого самого Франца Герхарда не организовал ее похищение? И потом в Лондоне ждал часа, когда плод созреет, для того, чтобы его сорвать? А ты взял да вмешался и смешал его карты. Если ты к нему заявишься, то сам себя подставишь. У себя в поместье ему легче всего с тобой расправиться, чтобы добиться желаемого. Что тогда тебе, всем нам остается делать? Необходимо в первую очередь выведать, кто такой фон Вальдунген. Я про него слышал, что он темная личность. Путался не то с псевдорозенкрейцерами, не то с подозрительными личностями уголовных наклонностей. Ты, Алеша, сегодня сиди дома и никуда не выходи. А я попробую разузнать хоть что-нибудь про твоего графа.
      - Будьте осторожны, мой учитель.
      - Сказало яйцо курице, чуть не разбившись. – ответил мне шутливо Лейбниц, чтобы приободрить меня, и добавил, - само собой, мой друг.
      Оставшись наедине со своими мыслями, я стал сокрушаться о том, что все наши беды начались с того, что я покинул родину в поисках знаний и приключений на нашу голову. Но время охладило мой пыл самобичевания, и я стал рассуждать здраво относительно того, что делать дальше.
      Во-первых, необходимо дождаться прихода Лейбница с известием о том, кто такой фон Вальдунген.
      Во-вторых, еще до получения этих известий требуется понять, что связывает розенкрейцеров с графом. Может быть он сам стал розенкрейцером после того, как я вылечил его при помощи их эликсира, от которого они якобы отказались через их посредника шевалье де ла Брезе, а на самом деле агента фон Вальдунгена.
      Вскоре пришел Лейбниц и сообщил, что фон Вальдунген сейчас у себя во дворце в Ганновере. В округе старожилы говорят, что он занимается черной магией: вызывает духов, насылает порчу на добропорядочных ганноверских бюргеров, оживляет мертвецов.
      - Учитель, как вы относитесь к такого рода слухам?
      - Я не оригинален. Для меня слухи являются слухами, а не правдой. Но в них порой есть не сама правда, а на нее намек. Таким намеком на правду может быть то, что фон Вальдунген занят тем, что в народе называется «черной магией». Я думаю, что эта черная магия сводится к тому, чтобы , как говорят в народе, «наводить тень на плетень». Он выдает свои «темные делишки» за труды розенкрейцеров. Вот только как его «вывести на чистую воду»? Не возьму в толк. Я вот что подумал. В Германии вам трудно будет с ним бороться. А вот в России, на родной стороне, будет легче. Только у вас, в Москве, вероятно, есть его агент, который участвовал в похищении Насти. Причем он входит в круг ее ближайших друзей. Иначе трудно было провернуть такое ловкое похищение. Как ты думаешь, кто им может быть. Возможно, это даже женщина. Вероятнее всего, немка. С ней граф мог бы столковаться. Да, и ей было бы проще совершить преступление против туземки, с которой у нее нет ничего общего.
      - На примете есть только одна немка, которая принимала горячее участие в испытаниях судьбы Насти. Это Анна Кребс. У нее же Настя и жила в Москве после нашего возвращения отсюда.
      - Вероятно, эта версия случившегося похищения должна быть принята к сведению и расследованию. Полагаю, ты вполне в состоянии прояснить ситуацию и выяснить то, что было. Так факты разума могут получить подтверждение фактами опыта.
      Теперь главное, как вам незаметно выбраться из города и благополучно добраться до России? Я думаю, что под покровом ночи вам следует немедленно двигаться на север и  там сесть на ближайший корабль, чтобы морем добраться до Петербурга.
      Под покровом ночи мы с Настей, простившись с нашим философским другом, выехали из Ганновера. Но у самой городской заставы на нас из темноты напал разбойничий отряд. Я отбивался как мог, защищая Настю. Но врагов было много. И, несмотря на то, что я положил двоих нападавших, меня выбили из седла и ударили чем-то тяжелым по затылку. В результате я потерял сознание. Последнее, что я запомнил, так это Настю, бежавшую мне навстречу.
      Очнулся я от звука падающей воды мне на голову. С трудом и болью в затылке, на котором я рукой нащупал кровоточащую ссадину, присел и прислонился к мокрой и ледяной стене, оглядевшись вокруг себя. Я находился в каком-то темном и глухом каземате. Одежда на мне промокла, голова кружилась, надежда на то, что я когда-нибудь еще увижу Настю, превратилась в бесконечно малую величину. Нет мне спасения. Кому я теперь нужен как опасный свидетель похищения? Нападение на нас с Настей на городской заставе дело рук фон Вальдунгена. Кого еще? Эти мысли проносились у меня в голове со скоростью выпущенной из пистоля пули.
      Что было делать? Ничего, пока не придет время и не расставит все по своим местам. Рано или поздно ко мне должен был пожаловать сам Вальдунген, хотя бы для того, чтобы отпраздновать свою победу надо мной в борьбе за Настю. Теперь она в его руках, как, впрочем, и я. Почему бы не поглумиться над поверженным противником? Но для этого надо, как минимум, позаботиться о том, чтобы прежде этого он не умер с голоду. Значит, ко мне спустятся в этот каменный мешок, чтобы дать еды. Почему бы мне этим не воспользоваться и  не попробовать с боем выйти из темницы? К этому надо быть готовым. К черту уныние. Необходимо сосредоточиться, чтобы собраться с силами и противостоять наступающему холоду, сковывающему мои руки и ноги.
      Размышление над своей несчастной судьбой придало мне силы, и я погрузился в медитативное состояние. Из этого состояния меня вызвал отчетливый звук шагов и лязг замка входной двери темницы, окованной грубым железом. Я быстро прилег на скользкий и холодный каменный пол темницы. Дверь со скрипом отворилась, и луч света из тюремного фонаря осветил убогую обстановку каземата.
      - Осторожно спускайтесь герр Герхард, ступеньки скользкие и неровные, - неровен час, подскользнетесь и упадете прямиком в лапы злодея, - прожевал сиплым голосом старик-тюремщик своему провожатому. Подлый сыщик и тюремщик, спустя несколько минут, осторожно подошли к моему неподвижно лежащему телу. Герхард для уверенности в том, что я без сознания ткнул меня шпагой в плечо так больно, что я чуть не вскрикнул, почувствовав, как кровь бежит по локтю и капает на пол. Но я не зря занялся медитацией, которая все же притупила мои чувства, обострив мои резервные возможности. Так что мои недруги уверились в своей безопасности и неспешно заговорили.
      - Как здесь воняет! Ади, почему ты не следишь здесь за чистотой? – спросил тюремщика Герхард.
      - Вот еще. Чтобы висельники жили как в раю накануне встречи с адом? Это же немилосердно по отношению к ним.
      - Какой ты сердобольный, мой ужасный Ади. Поставь миску рядом с негодяем, и пойдем отсюда, а то мне тут не по себе.
      После того, как тюремщик поставил рядом со мной миску с тюремными помоями, которые я как собака должен был лакать прямо из миски, они развернулись и пошли обратной дорогой, повернувшись, усыпленные моей неподвижностью, ко мне спиной. Вот этим я и воспользовался, выхватив из голенища сапога острый стилет. Я незаметно и неслышно подобрался к ним из-за спины, как учил меня этому ловкий Денбей, и вогнал по самую рукоятку стилет в спину Герхарда прямо под сердце. Тюремщика я ударил наповал кулаком в голову, так что он упал с лестницы прямо головой на каменный пол каземата. В его голове, при падении что-то неприятно треснуло. Вероятно, раскололся череп. Герхард был со мной почти одной комплекции. Поэтому я переоделся в его одежду, чтобы меня приняли за сыщика на свободе, взяв с собой из карманов моего кафтана все личные вещи, которые при мне оставили. «Лучше надо было меня обыскивать, господин сыщик, тогда были бы сейчас живы» сказал я, обращаясь к безмолвному трупу подлого злодея.
      Выбравшись на волю, на «белый свет», я оперся  на косяк входной двери в темницу, чтобы перевести дух и затем, оглядевшись и заметив двух вооруженных молодцов и положившись на удачу, бросился им навстречу. Завязался бой, из которого я вышел с честью слегка раненный в плечо. Мои противники лежали на земле, - один был убит наповал в самое сердце, другой стонал и ворочался на траве, хватаясь за нее левой рукой и вырывая с комьями земли от боли, вызванной колотым ранением в живот. Пересекая двор, я бросился в дом, по пути разгоняя прислугу графа. Оказавшись в доме, я стал искать бедную Настю по комнатам. Но ее нигде не было, как не было и графа. Схватив одну из женщин за