Иное дело, зимой в деревенской избе. За подслеповатыми окнами синеет снег, о котором известно, что он скрипит, доводя каждый твой шаг до сведения звезд. Снег такой скрипучий благодаря морозу. И мороз этот куда более реальный дух, чем какой-нибудь Зевс. Зевс , он что? Сидит где-то на Олимпе, грозя молниями. А мороз вот, за стеной. Поди, выйди. Так ухватит, если не поостережешься. Он и на стеклах исполняет некие загадочные узоры. И эти его узоры могут быть живыми, когда в них движутся тени от ветвей сада.
В комнате тихо. Темно. Лампада освещает лики икон в углу у дверей…
Примерно в такой обстановке меня потянуло рассказать своей бабушке о летающих тарелках.
- Ну, не знаю, насчет этих тарелков, - заметила бабушка, помешивая ложечкой в стакане с чаем, - А насчет этих, твоих огненных шаров, это я сама видела. Мы тогда, после войны, работали на торфе под Москвой. Нас девчонками туда всем селом гоняли. Жили в бараке. И вот, ночь. Тепло. Окна открыты. Это летом было. И вдруг посреди ночи, вроде как молнией все осветилось. Мы в окна глядь. А там шар. Эдак, проплыл к домам местной деревеньки и исчез. Мы и спрашиваем: «В чем мол дело? Что за шар такой?» А девчонки, которые уже до нас там жили, отвечают. Мол, у нас такое часто. Это муж к одной тут, Дуняшке, летает.
Ну, мы сперва-т, думали шутят девки, разыгрывают. Но оно точно. Дня два спустя, опять. Повторилось. А потом еще. Дня через два. И уж жутко нам стало. И интересно. Бывало, с девками всю ночь не спим, все ждем молнию. А потом как-то одну ночь ничего. Вторую. Неделю ничего нет. И стали мы выяснять. Как раз тут познакомились с местными. И те нам все рассказали.
Оказывается, Дуняша эта очень любила своего мужа, который не пришел с войны. И до того любила, что не верила, что погиб он. И все ждала его. И все звала его. На все была готова, чтоб только увидеть его. И даже какие-то особые заклятья читала.
И вот, как-то раз, вдруг видит она, как за окном все осветилось. Она смотрит, а его лицо в окне.
И говорит он: «Впусти меня, мол, Дуняша».
Она ему: «Да ты ж погиб»,
А он ей: «Да, погиб. Но отпустили меня к тебе на эту ночь».
А сам такой молодой, красивый. Дуняша-то ему открывает дверь. И он входит. В военной форме. Обнимает ее, жалеет. За стол садится. Угощает ее конфетами. И так хорошо ей с ним. И такая любовь к нему у нее. И конфеты сладкие. И ночь она с ним сладкую проводит. А под утро он ушел.
А на заре-то она просыпается. И не верит, что это с ней было на самом деле. Но глядит, а на столе катушки козьи. Это вместо конфет тех. Но главное, был, значит, на самом деле. Не приснилось.
Но тревожно ей стало. Она до бабки, до местной бежит. Мол, что же это такое? А та ей: «Ой, девка, нехорошо это. Как бы муж твой не той силой к тебе являлся. Ты в другой раз гони его.»
Дуняша ее послушала – послушала. И вроде б оно и так. Но как поверить? Да и как гнать? Неизвестно ведь какими силами приходил ить. А ей-то с ним так хорошо. Сердце, как в лодочке. А через две ночи он опять является. И она к нему опять в беспамятстве бросается. И вся от счастья тает. И ест конфеты. И сладкие они. А наутро, уже видит, что это и не конфеты вовсе.
Ну, и стало это продолжаться.
Должно, от этих бессонных ночей начала Дуняша сохнуть. С лица сошла. Бледная. Без сил. Пудто соки из нее кто сосет. Ей про это стали говорить. А ей уже и все равно было. Бабка та все пыталась ее остеречь да вразумить. И даже заклинанье сказал. Мол, придет в другой раз, а ты ему молви: «Прийди ко мне вчерась.»
Но Дуняша как он приходит, так все сразу и забывает.
И вот, как-то раз прилетает он опять. Сидят они за столом. А у нее ложка со стола на пол возьми и упади.. Она за ложкой-то наклонилась. И видит вдруг она под столом его ноги. А только нет на тех ногах сапогов. А вместо ног у него копыта. Тут она все и поняла.
Поднимается она. А он уже догадался, что она видела. И смотрит на нее волчьими глазами. И куда красота его вся делась. Лицо страшное. Черное.
И она ему: «Прийди ко мне вчерась».
Его всего передернуло. И говорит он ей: « Эх, говорит, девка еще б два дня и забрал бы я тебя с собой.»
И как засмеется. Жутким смехом засмеялся. И засветился весь. Обратился молнией и рассыпался в искры.
Бабка, как узнала про это от Дуняши, направила ее в церковь, поблагодарить Спасителя, что вступился тот за нее. Иначе б схоронили б Дуняшу, сгубил бы ее дьявол. Ведь он-то, беспятый, к ней являлся по горю ее.