Глава первая. В родных пенатах
В лето 1708 по новому стилю от рождества Христова, введенному Петром I Алексеевичем, нашим императором, третьего дня месяца июля молодой человек 20 лет от роду по имени Алексей пребывал в грустном расположении духа у себя в поместье Сенницы под Москвой.
Герой нашего рассказа был сыном князя Матвея Петровича из рода младших Гагариных, ставшего недавно комендантом Москвы. Но пребывал он в таком настроении, не лестном для розовощекого юноши, не по причине разлуки со своей любимой матушкой Екатериной Степановной, дочерью вятского воеводы и боярина Траханиотова, верно последовавшей за своим мужем в Москву. Не могу не отвлечься, любезный читатель, на родительницу нашего героя, чтобы выяснить ее родословную. Екатерина Степановна была из знатного византийского рода Траханиотов. Ее предки пожаловали несколько веков назад на Русь вместе с Софией Палеолог, будущей женой Ивана III.
Чета Гагариных вместе с младшей дочерью Дарьей уехала в свой московский дворец в венецианском стиле с фасадом на Тверскую. В поместье остался Алексей под присмотром старшей сестры Ксении 22 лет и воспитателя из самой Японии Денбея, который обучал детей Матвея Петровича японскому языку и культуре своего народа. Ксения была старше своего брата на целых два года и поэтому любила его воспитывать. Так что даже сам Матвей Петрович ее побаивался, про себя гадая, «как бы моя Ксения не стала новой Софией Палеолог или того опасней, новой царевной Софьей. Как нашему государю с ней пришлось помучиться»!
Несмотря на свой грозный нрав, Ксения выглядела еще младше брата. Лицом она была красна, в смысле красива, белолица и румяна. Телом была стройна, но любила не открывать его платьями из Парижа, а скрывать русской одеждой, следуя в этом не императрице Екатерине, а царице Евдокии. Носила она под нижней льняной рубашкой верхнюю расшитую золотой ниткой рубаху (горничную) из красного шелка, с рукавами, собранными в складки на руках и в сборки на манжетах. Поверх горничной был надет голубой распашной сарафан с вышитыми на нем цветами. Грудь ее украшала нитка крупного жемчуга. На ножках у нее были кожаные голубые туфли. А на голове в темно русую косу была вплетена красная лента с накосником в виде богато украшенной треугольной золотой привески с драгоценными каменьями. Глаза у нее были серо-зеленые, как у брата. Она их не красила, как не подкрашивала и чуть большие губы естественно телесного цвета. Греческий нос подчеркивал ее строгость.
Сейчас Ксения шла к брату с настоятельной просьбой взяться за ум и продолжать учиться, чем он единственно умеет заниматься, а не страдать от любовной истомы. Наш герой сидел на перилах балкона и мечтательно смотрел на пруд, в котором ловил рыбу его японский гувернер Денбей.
Если бы я был там, то был бы не прочь присмотреться к нашему герою. Алексей Гагарин был мужчина среднего роста, обычного телосложения. То, что он занимался, верховой ездой, фехтованием и тем, что зовется на Западе кулачным боем и греческой борьбой, а в Японии единоборством, никак не отражалось видимым образом на его фигуре. Наверное, он тренировался всем перечисленным и тем, что не было названо, только тогда, когда это доставляло ему удовольствие. Как и советовал его воспитатель Денбей, прекрасно понимавший, что Алексей готовит себя не к военной карьере и не стремится быть чемпионом. Алексей не отличался недюжинной силой или мгновенной реакцией. И все же уроки техники боя, которые он брал у французского учителя фехтования де Курвиля, не прошли для него даром. Его теперешний учитель Денбей, хоть и не был самураем, но умел прекрасно пользоваться своим телом и рукой в единоборстве с врагами. Как раз такому умению он учил Алексея. Так что наш герой мог вполне постоять как за свою честь, так и за честь дамы своего сердца. Именно об этом с ним хотела говорить сестра.
На днях у Алексея произошла ссора с его другом графом Иваном Головкиным из-за того, что оба были влюблены в Агриппину Нарышкину, родственницу царя. Сама Агриппина была особа импозантная, но, как говорят в таких случаях, не большого ума. Последнее обстоятельство сказалось в том, что она специально одаривала знаками своего избалованного внимания как одного, так и другого, поклонника.
А между тем племянница царя сама была тайно влюблена в бравого полковника Александера Гордона 38 лет, племенника уже покойного контр-адмирала Патрика Гордона. Этот шотландец недавно был возвращен из шведского плена. О том, что их пассия влюблена в уже немолодого иностранца, Головкин сообщил Алексею накануне и в знак примирения обещал ему полюбить одну из его сестер. Алексей со смехом согласился, представив, как Иван будет завоевывать сердце Ксении без всякой надежды на успех гишпанскими мадригалами, которые любил слагать в честь прекрасных дам. Ксения, как минимум, была к ним равнодушна ввиду того, что терпеть не могла петровой моды на все иностранное и в знак протеста стала ходить во всем русском, как это делали в ту пору только купеческие девушки да простолюдинки. Но всего этого Ксения еще не знала. Как не знала она и того, что княжич снова только сегодня влюбился в дворовую девку, которую прежде не замечал.
Увидев брата в мечтательном настроении, Ксения шикнула на него так, что от неожиданности он слетел с перил на ковер балкона, как, бывало, случалось с ее котом Васькой.
- Ксюша, ты, что творишь? Предупреждать ведь надо.
- Сколько я тебе говорила Алексей не называть меня так, по-детски. Зови так лучше свою Агриппинушку. Ты опять о ней мечтаешь? Вот два дурня, ты да твой бестолковый Ванька, влюбились тоже в фифу «Северного парадиза». Она вас еще ославит, так что вся Москва над вами будет потешаться. Как можно сохнуть по такой дуре?
- Да оставь ты меня в покое. Я о ней и не думаю. Мы вчера помирились с Иваном и посмеялись над Агриппиной. Она предпочла нам старика Гордона.
- Таковы мужчины. Только на днях ты горевал по тому, что ваша пассия обращает больше внимание на Ивашку, а сейчас уже над ней смеешься. Впрочем, Агриппина хорошо сделала, что обратила внимание не на вас юнцов, а на настоящего мужчину.
Алексей хотел сказать сестре, что с ней бесполезно спорить, но промолчал. Зачем говорить так, как если бы заранее ничего не было известно, и нужно было самому нащупывать шаткую почву для мысли. Это бесполезно. Какая Ксения ни была умная девушка, но и она, как многие люди, готова говорить по привычке. Как будто у них уже есть в голове сценарий, по которому они проигрывают давно выученные роли механических кукол. И все зачем? Да так удобнее жить. Все повторяется. Может быть, со временем приедается. Но зато в этом повторении как если бы становится «вечным», придавая уверенность в ожидаемом исходе разрядке страстей. Повторять то повторяется, но всякий раз на разном материале. Так обновляется, проверяя через новое свою повторяемость, надежность продолжения себя в том же самом. В этом подтверждении того же самого на всем, что вокруг него вращается, образуется собственная вменяемость, сознание значимости собственной персоны. Развивается самодовольство, обидчивость на тех, кто нас его лишает, зависть к тем, кто вольно или невольно делает других довольными их самодовольством, таким образом, получая всеобщее признание. Все это пронеслось в сознании Алексея, когда его отчитывала сестра.
Он уже хотел было поделиться с ней своими новыми раздумьями и переживаниями, но вовремя остановился. Для чего делиться с другим тем, что тот использует против тебя? Тем более, что это касается личных предрассудков тех, кто осуждает чужие предрассудки. Немаловажно было здесь учитывать извечное соперничество детей, рожденных в такие сроки, что трудно было найти между ними существенную разницу. Но все же брат уклончиво спросил сестру о том, как зовут ее рыжеволосую служанку, которая недавно у нее появилась.
- А, зачем это тебе надо знать? – спросила с подозрением Ксения.
- Затем, чтобы в случае чего, например, опасности, поддерживать друг с другом связь через верного человека.
- Что ты задумал, Алексей? В какую еще вляпался авантюру?
- Да ни в какую. Я просто абстрактно рассуждаю о том, что на всякий случай нам нужно иметь поверенного наших тайн. Не могу же я везде тебе вслух говорить о моих секретах. А так, если эта девушка тебе близка, то ты можешь через нее передать, что лично тебе от меня надо.
- Что-то ты темнишь Алеша. Мы с ней недавно познакомились. Способна она хранить тайны или болтлива, я еще не знаю. И потом, я никому не собираюсь поверять свои женские тайны, даже доверенной служанке. Знаешь, тайны на то они и тайны, чтобы их таить и от всех скрывать.
- Слушай, Ксения. Я сейчас говорю о нас, а не о твоей служанке. Неужели у тебя от меня могут быть тайны? Я ведь тебе признаюсь во всем, несмотря на то, что знаю, что ты меня за это отругаешь.
- Ну и что? Ты мне что муж? Ты только брат. Это твое дело мне признаваться или не признаваться. Если мне надо, я и так узнаю по твоей глупой физиономии о том, что ты скрываешь. Вот сейчас ты спросил меня о служанке. Для чего? Я вас, мужчин, знаю. Для того, чтобы развлечься с доступной тебе девкой, раз недоступная девица тебя отшила. Или я не права?
- Откуда ты знаешь мужчин, ведь ты еще девушка? Вот когда у тебя будет муж или любовник, тогда и делай выводы о противоположном поле.
- Ты мне зубы не заговаривай, а то ишь, перевел разговор на меня, - не зря говорят: если хочешь отвести от себя подозрения, вали с больной головы на здоровую, - вот так вот, - умозаключила сестра и тут же заметила, - Для того, чтобы знать мужчин, достаточно иметь отца и брата.
- Не скажи, ты знаешь меня как брата и нашего отца как отца и мужа нашей матери. Но у тебя нет опыта общения с мужчиной.
- Ты хочешь, чтобы у меня такой опыт появился?
- Нет, я не хочу, потому что я не знаю тебя в качестве жены чужого мужчины. А хочу я только то, что знаю.
- Значит, ты не хочешь, чтобы я выходила замуж? - парировала Ксения.
Алеша понял, что, задавая такие хитрые вопросы, сестра хочет его сделать виновным, чтобы он оказался полностью в ее власти.
- Нет, не хочу, если ты сама этого не хочешь. Но я пойму тебя, если ты кого-нибудь полюбишь даже вне брака. Так что можешь на меня рассчитывать.
- Ты на меня не рассчитывай в своих амурных затеях.
- А в других делах мне на тебя можно положиться?
- Можно, если они не будут противоречить заповедям церкви.
- Как же быть с христианским всепрощением, которое невозможно без понимания и признания другого человека в его грехе? Или ты безгрешная и не ведаешь, что человек по природе своей грешен? Я не помню, чтобы ты когда-нибудь просила у кого-нибудь прощения. Или ты ангел?
- Вот еще буду я просить у тебя прощение. Не за что мне его у тебя просить. Я соблюдаю все заповеди и делаю то, что положено девушке моего положения.
- Да я не об этом. Ксения, ты, что никогда не сомневаешься в том, что ты умна, порядочна, хороша собой и прочее в том же духе? Я это говорю не для того, чтобы тебя позлить или сомневаюсь в твоих