- Спасибо за эликсир. Но что конкретно хотят от меня розенкрейцеры?
- Ничего, кроме дружбы. Им приятно видеть в вас такого человека, который предан идеям истины и справедливости. Вот и все.
- Если так, то прошу их мной располагать в делах истины и справедливости.
- Иного ответа они от вас и не ждали. Позже они с вами свяжутся.
На этом мы простились с шевалье. Я никак не мог избавиться от впечатления, что шевалье чем-то неуловимым мне напомнил Нэнси и Настю. Нэнси и Настя одно лицо? И она вместе с шевалье околдована розенкрейцерами? Или они сами розенкрейцеры? Но на эти вопросы я не мог ответить сам без помощи розенкрейцеров.
Глава одиннадцатая. В Новом Свете
Преодолев за несколько недель расстояние между Старым и Новым Светом, мы оказались вблизи берегов нового континента. В дороге я втайне метал о встрече с пиратами и о том, как я спасу от этих морских варваров мою Нэнси. Но пираты игнорировали наше судно и не показывались на горизонте. Нэнси ничем, и по характеру и по внешности, не отличалась от Насти, только вела себя более независимо, говорила на другом языке и имела иное, но по звучанию похожее, имя. Высадившись в г. Бостон мы наняли карету для поездки в поместье Нэнси вглубь континента. Из этого самого крупного города Британской Америки нам нужно было доехать до поселения Филадельфия. До Филадельфии дорога растянулась на более, чем 500 км, по побережью Атлантики. Мы кое-как ее преодолели за полторы недели. В пути на нас был совершен набег отряда грабителей индейцев. Слава Богу, мы ехали в обозе военного каравана. В противном случае наши скальпы сушились бы уже у вигвамов индейцев ирокезов. Воины этого воинственного племени напали на нас ночью. Я был вынужден тоже принять участие в защите каравана. Получив скользящий удар томагавка, этого индейского боевого топора, в плечо я заколол шпагой в грудь его обладателя с копной волос на макушке. И застрелил наповал из пистоля еще одного нападающего индейца прямо в лицо, разворотив ему весь нос. После того, как мы отбили нападение грабителей, я спросил через проводника одного из плененных индейцев, как снимают скальпы. Он, не говоря ни слова, показал мне на убитом мной ирокезе, как они это делают. Я под его руководством совершил подобную операцию со вторым мной убитым противником. Видимо мой учитель по скальпированию гордился своим варварским искусством и я, чтобы установить контакт с туземцем, стал следовать его советам так, что тот снисходительно кивнул в знак одобрения головой. Позже я стал брать уроки ирокезского языка у проводника каравана. Если ты путешествуешь по незнакомой земле, то, с целью к ней приспособиться, необходимо изучить язык, быт и нравы ее жителей.
В учении я не заметил, как быстро прошло время нашего похода до Филадельфии. От Филадельфии в 15 км находилось поместье Нэнси. Вокруг были глухие леса, по которым бродили трапперы да местные племена индейцев, которые, в общем-то, пока были настроены не так враждебно к поселенцам, чтобы каждую минуту нужно было опасаться за свою жизнь. Я не мог удержаться от того, чтобы не спросить Нэнси о том, что она собирается делать в такой глухомани вдалеке от цивилизации среди грубых поселенцев и диких индейцев. Или она собирается обращать туземцев в христиан в качестве миссионера в юбке?
- Если не удастся продать поместье с прилегающим участком земли, то останусь на один год пожить в этом месте. Не приживусь, поеду обратно в Старый Свет. А ты что намерен делать?
- Куда ты, туда и я.
- Ты собираешься быть моим верным паладином?
- Такова моя судьба, быть несчастным пажем бесчувственной госпожи моего сердца.
- Ладно. Я поговорю с ней, может ее сердце оттает… через год или немножко раньше.
- Поговори, поговори. У меня на тебя одна надежда.
Была уже ранняя осень. В Филадельфии мы наняли слуг. Через полтора месяца мне пришла оказия из далекой России с достаточной суммой денег, чтобы жить безбедно. Я ждал, когда Нэнси проявит свое настоящее намерение, ради которого совершила столь рискованный поступок путешествия за тридевять земель. Я понимал, что заокеанское наследство является только поводом. Но для чего? Для несметных сокровищ, которые скрыты неподалеку от поместья? Или еще для чего-то? Но моя прекрасная спутница не посвящала меня в свои тайны. Я надеялся, что став мне еще ближе, она раскроет свои карты и откроет свое сердце. Мне важны были не сокровища, а ее душевная откровенность и сердечная искренность.
Один молодой слуга по имени Питер, нанятый мною в Филадельфии, является религиозным диссидентом. Он верит в то, что призван Ангелами, которые обитают в здешних лесах. Эти Ангелы спустились 1000 лет назад с Небес на Землю и почитаются местными индейцами в качестве родовых духов, от которых они, якобы ведут свое происхождение. Что за дикая ересь! Я удивился, что Нэнси заинтересовалась бреднями Питера. Она стала подробно расспрашивать Питера об Ангелах. Что она в них нашла, мне было неведомо. Но я понял, что не сама вера привлекла ее внимание. Тогда что? Если Нэнси принадлежит к ордену розенкрейцеров, то вполне понятен проявленный ею интерес. Я и сам стал догадываться, что в рассказе Питера об Ангелах есть что-то ненормальное, необычное для того, что нам привычно в их представлении.
В связи с этим для меня, естественно, возник вопрос об осмысленности, а следом и истинности обычных представлений ангелов. Наше представление ангелов осмысленно в рамках жизненного уклада. Для чего мы в них верим? Для того, чтобы иметь тех, кого мы не видим и в кого поэтому верим. Мы их не знаем, как не знаем и Бога. Мы знаем Бога и его вестников – ангелов не прямо, непосредственно, а через мир творения и, прежде всего, самих себя как венец его творения. Поэтому рассуждаем не от причины к следствию, а от следствия, творения к его причине – Творцу. По аналогии с творением мы судим о Творце. Иной путь не возможен для того разума, который нам доступен. Прямо можно только интуитивно мнить и действовать сообразно воле. Теоретически знать, а тем более практически быть ангелом для человека невозможно.
Весть (или ангел) становится доступной только через веру, которая позволяет видеть духовное царство ангелов. Эта вера есть соединение или синтез слова и разума, есть смысл. Вера не может быть бессмысленной. Вот когда веры нет, то есть бессмыслица, смысл жизни потерян. Через веру становится доступным царство духа. Вера есть выражение деятельной воли. Воля активна, а разум пассивен. Разум активен в волевом существе, которое стремится достичь желаемого. Значит, если есть желание, то может быть и воля. Воля есть организованное желание, которому для достижения необходим разум, изыскивающий короткий путь для этого среди множества превратных путей ведущих не туда, куда следует согласно логике желания.
Какие же желания вызывают к жизни веру в Ангелов? Желания совершенной жизни. Эти желания многообразны, ибо совершенная жизнь представляется такой, какой является человек желания. Что он хочет, то и есть эта жизнь. Вот почему она становится совершенной в качестве предела возможностей ее существования. Поэтому Ангелы и совершенны как исполнители желаний людей. Сколько людей, столько и желаний, столько и ангелов как представлений их достижения или исполнения. А Бог есть ангел ангелов, предел пределов желаний как возможностей существования существ. В этом смысле Бог есть ограничение, определивание или определение самой беспредельности возможностей или желаний существования. Разве можно познать эти желания как его качества? Поэтому и нельзя вразумительно сделать умозаключение от сущности к существованию, если эта сущность в целом непознаваема для человека. А если ты не знаешь, ты гадаешь, выдумываешь, сочиняешь, пока не покажется тебе, что это ты видишь и находишь в самом себе как его искру, которую пытаешься раздуть в пламя веры, близкой тебе. Есть выражение: «Тебе нет веры!». Когда его говорят и почему его говорят? Его говорят тогда, когда не могут полагаться на кого-то, основываться, утверждаться на ком-то, имея привычку в этом. Значит, тот человек доказывал и оправдывал и не раз своим примером выказываемое ему доверие. Если мы доверяем кому-либо, то мы ему верим. Вера предполагает доверие, основанное на привычке подтверждать то же самое post factum.
Следовательно, вера усваивается бессознательно. Когда же она становится достоянием сознания, а тем более самосознания, то принимается, осознается и понимается в качестве того, что имеет место тогда, когда нет знания и видения, и только она одна может быть опорой человека. Такова вера и в Ангелов как носителей чудесной силы волшебства делать то, что выходит за границы привычного, обычного и возможного для человека, его сознания.
Таким образом, вера в Ангелов принадлежит миру бессознательного или монад-перцепций, допороговых трансцендентальной апперцепции как монаде самосознания, если использовать словарь моего учителя.
В свете сказанного становится понятным, почему розенкрейцеры и Нэнси увлечены магическим поиском ключа превращения всего в одно и одного во все. Символом этого превращения становится золото. Так называемый «философский камень» и есть этот ключ, которым можно открыть дверь в неведомый мир духов, не просто веря в его существование и помощь, но и пробуя его «на вкус», что значит быть одним из них – существ этого мира.
Но возникает вопрос, как именно стать одним из ангелов или хотя бы научиться управлять ими? Нужно добыть, открыть или изготовить нечто материальное, позволяющее на них воздействовать? Нет, не получится, ведь ангелы не материальные и даже не душевные существа, но существа духовные. В таком случае материальное есть только видимый знак совершения в душе преобразования или материальные последствия для преобразователя? Или и то, и другое? Возможно. Выходит, значит, то, что есть естественные, природные силы в этом диком месте, которые располагают нас к необычному, ибо мы находимся за чертой цивилизации. Именно в таких девственных местах человек ближе к сущему, к тому, что естественно, а не искусственно. И здесь ему через естественное может явиться то, что его превосходит и находит, опускается на него и его покрывает, защищает от